Дуглас Кеннеди - Испытание правдой
Настораживала и перемена в ее отношениях с отцом. Скандалы всегда были основой домашнего репертуара. Но теперь все вдруг затихло. За те десять дней, что я провела дома, они, казалось, даже не замечали друг друга. И вот однажды, поздно вечером, я наконец услышала, как родители общаются. Только на этот раз в их разговоре преобладал пронзительный шепот. Я рано легла спать, но внезапно проснулась от странных звуков. Настораживало именно это злое шипение (мама всегда предпочитала отстаивать свое мнение криком). Как маленький ребенок, я выбралась из кровати, тихонько приоткрыла дверь и на цыпочках прокралась на лестницу.
Хотя я и находилась поблизости, разобрать их диалог было по-прежнему трудно, поскольку в нем преобладали злобные полутона.
— Так значит, она встречается с тобой в Филли[11] в этот уик-энд?..
— Я не понимаю, о чем ты говоришь…
— Врешь. Ты все прекрасно понимаешь…
— Мне надоели твои обвинения…
— Сколько ей лет?
— Да никого у меня нет…
— Лжец…
— Не тебе обвинять меня во лжи, когда я знаю все о…
— Это было десять лет назад, и с тех пор я с ним не виделась…
— Да, но ты по-прежнему тычешь меня носом…
— Так выходит, ты решил отомстить? Или это у нее «комплекс папочки»?..
Я больше не могла это слушать, поэтому проскользнула обратно к себе, забралась в постель и попыталась забыться во сне. Но это было невозможно — мой разум все пытался хоть как-то примириться с тем, что мне открылось, и я уже жалела о том, что взялась подслушивать.
На следующий день я нашла квартиру. Она находилась в четверти мили от кампуса, на тихой зеленой улице, где было много старых каркасных домов в готическом стиле. Дом на отшибе, где нам предстояло жить, был маленький и довольно ветхий (зеленая обшивка нуждалась в покраске, на крыльце требовали замены две проваленные половицы), но сама квартира оказалась огромной. Просторная гостиная, большая спальня, оборудованная кухня, ванная комната со старинной ванной на ножках… За аренду просили всего семьдесят пять долларов в месяц. И это притом что в округе квартиры такого размера уходили за сто тридцать пять.
— Сдают так дешево, — объяснила я Дэну в тот же вечер, — потому что квартира в плохом состоянии.
— Я так и подумал. Что, совсем «убитая»?
— Обои жуткие, старые ковры с дырками от сигарет, въевшиеся пятна. Ванная, как в семейке Адамс, и кухня допотопная.
— Милая картинка.
— Да, но плюс в том, что потенциал, у этого жилья просто фантастический. Под коврами отличные половицы, обои легко содрать, стены можно перекрасить, а старинная ванна — настоящее чудо…
— Звучит заманчиво, но через два дня после моего возвращения нужно приступать к учебе. И боюсь, у меня не будет времени…
— Предоставь все мне. Кстати, самая хорошая новость: хозяин настолько горит желанием сдать квартиру, что обещает нам два месяца бесплатной аренды, если мы сделаем ремонт.
Подписав договор, я купила несколько банок дешевой белой краски, малярные кисти и взяла в прокате пескоструйный аппарат. Следующие восемь дней я как проклятая сдирала обои, замазывала щели и трещины в стенах, покрывала их несколькими слоями эмульсии, полировала деревянные поверхности. Потом я сняла ковры, привела в порядок половицы, наконец-то вернув им натуральный цвет. Это была благодарная работа. Убрав тряпки и банки, я окинула взглядом чистую, просторную квартиру, которую создала собственными руками, и испытала ни с чем не сравнимое ощущение успеха.
— Ты говорила, что это помойка, — сказал Дэн, когда впервые увидел наш дом.
— Так оно и было.
— Поразительно… — сказал он, целуя меня. — Спасибо тебе.
— Я рада, что тебе понравилось.
— Это настоящий дом.
То же самое сказала и Марджи, когда пришла навестить нас спустя несколько дней. Она только что вернулась из Нью-Йорка и, забросив вещи в общежитие, тут же побежала смотреть мою первую квартиру. После завершения ремонта мне удалось пройтись по местным барахолкам, купить самую простую и необходимую мебель и привести ее в божеский вид. Так у нас появились самодельные книжные полки, пара настольных ламп из пустых бутылок «Кьянти», однако предметом моей гордости была потрясающая медная двуспальная кровать, которая обошлась мне всего в пятьдесят долларов. Было еще старомодное кресло-качалка за десять долларов, которое я перекрасила в темно-зеленый цвет.
