Ирина Шорец - Аспирантура, туфельки и…
– Кто следующий? – спросила проректор по научной работе, обращаясь почему-то к «присяжным». Тогда ей следовало бы построить вопрос по-другому: «Чей следующий?».
Следующей снова была не я. И когда прошел час, и нас осталось не так уж много, я успела немного успокоиться, и унять свое волнение. Слишком захватывающим было «представление». Это отвлекло от мыслей о предстоящей моей игре, и я стала наблюдать за другими героями этого «спектакля».
Я открыла для себя одну истину: по тому, как одевается аспирант, можно определить, каким ученым он будет. Да, стиль одежды выдает каждого.
Вот, например, стиль выскочки, которая сейчас выступает за трибуной. Уверенная, активная девушка в очках, обрамленных черной роговой оправой, на ее маленьком носике, всегда стремящемся вверх. Буквально все части ее тела говорят: «Перед вами будущий кандидат наук!». Этакая важная особа в строгом сером костюме с иголочки, за которым она спрятала свою молодость, чтобы казаться еще взрослее и умнее. Неужели ради этого нужно превращаться в занудливую старуху, всезнающую и не переубежденную.
– У вас есть готовый текст диссертации, семь научных публикаций, но это не дает вам повода останавливаться на этом, – начала свою нотацию, как обычно, Алина Марьяновна.
– Алина Марьяновна, могу ли я вас попросить за свою аспирантку? – перебил ее начатую речь научный руководитель выскочки. – Мы будем продолжать усовершенствование диссертации. Но я бы хотел дать ей несколько преподавательских часов на нашей кафедре. Она показала отличные результаты во время педагогической практики.
– Вы же знаете, что аспирант не имеет права работать, чтобы не отвлекаться от своего предназначения.
– Алина Марьяновна, это никак не отвлечет меня. Наоборот, поможет выполнить практическую часть научной работы, – подмазалась выскочка.
Да, с таким арсеналом заслуг – статьи выше нормы, готовый текст – можно сразу в Академию наук. Научный мир разбогатеет, но бедные студенты…
– Что ж, если это не помешает ее основной научной работе, и на кафедре действительно есть острая необходимость в ней, можете дать аспирантке несколько лекций, – согласилась проректор университетской науки.
Не то чтобы я была негативно настроена по отношению к этой выскочке, и вовсе не чувство зависти поселилось во мне. Просто я не понимала, зачем быть такой серьезной, слишком важной, если можно и проще объяснить свои научные исследования, чтобы они стали понятны не только узкому кругу ученых, но и обывателям, которые захотят повысить свое образование. Правда, на ее исследовании заморочишь голову совершенно ненужной информацией и сломаешь язык, пробуя выговорить ею же придуманные термины. Что ж, руководители рукоплещут будущей грозе студентов.
Следующим на сцену выходит будущий кандидат науки в мужском облике. Почему я снова так критична и сурова? Потому что мужчиной, в моем понимании, такой образ не назовешь. Глядя на такого аспиранта мужского рода, складывается впечатление, что он не моет волосы перед аттестацией, как студент перед экзаменом, чтобы не смыть знания. Студенческая примета вошла в привычку и приобрела новые формы у этого аспиранта – не расчесываться. Я, конечно, понимаю, что все мы творческие личности и таким образом проявляем себя. Но кричащая несовместимость стилей одежды тоже выделяет его из толпы. Казалось, его вид так и заявляет: «Мне все равно, что подумают другие! Я – аспирант! Я кандидат в кандидаты философских наук! И я не обращаю внимания на мелочи и на шушеру всякую…».
Другой представитель мужской науки дополняет первого. Эта, так же как и предыдущая, слишком индивидуальная личность. Длинные, волнистые, неухоженные, как у дикаря, волосы. Строгий, но великоватый костюм, прикуплен, наверное, на вырост. Путь то в науке долгий, а денег на новый костюм может не появиться еще дольше. И существенное отличие его индивидуальности – длинные, но ухоженные ногти, за что мы с Ринатой прозвали его маникюрщиком еще в магистратуре.
Свою речь он произносил слишком заумно и занудно. Сначала преподаватели внимательно слушали, делали умный и понимающий вид, затем от тихой монотонности по очереди начинали зевать, затем стали перебивать его отчет, в итоге просили остановиться. Но не тут-то было, аспирант-индивидуалист продолжает говорить даже тогда, когда его просят занять свое место. Он что-то еще бормочет себе под нос, но, наконец, чувство такта и правила этикета пробрались сквозь дебри его ума и отключили звук.
