Джоанна Кингслей - Лица
— До встречи, Дмитрий. И ты, Женя, — вместо того, чтобы пожать, он поднес ее руку к лицу и слегка потерся о кожу губами.
Женя была слишком взволнована и даже забыла пожелать доброй ночи отцу, вспомнила об этом, когда уже вышла из комнаты. Она обернулась, помахала в дверь рукой и побежала прочь.
На кухне, где тетя Катя накрыла детям ужин, Женя сердито спросила у Дмитрия:
— Почему ты был с ним так груб?
— Разве? — брат поднял бровь.
— Ты сам знаешь, что был груб. Стыдно! Ты всех поставил в неудобное положение.
— Не мели чепухи, Женя. Ешь-ка лучше свой ужин. Теперь не скоро снова попробуешь барашка.
Она повиновалась. Главным образом потому, что барашек был ее любимым блюдом и в доме это блюдо готовили только по особым случаям. Но после того как дважды прожевала полный рот, спросила Дмитрия снова:
— Так почему ты так себя вел?
— Не суй во все свой нос, Женечка.
— Скажи!
Он отложил в сторону вилку и нож и посмотрел на сестру, потом мимо нее на тетю Катю, и Женя поняла: он не хочет говорить при ней.
— Терпение, сестренка. Скоро ты узнаешь больше, чем тебе хотелось бы знать.
Они кончили ужин в молчании. Злость на брата у Жени так и не прошла. Бернард Мерритт был самым замечательным мужчиной, какого она только встречала. Стоило ему посмотреть на нее, и Женя почувствовала себя безмерно значимой.
Больше всего Бернард Мерритт любил собственность. Долгие годы он приобретал: людей, компании и даже страны или по крайней мере особые в них полномочия. То, что он не мог приобрести, он старался поставить под свой контроль, вынужденный иногда действовать за сценой, натягивая свои нити таким образом, что об их существовании не догадывались даже марионетки. Он был проницателен, тщеславен, обладал интуицией, иногда сентиментален.
Родившись в семье более чем скромного достатка, Бернард начал работать в восемь лет — со старшим мальчиком он чистил ботинки в богатом районе города. Его ангельская внешность — беленькие кудряшки и небесно-голубые глаза — приносила ему большие чаевые, и через пять месяцев он начал управляться один — в собственной будке со своими инициативами. В десять лет он расширил дело и стал продавать шнурки и сапожные кремы.
Во время учебы в средней школе он продолжал работать. На домашние задания времени не хватало, да оно ему и не требовалось: оценки по-прежнему оставались высокими и незадолго до шестнадцатилетия он получил аттестат.
Все его детство было подготовкой к дальнейшей жизни. В семнадцать лет он содержал себя сам, женился, развелся, в двадцать три стал миллионером, а в двадцать шесть открыл международную торговлю. Три года спустя — в 1928-м — Бернард потерял свои миллионы. Временное отступление, и он женится на богатой наследнице — потом у него будет еще две жены — и открывает новое дело. Депрессия в стране возродила его, и сделала величайшим промышленником. Понимая, что суровое время не позволяло людям иметь самого необходимого, он сосредоточился на выпуске дешевых безделушек. Компании Бернарда производили игрушки, рождественские украшения, огромную прибыль приносила косметика. Трюк сработал: как он и предсказывал, женщины, живущие на ренту и едва сводящие концы с концами, находили четверть доллара на новую помаду, чтобы «почувствовать себя на высоте».
Во время войны он занимался машиностроением, снабжая не вовлеченные в боевые действия страны — особенно в Латинской Америке — оборудованием для заводов, специалистами и технологиями. Позже расширил интересы на полезные ископаемые, горнорудное дело и бурение скважин. К концу пятидесятых годов не оставалось ни одной отрасли, в которой Мерритт не попробовал бы себя.
Одной из сторон его любви к обладанию и контролю была склонность к схватке. В прессе Бернарда называли «дальновидным» и даже «пророчествующим». Это означало, что он умел распознать нужды и желания своих клиентов еще до того, как они успели их выразить.
Когда он прочитал доклад Хрущева на XX Съезде КПСС, в котором раскрывались преступления сталинской эры и осуждался культ личности, Бернард понял, что внешняя политика СССР вот-вот изменится. Съезд состоялся в феврале 1956 года. Прошло чуть больше года, но указаний по поводу торговли между Востоком и Западом до сих пор не поступило. Однако тайные прошлогодние визиты Бернарда начали приносить плоды. По мере того как советская политика менялась, он начал вынашивать планы продажи сельскохозяйственных машин. Хрущев отдавал приоритет сельскому хозяйству, и у Бернарда уже был наготове лист товаров. Этим утром он прибыл в Ленинград из Москвы.
