Джеффри Арчер - Грехи отцов
Начальник улыбнулся:
– Скажите-ка, Брэдшо, кто ваши любимые писатели?
– Шекспир, Диккенс, Остин, Троллоп и Томас Харди.
– А чем же хуже наши соотечественники?
Гарри едва не чертыхнулся вслух, сделав такую грубую ошибку. Он бросил взгляд на книжную полку начальника, наполовину заполненную книгами.
– О, разумеется, – поправился он. – Фицджеральд, Хемингуэй и О’Генри несравнимы ни с кем, а Стейнбек – выдающийся современный американский писатель.
Он надеялся, что правильно произнес имя, и решил обязательно прочесть «О мышах и людях» на случай новой встречи с начальником тюрьмы.
На лицо Свансона вернулась улыбка.
– Куда вас определил мистер Хесслер?
– На уборку, хотя я предпочел бы работать в библиотеке, сэр.
– В самом деле? Что ж, я узнаю, имеется ли там вакансия. – Свансон сделал пометку в блокноте.
– Благодарю вас, сэр.
– Если имеется, вас известят сегодня же, – сказал начальник тюрьмы, закрывая папку с делом.
– Благодарю, сэр, – повторил Гарри. Он быстро вышел, понимая, что пробыл здесь дольше отведенных пяти минут.
Едва он оказался в коридоре, дежурный офицер повел его обратно в корпус. Гарри был рад, что по дороге им не попался Хесслер и что уборщики переместились на второй этаж к тому времени, когда он присоединился к ним.
Гарри вконец обессилел задолго до сирены на обед. Он встал в очередь к раздаче, где увидел Куинна, уже расположившегося за прилавком и обслуживавшего товарищей. Большие порции картофеля и пережаренного мяса плюхнулись в тарелку Гарри. Он сел особняком за длинный стол и принялся за еду. Он опасался, что если вдруг опять натолкнется на Хесслера, то его вернут в уборные, и тогда – прощай, обед.
К тому времени, когда Гарри доложил, что готов к труду, вахта Хесслера закончилась и сменивший его дежурный офицер отправил мыть туалеты другого новичка. Вторую половину дня Гарри подметал коридоры, опорожнял урны и терзался вопросом, отдаст ли начальник команду перенаправить его в библиотеку. Если нет – останется надежда получить работу в кухне.
После ужина Куинн вернулся в камеру, и выражение его лица не оставило у Гарри сомнений в том, что вместе им не работать.
– Было вакантное место на мойке…
– Беру, – встрепенулся Гарри.
– …но когда мистер Сидделл назвал твое имя, Хесслер его отклонил. Сказал, что тебе надо отработать месяца три уборщиком, а уж потом он решит, стоит ли переводить тебя на кухню.
– Да что же за человек такой? – с отчаянием воскликнул Гарри.
– Болтают, что он пытался записаться добровольцем на военный флот, но провалил экзамен, и пришлось идти служить в тюрьму. Поэтому за последствия будет отвечать лейтенант Брэдшо.
4
Последующие двадцать девять дней Гарри драил туалеты корпуса «А», и только с приходом очередного новичка Хесслер освободил его от этой обязанности и устроил ад другому.
– Он просто псих, – сказал Куинн. – Сидделл все еще хочет предложить тебе работу в кухне, но Хесслер опять не разрешает. – (Гарри молчал.) – Однако новости не так уж плохи, – заметил Куинн. – Я только что услышал, что Энди Саватори, помощнику библиотекаря, дали условно-досрочное. Его выпустят в следующем месяце, и, что еще лучше, никто, похоже, не хочет его заменить.
– Дикинс бы захотел, – пробормотал Гарри. – Что мне сделать, чтобы попасть туда?
– Ничего. Притворись, будто не очень-то и надо, да не попадайся на глаза Хесслеру, потому что начальник на твоей стороне.
Потянулся следующий месяц, каждый день которого казался дольше предыдущего. Гарри ходил в библиотеку каждый вторник, четверг и воскресенье между шестью и семью, однако Макс Ллойд, старший библиотекарь, ничем не показывал, что он кандидат на пост помощника. Саватори тоже держался скрытно, хотя явно что-то знал.
– Не думаю, что Ллойд хочет меня в помощники, – сказал Гарри как-то вечером, когда погасили свет.
– Ллойд ничего не решает, – возразил Куинн. – Как начальник скажет, так и будет.
Но Гарри это не убедило.
– По-моему, Хесслер и Ллойд сговорились, чтобы я не получил место.
– Ты становишься пара… как там правильно?
