Евгения Доброва - Угодья Мальдорора
Но, видимо, я не рассчитала траекторию — удар сорвался и пришелся по колену, да так, что проволока рассекла кожу.
— Уй-я-а!
— Смотри, у тебя кровь. Надо подорожник приложить.
Я осмотрела ногу. Ранка была небольшая, так, царапина, да и не больно вовсе. Танька сбегала за листом подорожника и, лизнув его, как почтовую марку, прилепила мне на коленку. Это была кульминация. Мы вдруг почувствовали, как сильно устали.
В небе всходила луна. Ветер едва колыхал душистые стебли полыни. За гаражами брехала прикормленная сторожем дворняга Ветка. Мы завернули «Венеру» в носовой платок, посадили ее в ямку, присыпали глинистой землицей и забросали опавшей листвой. Помолчали. На место захоронения Танька кинула смятую пачку от «Явы»: будет примета. Завтра мы найдем по ней нашу могилку и вызволим мою любимую Альбину.
Но это завтра. А пока спи спокойно, дорогая Венера. Сделай паузу, скушай «Твикс». Никто не будет считать тебе «раз-и, два-и…». Теперь твоя пауза длится вечно.
Вот что скажу я из времени, где я гораздо старше тебя.
Ведьмины огни
Мне нравился Сашка Лифшиц, сорвиголова из нашего класса. В своем увлечении я была не одинока, по Сашке вздыхали многие, он был личность, дрался со старшеклассниками, пререкался с учителями, а однажды даже обозвал географичку Геосинклиналью, за что его условно исключили на неделю из школы. Геосинклиналь в тот день долго ревела в учительской и причитала: ну что, ну что я им сделала? А всего-то и сделала, что ей очень это нравилось словечко и она замучила нас примерами того, какие бывают геосинклинали, — вот Лифшиц и пресек безобразие.
Один раз его показали по телевизору. Спортшкола, куда Сашка ходил на самбо, выиграла конкурс на участие в передаче «Веселые старты», и делегация в составе двенадцати юношей младшего возраста отправилась биться за честь поселка Лесная Дорога.
Капитаном команды выбрали Лифшица. Его звездный час пробил в пятнадцать ноль-ноль по первой программе. Вот он несется с эстафетной палочкой к финишу… Смотрите, его догоняет соперник!.. Осталось всего двадцать метров… Давай, Лифчик, жми!!! Десять метров… Пять… Ур-ра!!!
Стоит ли говорить, домой он вернулся героем Олимпа, недосягаемым небожителем.
Начался новый учебный год, мы перешли в шестой. Когда, отстояв торжественную линейку с поднятием флага и долгим вручением грамот, наш класс дружным роем влетел в кабинет, оказалось, что место рядом с Лифшицем свободно: его соседа по парте Владика Макашова перевели в другую школу.
До звонка оставалось несколько минут. Все расселись по местам, один Лифшиц вальяжно прогуливался между рядами и накручивал на кулак тряпку для мела. Еще мгновение, и она полетит кому-нибудь в лицо и точно достигнет цели. Класс, затаив дыхание, следил за движениями Сашки.
— Будешь со мной сидеть? — вдруг спросил Лифшиц, остановившись около меня, — я сидела на камчатке со своей подругой Танькой Капустновой.
От неожиданности я вздрогнула.
Лифшиц! сам! предлагает мне сидеть с ним за одной партой!
Я посмотрела на подругу. Она сделала круглые глаза.
— Я пересяду, Тань? — спросила я, плохо скрывая восторг.
— Иди, мне чего, — поджала губы Танька.
Я быстро схватила тетрадки, запихала в портфель, выбралась из-за парты, и, о чудо, Лифшиц взял меня за руку и повел к своему столу.
— Жених и невеста, жених и невеста! — дурачась, выкрикнул Борька Тунцов и присвистнул.
Сашка остановился, посмотрел на Борьку, как на идиота, и презрительно бросил в пространство:
— Я у нее буду списывать.
При этом он не отпустил моей руки.
— Я тоже буду! Давай ее сюда, Лифчик! — мгновенно оценил выгоду рокировки Колян Елисеев, который сидел перед Сашкой.
Так я оказалась за одной партой с Лифшицем. Но наслаждаться статусом избранницы короля пришлось недолго.
Вернувшись из школы, я бросилась к зеркалу. Боже, какая мымра. Может, постричься? Сделать каре? Сэссон? Аврору? А если просто челку покороче?
— А ну стой. Дай косу переплету, — заметив мои камлания у трюмо, велела бабушка. Она отчаянно следила за внешним видом ребенка. Сама того не желая, я всегда побеждала в неделях аккуратности, в отличие от Таньки с ее неподстриженными ногтями, взъерошенной челкой, сбившимся набок галстуком и хронически отсутствующей пуговицей на левой манжете.
