Марк Леви - Уйти, чтобы вернуться
Вэлери долго смотрела ему в глаза и молчала, потом улыбнулась:
— Скажи еще раз.
Эндрю тоже уставился на Вэлери. Она была уже не юной бунтаркой, как двадцать лет назад. Та Вэлери, что сидела сейчас напротив него, сменила латаные джинсы на модную юбку, кеды с замазанными лаком для ногтей носками на лаковые туфельки, всепогодную брезентовую робу, скрывавшую ее формы, на кашемировый пуловер, выразительно облегавший грудь. Вместо прежней «боевой раскраски» — совсем немножко теней на веках и туши на ресницах. Вэлери Рэмси была гораздо привлекательнее всех женщин, которых он встречал, и ни с одной из них он не чувствовал такой близости, как с ней.
У Эндрю вспотели ладони — а такого с ним отродясь не бывало. Отодвинув свое кресло, он обошел столик и опустился на одно колено.
— Вэлери Рэмси, при мне нет кольца, потому что мое намерение совершенно спонтанно, зато оно искренне. Если ты согласна стать моей женой, мы в этот выходной вместе выберем тебе кольцо. Я намерен стать лучшим из мужей, чтобы ты проносила свое кольцо до конца жизни. Правильнее сказать, пока жив я — вдруг после моей смерти ты опять выскочишь замуж?
— Никак не можешь без черного юмора — даже когда делаешь предложение!
— Уверяю тебя, в такой позе, под столькими взглядами, я бы не стал дурачиться.
— Эндрю, — сказала Вэлери шепотом, наклонившись к его уху, — я намерена ответить на твое предложение согласием, так как мне этого хочется, да и нельзя выставлять тебя болваном перед всем рестораном. Но, когда ты сядешь на место, я сообщу тебе об одном условии, которое считаю непременным для нашего союза. Таким образом, «да», которое я сейчас громко произнесу, на следующие несколько минут останется условным. Ну что, мы согласны?
— Мы согласны, — так же шепотом ответил Эндрю.
Вэлери прикоснулась губами к его губам и отчетливо произнесла свое «да». Посетители ресторана, затаившие дыхание, разразились аплодисментами.
Хозяин заведения вышел из-за стойки, чтобы поздравить постоянного клиента. Крепко стиснув Эндрю в объятиях, он сказал ему на ухо с акцентом нью-йоркского итальянца, таким же, как в фильмах Скорсезе:
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь!
После этого он поклонился Вэлери и поцеловал ей руку.
— Теперь вы — мадам, и я имею на это право! Я принесу вам шампанского за счет заведения в честь этого события. И не вздумайте возражать!
Вернувшись за стойку, Маурицио жестом приказал единственному официанту принести шампанское.
— Я слушаю, — прошептал Эндрю под хлопок пробки.
Официант налил два бокала. Подошел Маурицио с третьим бокалом, чтобы чокнуться с женихом и невестой.
— Подожди, Маурицио. Еще секундочку, — попросил Эндрю, беря его за рукав.
— Ты хочешь, чтобы я назвала свое условие при нем? — удивленно спросила Вэлери.
— Он мой старый друг, а от старых друзей у меня нет секретов, — ответил Эндрю насмешливо.
— Ну что ж… Итак, мистер Стилмен, я выйду за вас замуж при условии, что вы поклянетесь мне своей честью, что никогда мне не соврете, не обманете меня, не станете сознательно заставлять меня страдать. Если вы меня разлюбите, то я хочу узнать об этом первой. Хватит с меня романов, кончающихся горючими слезами в ночи. Если вы дадите мне такое обещание, то я соглашусь стать вашей женой.
— Клянусь, Вэлери Рэмси-Стилмен!
— Клянешься жизнью?
— Жизнью клянусь!
— Обманешь — убью!
Маурицио, глядя на Эндрю, перекрестился.
— Теперь можно чокаться? Меня все-таки клиенты ждут.
Он принес им две порции своего фирменного тирамису и отказался подать счет.
На улице, сжимая руку Эндрю, Вэлери спросила:
— Мы и вправду поженимся?
— Обязательно! Должен сознаться, я и не знал, что, делая тебе предложение, испытаю такое счастье.
— Я тоже счастлива, — ответила Вэлери. — С ума сойти! Я должна позвонить Колетт и все ей рассказать. Мы вместе учились, делили все беды и радости, особенно беды, она будет моей свидетельницей на свадьбе. А ты кого выберешь?
— Наверное, Саймона.
— Не хочешь ему позвонить?
— Хочу, позвоню прямо завтра.
— Прямо сегодня! Я — Колетт, ты — Саймону.
Эндрю не хотелось беспокоить Саймона в такой поздний час, чтобы сообщить известие, с которым вполне можно было бы подождать до завтра, но он увидел в глазах Вэлери детскую мольбу, и это выражение, смесь радости и страха, его сильно растрогало.
— Разбудим наших лучших друзей по одному или обоих сразу?
— Ты прав, нужно привыкать все делать вместе, — весело ответила Вэлери.