– Параноиком.
– Вот-вот, этим самым. Правда, не знаю, кто это такой.
– Тот, кто страдает от необоснованных подозрений, – пояснил Гарри.
– В точку!
Сам же Гарри не был уверен, что подозрения необоснованны. Через неделю Саватори отозвал его в сторонку и подтвердил эти опасения:
– Хесслер предложил начальнику три кандидатуры, и твоего имени в списке не было.
– Ну, тогда ничего не поделаешь, – ответил Гарри и хлопнул себя по бедру. – Быть мне уборщиком до скончания дней.
– Необязательно, – сказал Саватори. – Приходи ко мне за день до моего освобождения.
– Так будет уже совсем поздно!
– Не думаю, – ответил тот, но объяснять ничего не стал. – А пока суд да дело, прочти и вызубри. – Он вручил Гарри тяжелый, обтянутый кожей том, который редко покидал стены библиотеки.
* * *Гарри вскарабкался на верхнюю койку и раскрыл обложку тюремного устава, в котором было двести семьдесят три страницы. Не добравшись и до шестой, он начал делать записи, и план зародился еще до того, как он принялся перечитывать книгу во второй раз.
Гарри знал, что очень важно рассчитать время и отрепетировать оба акта – отчасти потому, что он окажется на сцене в момент, когда поднимется занавес. При этом он не сможет привести свой план в действие, пока не выпустят Саватори, невзирая даже на то, что новый помощник библиотекаря уже был утвержден.
Когда Гарри представил Куинну генеральную репетицию, тот заявил, что он не только параноик, но и конченый псих, так как второе выступление пройдет в одиночке.
* * *В первый понедельник каждого месяца начальник тюрьмы совершал утренний обход корпусов, и Гарри знал, что ему придется ждать три недели после освобождения Саватори, пока начальник доберется до корпуса «А». Свансон следовал всегда одним и тем же маршрутом, и заключенные понимали, что если им дорога шкура, то лучше убраться с глаз начальника до его появления.
Когда Свансон ступил на верхний этаж корпуса «А» утром рокового понедельника, Гарри остался дожидаться его со шваброй в руке. Хесслер шмыгнул за спину начальнику и помахал дубинкой – мол, если Брэдшо дорога жизнь, он должен посторониться. Гарри не двинулся с места, и начальнику пришлось притормозить.
– Доброе утро, начальник, – поздоровался Гарри, словно они виделись ежедневно.
Свансон удивился при виде заключенного во время обхода и еще более поразился тому, что тот заговорил с ним. Он присмотрелся к Гарри:
– Брэдшо, если не путаю?
– У вас хорошая память, сэр.
– А еще вы, помнится, интересуетесь литературой. Признаться, я был удивлен, когда узнал, что вы отказались от работы помощником библиотекаря.
– Никто не предлагал мне этой работы, сэр, – сказал Гарри. – Иначе я был бы только рад.
Свансон повернулся к Хесслеру:
– Вы говорили мне, что Брэдшо не хочет в библиотеку.
Гарри опередил Хесслера:
– Наверное, я сам виноват. До меня не дошло, что надо подать прошение.
– Понятно, – сказал начальник. – Ну что же, это все объясняет. Должен сказать вам, Брэдшо, тот новенький не знает разницы между Платоном и Плуто.
Гарри рассмеялся. Хесслер молчал.
– Удачная аналогия, сэр, – отметил Гарри, когда начальник изготовился двинуться дальше. Но Гарри еще не закончил. Он думал, что Хесслер взорвется, когда из кармана куртки он достал конверт и вручил его начальнику.
– Что это? – подозрительно спросил Свансон.
– Официальный запрос насчет обращения к правлению во время его очередного ежеквартального визита в тюрьму в следующий вторник, что является моей прерогативой согласно статье тридцать второй уголовного кодекса. Копию запроса я отправил моему адвокату, мистеру Сефтону Джелксу.
Начальник впервые за всю беседу встревожился. Хесслер едва сдерживал себя.
– Вы будете подавать жалобу? – осторожно поинтересовался Свансон.
Гарри посмотрел в глаза Хесслеру и ответил:
– Согласно статье один-один-шесть, я имею право не раскрывать представителям тюремной администрации причины своего желания обратиться к правлению, и вам это известно, начальник.
– Разумеется, Брэдшо, – растерянно ответил Свансон.
– Но помимо всего прочего, я намерен уведомить совет о важности, которую вы придаете литературе и религии, делая их частью наших ежедневных насущных потребностей.
Гарри посторонился, позволяя начальнику продолжить путь.