— Моя встреча с Председателем продолжалась тридцать пять минут, — сообщил он за ужином. — Я нашел его сообразительным, проницательным и все подмечающим человеком. К тому же он отчаянный борец. Хрущев — замечательный политик.
Георгий Сареев кивнул. Он, конечно, никогда не встречался с Председателем, но он польщен, что тот именно его выбрал для тайных переговоров с Мерриттом. Кажущаяся неофициальность встречи — дома, за ужином, в присутствии детей — служила им хорошим прикрытием. Мерритт приехал в СССР как частное лицо. Администрация Эйзенхауэра в США не склонна пересматривать концепцию «холодной войны» между двумя сверхдержавами, и Конгресс никогда бы не одобрил ни сам визит, ни его цели. Но и советский, и американский лидеры хотели наладить торговые связи со своим бывшим союзником и развивать их в духе взаимовыгоды на основе мирного сосуществования.
— Председатель Хрущев в основном одобрил мой план, — произнес Бернард, пригубив Шато От-Брион 1949 года. Бордо ясно показывало, насколько высоко Георгий ценил своего гостя. Менее значимому он подал бы грузинские вина. — Поэтому нам предстоит обсудить множество деталей.
— Деталей, товарищ Мерритт? Вы имеете в виду формы платежей?
Бернард улыбнулся:
— Еще нескоро Советский Союз сможет получить кредиты. Но у меня возникли одна-две мысли, как нам поступить сегодня.
После ужина они, за коньяком и сигарами, два часа серьезно говорили в гостиной. Каждый из них хорошо понимал свою задачу. Георгий, неофициально представлявший советское министерство торговли, должен был закупить побольше оборудования при минимальных долларовых ресурсах. Бернард, действовавший неофициально от имени США, предлагал условия оплаты, которые должны были увеличить заказ и вместе с тем повысить его престиж в Америке.
К концу вечера оба оказались удовлетворены. Чтобы содействовать балансу в торговле, Бернард предложил продавать на североамериканском и южноамериканском рынке русские матрешки и другие игрушки из России. От себя лично он предложил кредит в двадцать миллионов долларов с необыкновенно выгодными условиями выплаты.
Он мог позволить себе быть щедрым. В добавок к тому, что Бернард рассчитывал продать большую партию сельскохозяйственных машин и оборудования, он получил заверения Георгия, что будет «иметь доступ к предметам культа», иными словами, сможет вывозить из страны ценнейшие иконы.
Георгий чувствовал, что доволен собой: он продавал прошлое ради будущего. Так поступают настоящие коммунисты, и партия вновь поверила в него.
Наверху, на половине Дмитрия, Женя, скрестив ноги, сидела на кровати брата. На ней был шерстяной халат и носки. Она замерзла и хотела бы скользнуть под одеяло, но после той ночи, когда брат отвернулся от нее, дала себе слово, что больше не ляжет рядом с ним. Не ляжет даже в его постель. Дмитрий сидел на стуле у стола по-прежнему в костюме, надетом для встречи Бернарда Марритта. Рукава стали коротки и отвороты брюк поднялись к коленям с тех пор, как он надевал его в последний раз на свое пятнадцатилетие. В костюме брат не выглядел старше, наоборот, еще больше казался мальчишкой. Но у него начали расти усы: настольная лампа высвечивала бесцветную поросль над верхней губой. Женя заметила, как усы двигались, когда он читал ей вслух доклад Хрущева XX Съезду КПСС: «… по инициативе Сталина допускались вопиющие нарушения ленинских норм…»
— Скучно, — запротестовала Женя.
В раздражении он поднял на сестру взгляд, зрачки, как у матери, сошлись в уголках глаз.
— Совсем не скучно, Женя. Очень важно, чтобы ты поняла. Вот сейчас отец ведет переговоры с американцем. Откуда у него такое право?
Женя поймала взгляд брата. Зачем он все это спрашивает? Внизу ершился, здесь занудничает. Она собралась к себе в кровать и вспомнила Бернарда Мерритта. Тот поцеловал ее руку.
— И я не знаю, — признался брат. — Но в последние дни я многое перечитал и передумал. Каким бы образом пост ему ни достался, отец много лет занимает свой пост. Восемь из них — при Сталине. А теперь мы узнали, кем был Сталин.
Женя ждала, потирая пальцы на ногах, чтобы согреть ступни.
— Постараюсь сказать все это попроще. Ты ведь веришь в социализм, Женя?