Что за мучение все эти бантики! Мне всегда хотелось короткую стрижку. В одно детсадовское лето, поддавшись на уговоры, мама меня все-таки подстригла, и я наслаждалась неведомым доселе ощущением легкости. А когда играли в Марью Моревну, прекрасную королевну, вопрос с длинными волосами решался элементарно: прицепила прыгалки — вот тебе и косы.
Пока бабушка приводила мою прическу в порядок, я рассматривала себя в трех зеркальных створках и думала о красоте. Вот почему у меня ресницы светлые и короткие, а у Таньки черные и густые, притом что она блондинка? А ямочки на щеках, чего в них папа нашел? И кто выдумал эту глупость, что девочка без веснушек все равно что солнце без лучей? Летом обязательно их выведу, знаю как, соком петрушки, в журнале «Здоровье» видела рецепт.
— Нет, вы только посмотрите на эту фифу, сама себе глазки строит! Математику сделала? А русский?
— Мам! Я же только что пришла.
— И сразу к зеркалу. Вся в тетю Надю. И что только из тебя вырастет…
— В актрисы, небось, запишется, в телевизоре будет скакать, — проворчала бабушка. — Та еще профурсетка.
Я так не думала. В отличие от бабушки, я не была уверена в своих чарах. По всему, Лифшиц должен был выбрать не меня, а Таньку: она красивая. К тому же почти отличница, подумаешь, четверка по физре, ерунда. А я — что я, детсад, бантики да веснушки. Кочерыжку вон за одни ресницы замуж возьмут.
Я числилась редактором классной стенгазеты и была обязана выпускать листок, приуроченный к сбору макулатуры. За три дня до мероприятия я осталась после уроков, получила от завхоза скатанный в рулон лист ватмана, трафареты, фломастеры, гуашь и, разложив все это хозяйство на большом учительском столе, уселась за царское место творить. Итак, в левом верхнем углу красным фломастером напишу объявление про поощрительный приз — билеты в Театр кукол. Это традиция — каждый год победителей награждают спектаклем. Затем надо нарисовать картинки: спасенные от вырубки березки, перевязанные стопки тетрадей, книг, газет… Дальше в ход пойдут лозунги, их наша русичка (и по совместительству классная) Казетта Борисовна приготовила на отдельном листочке.
Когда я взяла эту бумажку, то увидела, что там нет самого главного.
— А девиз?
— Сочини что-нибудь сама, мне на планерку надо. Или место оставь, — сказала Казетта и убежала, цокая каблуками.
Лозунги были такие:
Берегите лес, это наше богатство.
Красна изба пирогами, а Россия лесами.
1 т макулатуры спасает от вырубки 20 деревьев.
Наш класс уже занимал первое место в прошлом году. Еще бы, тогда Танькин отец подогнал целый рафик использованных перфокарт. Но сейчас он был в отпуске и ничем нам помочь не мог.
С капустновскими перфокартами случилась история. Когда макулатуру приготовили к отправке, то есть упаковали и перевязали, на задний двор подъехал «сто тридцатый» с прицепом. Пачки всегда грузили мальчишки, а мы, девочки, просто стояли рядом и смотрели. Сбрасывая давление, ЗИЛ фыркал и шипел тормозными колодками. Подходить к нему было страшно: казалось, машина неожиданно тронется и задавит — или взорвется от натуги.
Добросить связку до самой кабины невозможно, поэтому пацаны организовали переброску в два этапа. Лифшиц со своим неразлучным, как Санчо Панса при Дон Кихоте, спутником Генкой Морозовым, Игорек Агафонов и Дима Васильев залезли в кузов, длинный, метров шесть или семь, а Борька Тунцов и Серега Карпухин остались внизу. Нижние кидали пачки стоящим у заднего борта, а те перебрасывали их к кабине, откуда макулатура аккуратно укладывалась ряд за рядом.
— Готово! — крикнул Морозов, пристроив последнюю пачку.
Водитель поддал газу. Машина рванула вперед. Мы услышали скрежет и ахнули: прицеп, клюнув носом, неуклюже плюхнулся на передние колеса — разорвалась сцепка. От удара несколько пачек перелетели через кабину за борт, прямо в лужу. Грузовик проехал еще несколько метров, прежде чем водила понял, что произошло. Он выпрыгнул из кабины, взглянул на оборвавшееся крепление, хлопнул себя по бедру и заорал:
— А, пионеры, мать их за ногу! Сгружай половину! За театр соревнуются, п… индюшата!
Все ошарашенно смотрели на водилу.
— Что стоим как вкопанные? Разгружай, сказал. Завтра еще раз приеду.
Мальчишки нехотя принялись разгружать фургон. Настроение было отвратительным. Полдня старались, и на тебе. Билеты все равно кому-нибудь дадут, их уже купили, но кураж пропал напрочь. Кое-как парни сгрузили часть стопок с фургона. Водила, ругаясь на чем свет стоит, налаживал сцепку.
