Фрэнк Норрис - Спрут
Когда Пресли, подталкивая перед собой велосипед, подошел к веранде, Энникстер извинился, что не может встать, сообщив, что как только он поднимается, у него опять начинаются боли.
- Каким ветром тебя сюда занесло? - спросил он.
- Да вот, надумал прокатиться,- ответил Пресли. - Как дела на ранчо?
- Скажи-ка,- продолжал Энникстер, пропустив вопрос мимо ушей,-что это я слыхал, будто Деррик решил разогнать всех арендаторов и обрабатывать все свои земли собственными средствами?
Пресли нетерпеливо махнул свободной рукой.
- Я только об этом и слышу весь день. Вероятно, так оно и есть.
- Гм! - хмыкнул Энникстер и выплюнул косточку чернослива.- Передай Магнусу Деррику привет и скажи ему, что он дурак.
- Что это ты его?
- Деррик, видимо, воображает, что до сих пор правит своим рудником и что выгонять из земли пшеницу можно, действуя по тому же принципу, что и вырывая из нее золото. Ну что ж, пусть попробует, а мы посмотрим, что получится. Вот вам, пожалуйста, наш замечательный фермер с запада! - воскликнул он с презрением. - Выпотрошить свою землю, взять от нее все, что только можно, не давать ей отдыха, не заботиться о севообороте, а когда земля истощится вконец, клясть тяжелые времена!
- Надо полагать, Магнус думает, что земля достаточно отдохнула за последние два засушливых лета,- ответил Пресли.- В эти два года он ни одного стоящего урожая не снял. Уж его-то земля хорошо отдохнула.
- Так-то оно так,- возразил Энникстер, не желая сдаваться.- С одной стороны, земля как будто и отдохнула, с другой - пожалуй, и нет.
Не имея охоты вступать в спор, Пресли промолчал и собрался двинуться дальше.
- Если не возражаешь, я оставлю здесь ненадолго велосипед,- сказал он.- Хочу побывать у источника, а дорога туда очень уж ухабистая.
- Заходи пообедать на обратном пути,- сказал Энникстер. - У нас как раз сегодня жаркое. Один мой работник на прошлой неделе подстрелил в горах оленя. Правда, сейчас не охотничий сезон, ну да ладно. Я же мяса не могу есть. У меня живот сегодня даже прованского масла не приемлет. Возвращайся к шести.
- Спасибо, может, и зайду,- сказал Пресли, собираясь уходить.- Надо же,- прибавил он,- я смотрю, амбар у тебя почти готов.
- А ты думал,- ответил Энникстер.- Недельки через две все будет закончено.
- Большой получился! - проговорил Пресли, заглянув за угол дома, туда, где высилось внушительное строение.
- Пожалуй, прежде чем водворять туда скотину, придется устроить там танцы,- сказал Энникстер.- Таков уж в наших краях обычай.
Пресли пошел своей дорогой, но когда он был уже у ворот, Энникстер с полным чернослива ртом окликнул егo:
- Послушай, взгляни на овец, когда будешь подниматься на холмы. Они пасутся влево от дороги, примерно в полумиле отсюда. Ты такой большой отары, пожа
луй, в жизни не видел. Можешь стишки о них сочинить: овечка - далечко, овцы в полях - свет в небесах. Что-нибудь в таком роде?
По мере того как Пресли подвигался вперед, теперь уже пешком, по ту сторону Бродерсонова ручья снова открылись широкие просторы бурой земли, покрытой щетинкой стерни, точно такой, как и на ранчо Деррика. Если смотреть на восток,- гладкая, унылая равнина в знойном мареве казалась беспредельной; подобно гигантскому свитку, она развертывалась вплоть до чуть мреющего вдали горизонта, и только разбросанные там и сям вечнозеленые дубы нарушали это унылое однообразие. Однако, если посмотреть через дорогу на запад, открывался совсем другой вид - поверхность земли теряла свою гладкость, она поднималась взгорьями к вершине самого высокого холма, где в гуще грушевых деревьев отчетливо виднелось здание старой миссии.
Сразу за миссией дорога круто сворачивала на восток, в сторону цветочного хозяйства. Но Пресли оставил дорогу и пошел прямо полем. Время близилось к трем. Огромный огненный диск солнца еще высоко стоял в небе, и ковылять по комковатой пашне было делом нелегким. Равнина стала холмистой, Пресли оказался у пологого взгорья и, поднявшись на горку повыше, увидел овец.
