Кингсли Эмис - Один толстый англичанин
В этот момент из кабинки вышла Элен, небрежно расчесывая волосы, необыкновенно пушистые и блестящие. Он коротко помолился про себя, надеясь, что на самом деле она не забыла апрель 1961 года и сейчас лишь притворяется, жалея Эрнста. И поспешил к ней вниз по склону. Одеревеневшие ноги не слишком слушались его, то ли из-за выпитого джина, то ли оттого, что он так сильно затянул брючный ремень, а может, трава была слишком скользкая. Он присоединился к Элен, которая шла к дому в сопровождении только Сюзан Клайн, и Ирвина Мечера, и Строда Эткинса, и Найджела Паргетера. Он поинтересовался, получила ли она удовольствие от купания, и Элен все-таки успела ответить, что получила, и премного, прежде чем отвернуться к Мечеру, который разглагольствовал об Уильяме Голдинге.
В доме Грейс спорила с Джо, который хотел, чтобы ужин накрыли на воздухе. Последнее слово осталось за Грейс, и она повела женщин наверх. Разозленный Джо с минуту хмурился, а потом потащил Эткинса показывать дом. Мечер тоже куда-то скрылся, может быть, взбирался сейчас по водосточной трубе в поисках удобной позиции, чтобы подглядывать за Элен. Компанию Роджеру составил один Паргетер, коротконогий двадцатичетырехлетний очкарик.
– Вы здесь впервые? – спросил Паргетер.
– В этом доме? – не понял Роджер.
– В Соединенных Штатах.
– Нет. А вы?
– Я – впервые. Я здесь только недели две. До этого все болел.
– Сочувствую вам.
– Я аспирант в Будвайзере.
– Чем занимаетесь?
– Пишу диссертацию о Гевине Дугласе.
– О Дугласе, этом шотландском олухе, который жил в пятнадцатом веке?
– Да. Вы знаете его труды?
– Но ведь он же не американец!
– Конечно нет.
– Тогда какой, к черту, был смысл приезжать сюда, чтобы писать о нем?
– Я приехал не для того, чтобы писать о нем. Я хочу здесь защититься, поскольку получил стипендию в Будвайзере, вот поэтому…
– Но разве рукописи и прочие материалы о таком типе, как Дуглас, находятся здесь? В Пенсильвании вы ничего подобного не найдете.
– Меня это не волнует.
– Ах вот как? – сказал Роджер и поспешил ретироваться. Ему в самом деле понадобилось в туалет. А там, под предлогом, что он заблудился в незнакомом доме, можно будет побродить по комнатам в надежде натолкнуться на Элен. Он напомнил себе, что, прежде чем бросаться целовать ее, необходимо договориться о том, когда он сможет позвонить ей без риска нарваться на Эрнста. Ежели он ее не найдет и договоренности не добьется, то, может быть, ему повезет в другом и он застукает Мечера за каким-нибудь пакостным занятием: когда тот будет прятать в карман хозяйскую статуэтку доколумбовой эпохи или же на антикварной кушетке интимничать с Сюзан Клайн.
А в случае чего, вся надежда только на быстроту реакции. Застегивая брюки, он остановился у карты мира, висевшей в рамке на стене. В центре ее располагались обе Америки, остальные континенты были или обрезаны посередине, или присутствовали дважды. Интересно, много ли американцам понадобится времени, чтобы принудить ООН или кого там требуется переместить нулевой меридиан таким образом, чтобы он проходил через Вашингтон? И почему это – он глянул на себя в зеркало – рожи у американцев никогда и вполовину не бывают такими красными, хотя бы они и выпили, сколько он сегодня?
Он спустился вниз и увидел, как Джо с большой охапкой дров, верх которой ему приходилось поддерживать подбородком, подошел к одному из каминов, стоявших посередине комнаты задними стенками друг к другу, и не нагибаясь швырнул дрова на решетку. Потом, подравнивая, ткнул поленья ногой и сказал, не глядя ни на кого:
– Если нас, как считает Грейс, ждут зверские холода, лучше подготовиться заранее, чтобы потом до смерти не замерзнуть. Теперь затопим. Где-то тут были…
Когда, под внимательным взглядом Роджера и Паргетера, он яростно принялся шарить в тумбочке под подоконником, появилась Грейс.
– Дорогой, что это ты затеял?
– Ты мне уши прожужжала, что, похоже, зима наступит внезапно и пора протопить камины. А потом я приготовлю пунш, а может, и грог сварю…
– Ты ненормальный, Джо. Дорогой, мы ведь зажаримся, сидя у огня. Я совсем не имела в виду…
– Хорошо, хорошо, мы откроем окна.
– Ну право…
Грейс, прижав руки к груди и сокрушенно качая головой, смотрела на мужа, который на коленях переполз к соседней тумбочке и с треском распахнул дверцу. Паргетер приблизился к Роджеру с таким видом, словно сгорал от желания обсудить с ним погоду. Осторожно ступая, вошел Эткинс, держа на вытянутых руках дребезжащий и звенящий поднос со стаканами. Джо взглянул, как он устанавливает стаканы на стол и, вооружившись острым ножом, пытается срезать пластиковую пломбу с бутылки джина, и мгновенно позабыл о камине.
