Анатолий Гладилин - Тень всадника
- ???
- У меня академический отпуск. Вообще-то я преподаю историю французской революции в Сорбонне.
- Что вы делаете в Париже?
- Я француз.
О-ля-ля! С французами она еще не спала! Планировался легкий флирт с подтянутым английским джентльменом, чтоб заполнить паузу. Но вон как все поворачивается. Такой интересный человек ей до сих пор не попадался. Профессор! Лекции в Стенфорде и Беркли! Даже Кэтти не поверит, а поверит - уйдет в очередную депрессуху. И, между прочим, мировая скорбь в его глазах исчезла. Профессор смотрит на нее, как преданный пес, умная псина, хорошая.
- Я развелась с мужем, - сказала Дженни. - Мой муж...
И выложила все про мужа (почти все) на блюдечке с голубой каемочкой. Исповедоваться постороннему - плохой признак, знала по опыту. Но Тони уже не был для нее посторонним или потусторонним. И она простила ему сентенцию: "Счастье, что у Эли есть отец. Не вмешивайся в их отношения" (это она вмешивается? Джек появляется раз в неделю, как красное солнышко. А так у него нет времени на ребенка!), приняв ее за элементарную мужскую солидарность. Ничего. Постепенно поймет, что происходит. Мы тебя вымуштруем, профессор. К ноге, верный пес!
Она припарковала машину у дверей его гостиницы.
- Спасибо, девочка, мы провели прекрасный день.
- Я отобрала у Джека ключи от дома. Мне пора. Скоро они должны вернуться. Когда я свободна - готова работать у тебя шофером.
Три минуты молчания в эфире. SOS. Спасите наши души! Она его не провоцировала. Само получилось. Они поцеловались. Видимо, это было неожиданно для Тони. Он смутился.
- Пардон. Я не знаю, как теперь целуются.
"Поклянись, - сказала она себе, - что ты не будешь его обижать".
* * *
Но сначала она обиделась на Тони.
Как и все советские эмигранты, которые хотят скорее стать американцами, Дженни старалась не общаться с русской средой. Однако Элю она отдала в русский детский сад, половина ее бэби-ситтеров были русскими бабами, и дома она говорила с дочерью по-русски. А иначе девочка забыла бы родной язык. И вот, вообразите: после работы Дженни заезжает за Тони в гостиницу, потом вместе они берут Элю из детского сада (импозантная фигура профессора вызывает соответствующие комментарии у русских воспитательниц), в машине Эля трещит как пулемет (по-русски), по дороге прихватывают Галю или Клаву, беседа на вольные темы - Тони безмолвствует. Лишь когда они едут в город (в ресторан или гулять по пешеходному кварталу в Санта-Монике), Дженни слышит безукоризненный английский Энтони Сан-Джайста. Так продолжается до субботы. В субботу Дженни оставляет Элю и Тони на детской площадке в парке (Ты с ней справишься? Справлюсь. Уверен? Шур!), а сама отправляется в женский спортивный клуб через дорогу. Полтора часа жесткого тренинга на снарядах, четыреста метров кролем в бассейне. Уф, наконец-то Дженни чувствует себя в форме. Дженни спешит в парк. Издалека видит, что Тони с Элей сидят на скамейке, к ней спиной. Порядок. Дженни подходит поближе, и у нее темнеет в глазах. Тони рассказывает сказку, Эля послушно внимает. Ничего удивительного, Тони мастер заговаривать зубы. Удивительно другое: профессор Сан-Джайст свободно чешет по-русски, без акцента.
Дженни лихорадочно вспоминала, какие глупости она наболтала за эту неделю и что она могла ляпнуть сама в адрес Тони. Галя сказала: "Он в тебя влюблен". Клава сказала: "Где ты отоварилась таким классным мужиком?" Эля сказала, что ей Тони нравится. О'кей, слава Богу, присутствие Эли сдерживало язык. Но был какой-то вопрос, на который Дженни ответила, кажется, так: "Когда я его приглашу на ужин с завтраком, он упадет в обморок". То есть ее намерения ему ясны. Сволочь!
Дженни обогнула скамейку.
- Эля, пошли домой!
- Мама, почему ты сердишься?
- Доченька моя, на тебя я не сержусь.
Она взяла Элю за руку и направилась к калитке. На светофоре пересекли Вентура-бульвар. Тони плелся сзади. А ведь сказано было по-английски "Эля, пошли домой", чтоб все поняли, кого это касается. Посадить его в такси? Дженни обернулась. Профессор выглядел как побитая собака. Осознал. Ладно, посмотрим.
Дженни возилась с Элей, кормила ее, мыла, говорила ей ласковые слова. Профессор затих на диване. Читал газету. За несколько часов не перевернул ни одной страницы.
Уложив девочку, Дженни вышла в гостиную, плотно прикрыв за собой дверь, ведущую в спальню.
- Тони, хватит прятаться за газету. Иди сюда. Сядем за стол. Вот так. Надеюсь, у тебя нет трудностей с русским языком. Ты все понимаешь. Зачем эти шпионские номера?
- Прошу прощения. - Лицо его было нейтрально, но глаз он не поднимал. - Ты же меня не спрашивала, какие языки я знаю.
- Какие?
- Например, шведский, немецкий.
- Я не говорила ни по-шведски, ни по-немецки. Не валяй дурочку.
- Курите? Курите. Не валяйте дурочку.
- О чем ты?
- Тон. Точно таким тоном со мной беседовали на Лубянке.