— Бог мой, журнал «Лучшие дома и сады» отдыхает, — воскликнула Марджи.
— Так ты не одобряешь?
— Не одобряю? Да я завидую черной завистью! Я живу в этой клетушке, в то время как у тебя целый дом! А кто занимался внутренним декором?
— Боюсь, это дело моих собственных рук.
— Дэн, должно быть, в восторге.
— Да, ему нравится. Но ты же знаешь Дэна. Быт — это не его стихия.
— Дорогая, ты можешь сколько угодно нести эту антиматериалистическую чушь, но, поверь мне, у тебя есть чувство стиля. Твоя мамочка еще не видела эту красоту?
— Она сейчас не в лучшем расположении духа.
— Пожалуй, эту тему лучше обсудить за бутылочкой дешевого красного вина.
И она достала из сумки «Альмаден Зинфандель».
— Считай это подарком на новоселье.
Мы откупорили вино. Я принесла два бокала.
— Ну, давай рассказывай… — сказала она.
Вся история хлынула из меня потоком — начиная со странного поведения моей матери в июле, сцены с отцом и той женщиной в Бостоне, а кульминацией стал подслушанный разговор между родителями.
Когда я закончила свой рассказ, Марджи залпом допила свое вино и сказала:
— Знаешь, какой мой ответ: ну и что? Да, я знаю, что ты на это скажешь: мол, тебе легко говорить, ведь это не твой отец. Но что из того, что у него где-то есть любовница? И точно так же тебе не стоит париться из-за того, что твоя мать обманывает твоего отца.
— Это меня волнует куда меньше.
— Еще бы, ведь ты же у нас папенькина дочка. И то, что он обманывает твою мать, ты воспринимаешь как обман по отношению к тебе.
— Где ты этого нахваталась, в «Основах психологии»?
— Нет, все это я изучила еще в тринадцать лет. Однажды я ответила на телефонный звонок в нашей нью-йоркской квартире. На том конце провода какой-то пьяный придурок спросил, не с дочерью ли моего отца он говорит. Когда я сказала «да», он произнес — я в точности запомнила его слова: «Что ж, я хочу, чтобы ты знала, что твой папочка трахает мою жену».
— О боже…
— Потом этот парень позвонил моей матери и сказал ей то же самое. Оказалось, это был не первый, не второй и даже не третий раз, когда мой отец вытворял такое. Как сказала мне мама: «У твоего отца мозгов не хватает даже на то, чтобы гулять по-тихому. Вечно выбирает проблемных любовниц. Я бы еще могла пережить его неверность. Но участвовать в этих разборках — не для меня».
— И она ушла от него после этого?
— Дала ему пинка под зад… образно говоря. Вечером, после того телефонного звонка, я пришла домой из школы и застала отца, собирающего свои вещи. Я разрыдалась, умоляла его не уходить, мне совсем не хотелось оставаться одной в ежовых рукавицах матери. Он держал меня, пока я не успокоилась, а потом сказал — жестко так, по-мужски: «Извини, малыш, но меня застукали со спущенными штанами, и теперь приходится расплачиваться». Спустя полчаса его уже не было, и больше я его никогда не видела. Дело в том, что он решил устроить себе холостяцкие каникулы в Палм-Бич, и через неделю у него во время игры в гольф отказало сердце. Вот так закончились его похождения. Получается, что мать, выставив отца из дома, убила его.
Я знала, что отец Марджи умер молодым, — только вот не знала, при каких обстоятельствах.
— Я к чему все это веду, — продолжила Марджи. — Ты должна перестать видеть в своих родителях родителей, смотри на них просто как на обычных взрослых со своими заморочками… со временем мы и сами такими станем.
— Говори за себя.
— Ну, ты точно наивная. — Марджи затушила сигарету и тут же закурила следующую. — Как бы то ни было, что Дэн думает обо всем этом?
— Я ему еще не рассказывала.
— Ты шутишь.
— Я просто… я не знаю… меня все это так смущает.
Мне совсем не хотелось посвящать Дэна в наши семейные дрязги. И хотя я знала, что Марджи права — с моей стороны было лицемерием не рассказать своему парню о том, что происходит в моей семье, — что-то меня останавливало, мне было стыдно за поведение родителей, и еще я боялась, что Дэн изменит свое мнение обо мне.
— Ради всего святого, — сказала Марджи, когда я все-таки озвучила свои страхи, — когда ты повзрослеешь? Тебе нечего стыдиться. Почему просто не рассказать ему обо всем, и тогда ты не будешь чувствовать себя без вины виноватой.