Вновь появилась Элен в сопровождении миссис Эткинс, Сюзан Клайн и Мечера, который рассказывал, и очевидно уже давно, о своем романе.
– Видите ли, больше всего они боятся, – повествовал он, глядя на приближающегося Роджера, – уронить на себя пищу. Поскольку это, вместе с общей их неопрятностью и неряшливостью, свидетельствует об их физическом недостатке. Поэтому в нашей потешной лавке для мигунов мы специально держим свитеры с пятнами супа на…
– Простите, что перебиваю, – сказал Роджер, – но что это за потешная лавка для мигунов?
– Это потешная лавка для мигунов-нищих, только они не знают, что она ненастоящая. Они-то думают, что это обыкновенная лавка, где продают кое-какие специфические вещи для… Ах да, мистер Мичелдекан, совсем забыл, что вы не слышали мой рассказ с самого начала. Мигунами мы называем слепых нищих. Разумеется, это весьма приблизительное название действий, которые многие из них производят своими глазами. Никогда они не пребывают у них в покое: их таращат и жмурят, ими вращают, вот так, – он продемонстрировал, как именно слепые вращают бельмами, – их трут, ну и прочее в том же роде. Так вот, в этой лавке есть все, что нужно: собаки-поводыри, чашки для милостыни с надписью «Забери обратно», а выбор темных очков поистине потрясающий. На стеклах изображены разнообразнейшие лозунги, выведенные белой краской: «Белые – козлы!» – это для мигунов-негров, «К чертям собачьим поганых евреев!», «Смерть вшивым ирлашкам!» и так далее – в зависимости от ситуации с национальными меньшинствами в том районе, где живет мигун. Кроме того, для постоянных клиентов есть секция, где продаются девочки – голенькие мане-кенчики, у которых, как говорится, все на месте, высотой в четыре фута девяносто пять дюймов, и тоже с лозунгами. На заднице: «Убери свои грязные лапы, извращенец безглазый!», а на животе…
– Но какой в этом смысл, ведь они ничего не видят? – спросила миссис Эткинс. – Все эти надписи на очках предназначены для других, тех, кто способен…
– Но в том-то вся и штука. Неужели не понятно? Это оскорбление, очищенное от всего личного, оскорбление ради оскорбления. Голая идея, ничего больше. Все равно что подкладывать в детскую больницу бомбу с часовым механизмом и заводить его на то время, когда сами вы уже будете на том свете. Делать же это, стремясь получить определенное удовольствие от той или иной реакции публики, значит потакать собственным прихотям и желаниям, собственным человеческим слабостям, тогда как меня интересует…
– А расскажите о «Затемнении», – попросила Сюзан Клайн.
– Я уже придумал этому другое название – «Черная дыра». Право, не знаю, Сюзан, может быть, не стоит об этом сейчас. Может быть, в другой раз.
– Что это такое – «Черная дыра»? – поинтересовалась Элен.
– Это такой кабак со стриптизом для мигунов, – весело рассмеялась Сюзан, – где стриптизерками работают жуткие страшилища, но, конечно, парень, который ведет шоу, представляет их как немыслимых красоток. Теперь ты продолжай, Ирвин.
– Ну… как только девица, самая косоглазая и прыщавая, какую только можно вообразить, снимает с себя набедренную повязку, герой романа обретает зрение и, естественно, видит все – и свой свитер в пятнах супа, и очки с надписью «Белые – козлы», и просвечивающие штаны…
– Каким образом он обретает зрение? – снова не выдержала Элен, которая слушала Мечера с таким пристальным вниманием, словно перед нею был Эрнст.
– С помощью богов, каким же еще? Они сжалились над ним. Боги всегда так поступают. Ты ведь помнишь историю слепого старика и его сладострастной жены у Чосера. Это очень похоже. Герой…
Роджер не стал слушать, как Мечер излагает собственную, препошлейшую, версию чосеровского «Рассказа франклина». Чем дольше этот парень говорил, тем знатней головомойку или взбучку хотелось ему задать, но для этого было еще слишком рано. Требовалась полночь, и чтобы все успели порядком набраться. К тому же не мешает получше прощупать противника, прежде чем идти на него атакой. Роджер отбросил идею огорошить его, смутить таким, например, вопросом, что же смешного он находит во всей этой белиберде. Тактическое чутье подсказывало, что Мечер более чем готов к такому повороту и легко выкрутится. Поэтому он предпочел наблюдать за женщинами. То, что Сюзан Клайн явно не чаяла души в своем отвратительном спутнике, неприятно поражало его. Хотя и не в его вкусе, она тем не менее была привлекательна, далеко не так, как Элен, но все же чересчур для этого умника, такого, видите ли, современного, такого оригинального, такого экстравагантного. Вечно хорошенькие женщины липнут ко всяким ужасным типам.