Еще секунду назад она готова была вызывать такси. Однако с ее профессором не соскучишься.
- Что ты делал на Лубянке?
- Что делают на Лубянке? Сидят.
- За что?
- По обвинению в шпионаже.
- ???
- Давно это было. Неинтересно.
- Брось. Все, что ты рассказываешь, очень интересно.
- Не сейчас. Когда-нибудь. Конечно, чтоб исправить ситуацию, мне выгодно рассказать нечто невероятное, желательно с погоней, стрельбой и мордобитием. Одиночная камера и пытка голодом тоже сгодятся. Тогда ты подумаешь: человек такое пережил, столько испытал, а я к нему пристаю по пустякам. Надо чем-то козырнуть, чтоб тебя разжалобить - ты этого ждешь? - (Ее пронзил острый, допрашивающий взгляд. Он читал ее мысли и не скрывал того, что видит ее насквозь. На миг она невольно зажмурилась. Позже, анализируя свои ощущения, она пришла к выводу, что поразил ее контраст между мягким интеллигентным профессором, к которому она успела привыкнуть, и этим сильным, волевым животным. А в тот момент, как в страшном сне: домашняя кошка превращается в тигра. Первый симптом - меняются, свирепеют глаза.) - Так вот, гражданин начальник, когда ты заговорила с Элей по-русски, это было так неожиданно для меня, что я растерялся. Через минуту было поздно признаваться. Я чувствовал себя вором, влезшим в чужую квартиру. Я мог бы продолжать, как ты выражаешься, валять дурочку. Но я сам раскрылся. Вызывай такси.
Смена декораций. Или смена масок. Энтони Сан-Джайст, милый, предупредительный, с застенчивой улыбкой, сидел напротив и смотрел на нее влюбленными глазами. Верный пес, разве что хвостом не помахивал.
- А если я тебя приглашаю на ужин с завтраком?
- Какая-то пьеса в московском театре. Это там один персонаж приглашает даму на ужин с завтраком.
- Отличная заготовка. Вместо того чтобы упасть в обморок, меня разоблачают в плагиате. Эффектный удар шпагой.
- Шпагой не ударяют, шпагой колют.
- С тобой надо быть настороже. Зазеваешься, пропустишь удар, извини, укол. Короче, прокол.
- Это мне преподали урок. Ласковая кошечка, мяу-мяу, и вдруг лапой по морде. Выпустила когти. Когти как у пантеры.
И про кошку прочел! Их разговор терял логику и приобретал тайный смысл, понятный лишь им обоим.
- Ты долго жил в Москве?
- Когда ты переехала из Риги в Москву, меня уже там не было.
- Откуда... ах, да, забыла. Болтун - находка для шпионов. Да, я из Риги.
- Ты моя подданная. Латвия когда-то принадлежала Швеции.
- Не вижу связи. Напустили вы, профессор, туману. Интриги при дворе короля Бернадота. Но ведь действительно никогда бы не догадалась, что меня прослушивают.
- Профессиональная выучка.
- Много секретов насобирал?
- Ты слегка модифицировала свое имя в Америке.
- И только? Это записано на компьютере в иммиграционном департаменте. Я бы сама тебе сказала...
- ...За мной, мальчик, не гонись!
- Какой фольклорный репертуар у иностранных шпионов! Кто вы, доктор Зорге?
- Профессор истории.
- Возник из знойного марева на Патриарших прудах. Аннушка разбила бутылку подсолнечного масла.
- Если кому-то должны были отрезать голову, так это мне.
- ...Сжечь на костре и пепел развеять по ветру.
- Не имел чести принадлежать к нечистой силе.
- Значит, рядовой заурядный агент 007.
- Увы, не Джеймс Бонд.
- Почему?
- Джеймс Бонд супермен, красавец.
- А ты - моральный урод. Пудришь мозги бедной девочке. Ответь на вопрос: мне надо устраивать стриптиз, чтоб завлечь тебя в постель?
Его лицо вспыхнуло. Губы задрожали. Хороший получился удар: шпага по рукоятку в груди. Вот так, Тони, мы тоже умеем фехтовать.
И пошла в спальню, на ходу расстегивая юбку.
* * *
Позвонили в нижнюю дверь. Дженни знала, кто звонит, однако перед тем, как нажать на кнопку интерфона, проскользнула мимо окна, кинула быстрый взгляд на улицу. Зеленого "ягуара" не было, да его и не могло быть. К противоположному тротуару припаркованы старый грузовичок "шевроле" и красная "тойота". Дженни пришла в ярость: значит, кретинка, ты еще ждешь Роберта, надеешься, что он приедет - иначе зачем выглянула в окно? Ведь решено: никогда не встречаться с этим ничтожеством, вонючим миллионером, который считает себя покорителем женщин (покрывателем - как покрывает всех кобыл жеребец). На какой дешевый трюк она поддалась! Кое-что намечалось, не больше, но он протянул ей ключи и сказал: "Вести машину будешь ты!" Она села за руль "ягуара", сначала вела осторожно, потом за городом, на фривее, нажала на педаль, наслаждаясь скоростью, мощью мотора. (Полиция не остановит? Ерунда, ответил небрежно Роберт, заплачу штраф.) Наверно, для него - сотни раз отработанный прием. Для нее - вылет из привычной обыденной жизни. (Не обгоняй, тормози на поворотах! А ей нравилось: обгонять и не тормозить...) Вылет на скорости 90 миль в час. Потом она задавала себе вопрос: кого она тогда полюбила - "ягуар" или Роберта?
