Лоренс Даррел - ЛИВИЯ, или Погребенная заживо
На землю уже выпала обильная роса, предвестница богатого урожая; тяжелые капли скатывались со старой оливы, под которой они оставили машину. Горячее вино было как нельзя кстати. Чуть поодаль сгущался туман. Пока они пили вино, на горе возникло загадочное облако, двигавшееся прямо на них. Вскоре послышался топот маленьких копыт и звяканье колокольчиков, а потом из мрака появился пастух, он попросил огоньку, чтобы прикурить сигарету, и обрадовался приглашению выпить вина. У него был напевный выговор жителя южной Франции. Пока он курил и грел ладони о кружку, подбежали собаки и уселись рядом, чутко навострив уши, а после показалась и сама отара. Своими копытцами овцы топтали полынь, и ее горький аромат наполнял притихшую округу.
— Началась война, — вдруг сказал старик, однако таким беспечным тоном, что они подумали, наверное, он шутит. Откуда ему известно? Слышал в полночь возле ратуши. В стране, где почти нет радиоприемников, их заменяют слухи, а слухи о том, что объявлена война, в последнее время появлялись часто. И все же… вдруг правда? Пожав старику руку, жесткую, натруженную, друзья снова втиснулись в свою машину, и вскоре они уже катили к дому.
После того, как позади остался Ремулен, густой туман рассеялся, и они без труда добрались до дороги на Авиньон; минут десять все мечтали только о теплой постели, но едва возникли очертания последнего горного склона перед знаменитым мостом, сон вмиг улетучился, и они стали обсуждать дальнейшие планы: ехать домой или в город, где можно выпить кофе с круассанами и узнать, правда ли то, что сказал старик.
— Ложиться спать уже поздно, а вставать — рано, — сказал Блэнфорд. — Это Феликс у нас обожает рассветы и чувствует себя отлично в такую рань.
Феликс и вправду весь сиял — в кои-то веки почти вся ночь прошла приятно. Он был доволен и бодр — только слова крестьянина слегка царапали сердце.
Итак, решено — в город. Однако Авиньон как будто вымер — булочники еще не растопили печи, кафе закрыты, даже на вокзале. Оставался последний шанс, и путешественники пешком пересекли Ле-Баланс, обошли грязные дома цыган, достойные скорее Каира, чем европейского города. Автомобиль они оставили на Папской площади. Но, увы, их ждало разочарование; маленький Bar de la Navigation[208] тоже был закрыт. Друзья совсем пали духом.
Вдруг на одной из боковых улочек, неподалеку от старинных кожевенных мастерских с их смрадными каналами, раздался вибрирующий шум мощного мотора или турбины.
— Это мой старый друг, — оживился Феликс. — На него стоит посмотреть! Пошли. Он иногда сопровождает меня во время ночных блужданий. Каждые полгода, в первую неделю месяца он проводит «чистку» в этом квартале. Под покровом тьмы. А потом перемещается дальше по часовой стрелке.
Дружок Феликса напоминал пожарную машину, на грязных боках светились позолоченные городские гербы.
— Что это? — спросила Констанс.
— Это ротре à merde,[209] — тоном знатока пояснил Феликс. — Понимаешь, тут никогда не было настоящей канализационной системы, под всеми домами ямы, выгребные ямы — вот и вся здешняя канализация. И ночью этот мастодонт отправляется их вычерпывать. Авиньонцы очень им гордятся. Даже имя ему придумали. «Мариус».
Мастодонт — очень подходящее слово, хотя у чудовища был хобот, как у симпатичного слона. Этот хобот оно совало в парадную дверь, а потом — в подвал, где находились нужники. Страшно было слышать, как оно хлюпает и чавкает, страшно было слышать, как работает помпа — словно неуклюжий зверь, истекающий потом от непомерного напряжения, подумал Блэнфорд.
— Оно откачивает интеллектуальные экскременты двадцатого века в городе, который когда-то был Римом. Выгребная яма человеческого воображения постоянно наполняется отбросами из полуосознанных надежд и страхов, желаний и решений, — пробормотал он для себя и подумал, нахмурившись, что это плохой знак — во всем видеть метафоры. Но этим грешил не только он. Констанс тихо произнесла:
— Анально-оральная[210] машина весьма подходит нашему времени. Как Фрейдов «детский» стишок.
Неожиданно застеснявшись, она не стала произносить его вслух, лишь прошептала, тоже только для себя.
Дружно сидя на горшках,
Психи песенку поют:
Столько вкусного в кишках,
Королю поесть дадут?