Колетт пообещала Вэлери примчаться в Нью-Йорк как можно быстрее. Она поздравила Эндрю и сказала, что он еще не догадывается, какое счастье ему привалило: ее лучшая подруга — необыкновенная женщина!
Саймон сначала решил, что его разыгрывают, и потребовал передать трубку Вэлери. Эндрю не понравилось, что Вэлери приняла его поздравление первой, но он и виду не подал, что сердится. Впрочем, Саймон сумел-таки его разозлить, когда напросился, не посоветовавшись с Эндрю, пообедать с ними завтра.
— Просто я бы предпочел сообщить ему все сам, — пояснил Эндрю, оправдываясь за свой недовольный вид.
— Так оно и было!
— А вот и нет, мне он не поверил. Тоже мне, лучший друг!
— Но ведь мы оба согласны, что я тут ни при чем, — сказала Вэлери, прильнув к Эндрю и осыпая его поцелуями.
— Ты ни при чем, — подтвердил Эндрю. — Смотри, не прокуси мне губу.
— Постараюсь.
Всю ночь они посвятили любви. В перерывах, переводя дух, они включали телевизор, стоявший на комоде в ногах кровати, и смотрели старые черно-белые фильмы. Когда начало светать, они решили прогуляться, дошли до самой Ист-Ривер и уселись на скамейку, чтобы полюбоваться восходом солнца.
— Запомни эту ночь навсегда! — шепотом потребовал Эндрю.
5
Первые десять дней июня Эндрю провел в Буэнос-Айресе. Вернувшись из этой, второй по счету, поездки в Аргентину, он застал Вэлери еще более сияющей, чем обычно. Вчетвером — жених с невестой и оба свидетеля — они провели незабываемый вечер в отличном ресторане. Колетт сочла, что жених Вэлери неотразим.
В ожидании бракосочетания, назначенного на конец месяца, Эндрю посвящал дни и даже вечера работе над статьей. Он не исключал, что исполнится его мечта: ему присудят Пулитцеровскую премию.
В его квартире сломался кондиционер, и пара перебралась в двухкомнатную квартиру Вэлери в Ист-Виллидж. Он часто засиживался в редакции до полуночи, чтобы не работать дома, стуча по клавиатуре и мешая Вэлери спать.
В городе установилась невыносимая жара, на Манхэттен ежедневно обрушивались грозы, которые по телевизору сравнивали с Апокалипсисом. Слыша слово «Апокалипсис», Эндрю не догадывался, что и его собственная жизнь скоро рухнет в тартарары.
* * *Он дал Вэлери торжественное обещание: никаких заведений со стриптизом, никаких ночных клубов, где толкутся одинокие девушки, — только вечер с другом и обсуждение мировых проблем.
Саймон решил пригласить Эндрю на поминки по его холостяцкой жизни в один из новых модных ресторанов, которые в Нью-Йорке открываются и закрываются чаще, чем меняются времена года.
— Ты в этом уверен? — спросил его Саймон, изучая меню.
— Пока нет, не знаю, что выбрать: стейк «Шатобриан» или филе-миньон, — ответил Эндрю с отстраненным видом.
— Я о твоей жизни.
— Я понял.
— И что?
— Что бы ты хотел услышать, Саймон?
— Всякий раз, когда я затрагиваю эту тему, ты выбрасываешь мяч с поля. Как-никак я твой лучший друг! Мне твоя жизнь не безразлична.
— Не ври, ты просто наблюдаешь за мной, как за лабораторной мышью. Хочешь разобраться, что происходит в таких случаях в голове, — вдруг и с тобой такое случится…
— Это я полностью исключаю.
— Несколько месяцев назад я бы сказал то же самое.
— Что же такое стряслось, что ты решился на этот шаг? — спросил Саймон, наклоняясь к Эндрю. — Ладно, ты — моя лабораторная мышь. Ответь, ты чувствуешь в себе перемену с тех пор, как принял это решение?
— Мне тридцать восемь лет, тебе тоже, и перед нами обоими только две дороги: либо та, что выбираю я, — либо по-прежнему резвиться с прелестными особами, зависающими в модных местах…
— Неплохая программа! — перебил его Саймон.
— …и превращаться в старых холостяков, заигрывающих с женщинами на тридцать лет моложе их и воображающих, будто возвращают себе молодость, хотя она стремглав от них убегает.
— Я не прошу тебя читать мне лекцию о жизни. Лучше скажи: ты так сильно любишь Вэлери, что хочешь провести с ней всю жизнь?
— Не будь ты моим свидетелем, я бы, наверное, ответил, что это тебя не касается.
— А так как я твой свидетель…
— …то слушай: на всю жизнь прогнозов строить не стану, поскольку это зависит не только от меня. Во всяком случае, свою жизнь без нее я уже не представляю. Я счастлив, скучаю по ней, когда ее нет рядом, никогда не скучаю в ее обществе, люблю ее смех — она часто смеется… По-моему, это в женщине самое соблазнительное. Что до нашей интимной жизни…
