Арчибальд Кронин - Северный свет
— Не забудьте, в сравнении с нами у них было одно преимущество. Они проиграли войну.
— Это не довод, Малкольм. Они добивались своего… пока мы плавали без руля и без ветрил.
— Да, положение не из веселых. Но мы бывали в переделках и похуже.
— Если бы только нашелся у нас человек, который мог бы стать во главе… настоящий государственный деятель… вроде Дизраэли…
Мейтлэнд остановился перед дверью Пейджа и с сочувственной усмешкой искоса посмотрел на него.
— Вот вам ваша, передовица. И заголовок: «Если бы Дизраэли был жив».
Уже повернувшись, чтобы уйти, он взглянул на часы и сухо сказал:
— Не забудьте, что в одиннадцать часов к вам собирался зайти служитель божий.
До одиннадцати оставалось всего несколько минут, и, прежде чем Генри успел спуститься в отдел рекламы на обычное совещание, в кабинет вошел Гилмор, настоятель церкви св. Марка. Он пожал Генри руку — энергичный, чисто выбритый христианин, излучающий благожелательность.
— Я очень признателен, что вы нашли для меня минутку, Генри. Ведь мы с вами занятые люди.
Он пришел по поводу церковной колокольни, которая в январе покосилась: балки были изъедены жучком-точильщиком. Так как она была красива и считалась достопримечательностью города, «Северный свет» открыл сбор пожертвований для ее реставрации.
— Я только что получил окончательную смету, — продолжал настоятель, шурша бумагами. — Боюсь, что потребуется гораздо больше, чем мы предполагали. Четырнадцать тысяч фунтов.
— Это большие деньги.
— О да, друг мой. Особенно если принять во внимание, что пожертвования в ваш фонд не достигли и пяти тысяч.
Генри немного обиделся. Газета добровольно взялась за это дело, и он сам, хотя был далеко не Крезом, положил начало фонду, внеся сто гиней из своих личных средств. Однако он лишь произнес в ответ:
— Наша страна переживает трудные дни, налоги высоки, а кроме того, весна не время для благотворительности. Подождите до рождества — тогда сбор, наверное, будет больше.
— Но, мой дорогой Генри, эта нужда не терпит отлагательству.
Настоятель продолжал разглагольствовать в том же духе, и Пейдж все больше и больше раздражался. Неужели он не понимает, что от всех этих никому не нужных проектов, от всех этих личных интересов и вечных требований — «еще, еще!» — необходимо отказаться, пока страна не погибла окончательно? И все-таки Пейдж, стараясь держать себя в руках, выслушал настоятеля, обсудил другие возможности раздобыть деньги и обещал ему место на вкладной странице. Он очень обрадовался, когда тот наконец встал. Выходя, Гилмор сконфуженно положил перед Пейджем отпечатанный на машинке листок.
— Если позволите, Генри, я оставлю вам пасхальное стихотворение. Надеюсь, вы сочтете его достойным опубликования к празднику.
Когда дверь за настоятелем закрылась, Пейдж по профессиональной привычке взял листок. Едва он успел прочесть первую плачевную строчку: «Лилея, из цветов прекраснейший цветок!» — как зазвонил телефон. Он услышал в трубке голос мисс Моффат:
— Вас опять вызывает Лондон.
— Неужели Соммервил? — невольно воскликнул он и тут же почувствовал, что краснеет.
— Нет. Звонят от Мигхилла. Какой-то мистер Джонс.
Немного помолчав, он сказал:
— Соедините нас.
— Мистер Генри Пейдж? Как поживаете, сэр? — судя по интонации, говорил валиец. — У телефона Тревор Джонс, личный секретарь сэра Ифиэла Мигхилла. У меня, к сожалению, до сих пор не было случая с вами познакомиться, но я надеюсь в недалеком будущем иметь это удовольствие. Мистер Пейдж, сэр Ифиэл хотел бы, чтобы вы посетили его в Лондоне… или в его загородном доме в Сассексе. И как можно скорее, если это бас не затруднит.
Генри интуитивно почувствовал, что будет сказано дальше.
— К сожалению, я очень занят.
— Сэр Ифиэл будет счастлив прислать за вами свой личный самолет.
— Нет, никак не смогу.
— Уверяю вас, мистер Пейдж, это в ваших интересах.
— Почему?
— Но это же очевидно.
— Я спросил вас — почему?
— Насколько известно сэру Ифиэлу, вы собираетесь продать «Северный свет». Он был бы крайне обязан, если бы вы ничего не предпринимали, не поговорив с ним.