Пришел черед Ринаты.
Я не ожидала, что и она может растеряться, или мне это показалось. Хотя, неизвестно, как ты себя поведешь за трибуной в роли выступающего. Это место – проверки твоих нервов. Детектор лжи, определяющий твое настоящее отношение к аспирантуре. Как будто все тебя проверяют на научную способность. В самом ли деле ты готов отдаться науке? Но не поздновато ли? Мы же проходили проверку в магистратуре. Для чего, спрашивается, вы занимались с нами весь год в аспирантуре, чтобы вот здесь, на премьере «спектакля» одного аспиранта, забросать его труд гнилыми помидорами?
В этот момент меня охватил страх, который сковал всю умственную деятельность и речевой аппарат. Только мысли гудели в голове в бешеном ритме. Что я буду говорить, как я буду оправдывать свою ненаучную деятельность? Как я им объясню, что мне нравится получать аспирантскую стипендию просто так! Проводить свободное время в свое удовольствие, спать до обеда, ходить по магазинам и только изредка заглядывать в библиотеку, а еще реже в университет. И как им объяснить, что я не люблю строгие костюмы серого цвета. Я вообще не ношу костюмы! И не собираюсь напяливать на нос толстые очки в роговой оправе, носить в руках огромные учительские сумки и забивать себе голову тем, что окружающие, да и ты сама, не понимаешь. Да, я не готова посвятить свои лучшие годы науке! В этот момент, мне показалось, что все на меня как-то странно посмотрели. Но я же не оглашала свои мысли вслух? Или проговорила? Это была не я! Это всего лишь мысль вылетела случайно из моей головы и материализовалась. Нет, все же я молчала. Значит, преподаватели умеют читать мысли. Может, все в науке это умеют, или только посвященные? Может, в ней не все так ужасно, как кажется. Так, нужно срочно подумать позитивно: я люблю науку, я не представляю жизнь без аспирантуры, ну только два оставшихся года, если вы мне их дадите. Теперь я мило улыбалась преподавателям и Алине Марьяновне.
Так, что там происходит с Ринатой? Похоже, что и под конец представления присяжные не устали, наоборот, взбодрились. Кажется, у них какой-то диспут развился. Молодец, моя подруга так уверенно отвечает, как будто понимает, о чем ее спрашивают, или она действительно их понимает? Вот уж кто настоящий науковед. Рината своим выступлением разделила «зрителей» на две части: приверженцев и непочитателей ее таланта.
«Актеры» все покидали и покидали сцену. Каждый уходил в совершенно другом настроении, сильно отличающемся до выхода на сцену. Представление подходило к завершению. В огромном кабинете остались я и аспирант с талантливым актерским мастерством. Он так правдоподобно отчитался, что захотелось ему зааплодировать. Какой молодец! Его монолог был прекрасен, все ему поверили. Перевели на второй курс, но попросили предоставить реальный результат его творчества к следующему заседанию совета. И вот на обозрение всей строгой комиссии я осталась одна. Почему меня оставили напоследок? И что это означает?.. Почему мой научный руководитель закрывает свою папку и снимает очки?
А как же я?! Вдруг вся моя научная часть встрепенулась, и я поднялась. Дайте мне слово, я тоже хочу выступить, я же так готовилась!
– Осталась моя аспирантка. Мы с ней идем пока медленными шагами, но уже уверенно, – ответила за меня Алина Марьяновна, мой научный руководитель. Было такое ощущение, что не только в науке.
– Мне рассказать о проделанной работе? – не выдержав, спросила моя научная самостоятельность.
– Я думаю, что мы можем закругляться, – предложил профессор и заведующий кафедрой, к которой относилось мое будущее звание. – У аспирантки Алины Марьяновна, несомненно, работа идет большая.
Как? Вы даже выслушать меня не хотите? Но от всех «присяжных» послышалось:
– Мы тоже не сомневаемся…
– Да, мы согласны…
– Можно заканчивать на этом.
Если они устали и решили объявить финал, то почему на мне? Ощущение незаконченности беспокоило меня больше всего:
– У меня напечатано две статьи в научных изданиях…
Но меня перебил строгий голос моей руководительницы:
– Хорошо, сдайте свой отчетный план Полине Тимофеевне, и можете быть свободны.
– И все? – снова спросила я, так жаждущая выступить. Я даже речь подготовила. Но все мои попытки пресекли на корню.
– Идите, работайте над диссертацией и статьями, – сказала Полина Тимофеевна, забирая у меня отчетный план, и добавила: – Поздравляю!