Он уже миновал было отару - горка, вставшая между ним и стадом, скрывала овец от него. Теперь же, Когда он обернулся и посмотрел вниз в неглубокую Южбину у излучины ручья, они оказались как на ладони. Хвост находился от него ярдах в двухстах, головная же часть стада в обманчивом горячем мареве казалась отдаленной на многие мили. Овцы разбрелись по полю, образовав фигуру, напоминающую вось-мерку,- две большие отары, соединенные между собой маленькой,- и, пощипывая пшеничное жнивье, медленно продвигались на юг. Казалось, им нет числа. Многие тысячи серых скругленных спин, все, как одна; спин, согнанных вместе, тесно прижатых друг к другу, продвигающихся вперед, скрывали от глаз землю. Это было не просто собрание особей. Это была масса, компактная, медленно двигавшаяся, неделимая, как спрессовавшиеся грибы, расползавшаяся по полю во всех направлениях. От нее поднимался смутный ропот, нестройный, невнятный, точно шум отдаленного прибоя, а воздух вокруг был пропитан разогретым аммиачным запахом множества сгрудившихся живых тел.
Краски вокруг были унылые - бурая земля, блеклая желтизна сжатого поля, серое однообразие мириадов колышущихся спин. Только на дальнем конце стада неподвижно стоял пастух - единственный темный мазок, штрих, точка; он стоял, прислонившись к пустой водопойной колоде, одинокий, печальный, величественный.
Несколько минут Пресли стоял, наблюдая, и вдруг, когда он уж пошел было своей дорогой, произошло нечто странное. Сперва ему показалось, что его кто-то окликнул по имени. Он подождал, прислушиваясь, но никаких других звуков, кроме шороха, производимого бредущими овцами, слышно не было. Затем, только это впечатление рассеялось, ему показалось, будто кто-то его манит. Однако все было спокойно и, кроме одинокой фигуры пастуха вдали, видно никого не было. Пресли пошел дальше, но через несколько шагов поймал себя на том, что все время оборачивается. Сам не зная, почему, он посмотрел туда, где стоял пастух, потом остановился, посмотрел еще и еще раз. Неужели пастух окликнул его? Пресли был уверен, что никакого голоса не слышал. Ни с того ни с сего все его внимание сосредоточилось на далекой фигуре. Он локтем защитил глаза от солнца и уставил взгляд туда, где находилась головная часть стада. Ну конечно, его звал пастух. И он вдруг вздрогнул и пробормотал что-то себе под нос. Далекая черная черточка пришла в движение. Пресли уловил взмах руки. До тех пор пастух не подавал ему никаких знаков, но теперь было очевидно, что он манит его. Не раздумывая, чрезвычайно заинтригованный, Пресли круто повернул и заспешил к пастуху, огибая стадо, а сам не переставал удивляться, с чего бы это он сразу, без размышлений и колебаний, кинулся на зов.
Да и пастух, сопровождаемый одной из своих собак, уже шел ему навстречу. Когда они были достаточно близко, Пресли, приглядевшись к пастуху, подумал, что, пожалуй, где-то его уже встречал. Скорей всего очень давно, в один из своих прежних наездов на ранчо. Безусловно, что-то очень знакомое было в лице и во всем облике пастуха. Когда они приблизились друг к другу настолько, что Пресли смог отчетливо его разглядеть, это впечатление еще больше усилилось.
Пастуху было лет тридцать пять. Худой и жилистый, с непокрытой головой, он был одет в темно-коричневые парусиновые штаны, заправленные в шнурованные башмаки. Патронташ без единого патрона перепоясывал его в талии. В распахнутый ворот серой фланелевой рубашки виднелась медная от загара грудь. Волосы были черные и довольно длинные. Подбородок скрывала сужающаяся книзу мягкая бородка, которая начиналась прямо от впалых щек. Видимо, он привык ходить без шляпы, потому что цвет лица у него был красновато-коричневый, как у индейца,- в отличие от темно-оливкового лица Пресли. Пресли с его острым, наблюдательным взглядом лицо пастуха показалось чрезвычайно интересным. Оно поражало своей необычностью. Живое воображение Пресли тут же наделило его чертами аскета, отшельника, а то и ясновидящего. Таковы были, наверное, вдохновенные ветхозаветные пастухи, первые пророки Израилевы, жившие в пустыне, наделенные даром видеть видения и слышать голоса, витать в облаках и общаться с Богом, способные творить чудеса.
Когда между ними осталось каких-нибудь двадцать шагов, Пресли вдруг остановился и пристально посмотрел на пастуха.
- Ванами! - воскликнул он.
Пастух улыбнулся и, протянув ему навстречу обе руки, сказал:
- Я так и знал, что это ты! Увидел тебя на холме и позвал.
- Но не окликнул,- возразил Пресли.- Мне показалось, что кто-то зовет меня. Я почувствовал. И как это я не вспомнил, что ты умеешь проделывать такие штуки.
- У меня это получается без осечки. Очень помогает с овцами управляться.
- С овцами?
- Ну да. Не могу точно объяснить, как. Такие вещи пока еще недоступны нашему пониманию. Бывает иногда, что если я закрою глаза и крепко сожму пальцами