Генри чуть не задохнулся от ярости. Он бросил трубку. Что, собственно, происходит? И почему два крупнейших газетных магната страны неожиданно заинтересовались маленькой провинциальной газетой? Но как он ни ломал над этим голову, он не мог найти ответа.
Усилием воли Генри подавил охватившую его смутную тревогу и заставил себя взяться за передовицу. Неожиданно опять зазвонил телефон. Генри чуть не подскочил на стуле. Но это оказался ассистент доктора Барда, который хотел напомнить ему, что доктор ждет его для ежемесячного осмотра. При обычных обстоятельствах необходимость оторваться от работы была бы ему неприятна, однако на этот раз он даже обрадовался. Ему хотелось уйти из редакции. Снова сосредоточившись, он закончил статью и позвонил мисс Моффат.
Она вошла с готовыми письмами, он подписал их и отдал ей черновик передовицы.
— Когда перепечатаете, принесите мне.
— Хорошо.
Мисс Моффат говорила ледяным тоном, и Генри понял, что она еще не простила ему недавнюю резкость. Хотя мисс Моффат и не позволяла себе открыто дуться, у нее были свои способы наказывать его за подобные проступки.
— Вы будете пить кофе? — спросила она. — Уже начало первого.
— Нет, я ухожу. Вернусь в два.
— Сначала прочтите вот это.
С непроницаемым видом она протянула ему телеграмму.
«Согласно утреннему звонку Соммервила буду иметь честь посетить Вас следующий вторник. В ожидании приятной встречи искренне Ваш Гарольд Смит».
Пейдж теперь уже утратил способность удивляться и только судорожно смял желтый листок.
— Знать бы, что у них на уме!
Ни в выражении лица мисс Моффат, ни в ее словах не было ничего утешительного. Она коротко сказала:
— Мы это скоро узнаем.
Он ничего не ответил, и она вышла.
Оставшись один, Генри рассеянно поднял глаза и, нахмурившись, уставился на висевший перед ним дагерротип, на котором был изображен основатель «Северного света» — его прапрадед Дэниэл Пейдж. Старик, одетый в черное, сидел в напряженной позе, заложив одну руку за лацкан сюртука и указательным пальцем другой подпирая лоб. Охваченному тревогой Генри показалось, что это серьезное властное лицо вдруг помрачнело. Он быстро схватил шляпу и вышел из кабинета.
Глава IV
Самолет приземлился минута в минуту по расписанию — в двенадцать сорок пять по часам Смита, полученным в подарок от А.М.Х.[2], которые шли у него с точностью до секунды.
— Возьмите чемоданы, — сказал он носильщику. — Для нас заказана машина. На имя мистера Гарольда Смита.
Перелет был очень легкий. Глубоко вдохнув пронизанный свежестью воздух, Смит почувствовал, что рад снова побывать в Тайнкасле. Перед ним остановился красивый черный «даймлер». За рулем сидел шофер в форме. Чемоданы были уложены в багажник, Смит дал носильщику полфунта, записал эту сумму в свою приходо-расходную книжку и вместе с Леонардом Наем сел в машину.
— Давненько не был я здесь, — сказал он, когда машина тронулась. — Вот уже пятнадцать лет.
Най зажигал новую сигарету — у него была привычка курить не переставая, что, разумеется, не могло нравиться Смиту. Наконец он ответил:
— Им следовало бы встретить вас с городским оркестром.
Смит слегка нахмурился. Хотя Най при желании умел нравиться, у него был слишком злой язык, и Смит предпочел бы для данного дела какого-нибудь другого партнера. Однако Смит подавил обиду. Он был крупного сложения — хотя довольно рыхлый — и на этом основании считал себя человеком широких взглядов. «Мой девиз, — любил он повторять, — «Ищи в людях хорошее и будь со всеми в наилучших отношениях». Кроме того, сегодня у него были все основания не жаловаться на жизнь. Они проезжали по Харкорт-стрит, но он не сказал, что в полумиле отсюда стоит убогий домишко, в котором его мать, овдовевшая, когда ему не было еще и восьми лет, боролась с нуждой и приносила множество жертв, чтобы он мог окончить бухгалтерские курсы. И вот он едет — чуть ли не через этот бедный квартал — навстречу тому, что станет поворотным пунктом его карьеры.
Когда город остался позади, он наклонился и взял переговорную трубку.
— Как вас зовут, милейший?
— Первис, сэр.
— Нет, нет. Как ваше имя? — Смит считал, что с теми, кто вас обслуживает, надо держаться по-дружески.
— Фред, сэр.
— Отлично. Так вот что, Фред, мы поедем в Хедлстон не прямо. У Бенкуэла сверните и поезжайте через Атли.
— Это большой крюк, сэр. Да и дорога неважная.