В бистро рядом водитель «Мариуса» уже заказал кофе и виноградной водки, чтобы хоть немного заглушить ароматы экскрементов, среди которых он был вынужден существовать. Что ж, профессия есть профессия, не хуже и не лучше любой другой… Остальные тоже подошли к барной стойке. Только Блэнфорд продолжал завороженно наблюдать за машиной, которая чавкала и хлюпала, просунув хобот сквозь каменную толщу веков. Уже занималась древняя, как мир, вся в складочках, заря — коралловая и перламутровая, и в то же время над целым кварталом стояла вонь экскрементов. Скоро резиновая труба будет свернута, и «Мариус» отправится в стойло, ибо свою работу он мог делать только ночью, — наверное, чтобы не нарушать приличий.
Блэнфорд вдруг почувствовал, как сильно он устал. В голове мелькнула цитата. Interfaesces et urinam nascimur.[211] Да, правильно. В конце концов, перед ним был «Божий град» Августина,[212] когда-то возведенный на зеленой и невинной земле.
Приложения
* К примечанию 29
Полный текст 12 заповедей
1. Faut pomper la momie allegoriquement.
2. Faut situer le cataplasme de l'art chauve.
3. Faut analyser le carburant dans les baisers blondes.
4. Faut faire faire, faute de mieux et au fur et a mesure faire forger.
5. Faut oindre le gorgonzola du Grand Maitre.
6. Faut respecter le poireau avec son regard deficitaire.
7. Faut scander les debiles sentimentales avec leurs decalcomanies.
8. Faut sauter le Pont Neuf pour serrer la main d'une asperge qu'on trouve belle.
9. Faut caresser ineluctablement la Grande Aubergine de notre jour.
10. Faut pondre des lettres gardees en instance, tombees en rebut, poste restante, l'Amour a la creme renversee.
11. Faut devisager la realite a force de supposer.
12. Faut cracher les tiedes et descendre les incoherents.[213]
* К примечанию 176
Читатели, которые обратили внимание на небольшое расхождение между так называемой «реальной» историей и порядком событий, принятым в этом романе, надеюсь, будут снисходительны к автору, он же все-таки писатель.
* К примечанию 205
MENU POUR LE BANQUET DE PRINCE HASSAD AU PONT DU GARD[214]
Consomme glace a la tortue
Gratin de crevettes roses en bouquet fait
Darne de saumon sauce Leda
Cailles aux peches du Pont Romain
Medaillons de veau Sarah Bernhardt
Gigot d'agneau Grand Petrarque
Aubergines en bohemienne
Champignons truffes Sautebrau
Salade Olympio
Plateau de fromages des douze Cesars
Fruits rafraichis des premieres cueilles
Crepes flambees a la facon de Madame Viala du Pont
Romain de Sommieres
Cafe et Marc du Grand Daudet
* * *Blanc Aligote 1927
Rose de Pierre-feu
Morgon 1937
Champagne Mouton Rothschild
Quinze liqueurs
LAWRENCE DURRELL
THE AVIGNON QUINTET
LIVIA OR BURRIED ALIVE
1978
Примечания
1
Здесь «еретический» перевертыш слова бог: вместо английского «god» (Бог Отец, Бог Сын, Бог Святой дух) написано «dog». (Здесь и далее, не оговоренные особо, примечания переводчика)
2
Страдающий психическим расстройством, сопровождающимся мышечным спазмом.
3
Амниоты — высшие позвоночные животные, у которых на ранних стадиях развития образуются зародышевые оболочки.
4
Великая помойная яма (лат.).
5
Здесь: задница мира (лат.).
6
Здесь и далее стихи в пер. М. Макаровой.
7
Соратника, себе подобного и брата (фр.).
8
Крылатый конь (греч. миф).
9
Ты тоже (лат.). (Часть выражения: «И ты, Брут!»)
10
Кювье, Жорж (1769–1832) — французский зоолог, в частности, ввел в зоологию понятие «тип». (Прим. ред.)
11
Ты и я и начальник вокзала,
Вот так штука, вот так штука!
12
Ко мне! (фр.). (В смысле: «выручай!»)
13
Согласно одному из мифов египетский бог Осирис был после гибели рассечен на 14 кусков. Убийца (его собственный брат Сет) разбросал их по всему Египту. (Прим. ред.)
14
Эта женщина охотится на мужчин и бросается на женщин.
15
Скорбящая (лат.).
16
Имеется в виду стиль, при котором не проговариваются некоторые части предложений, но их легко домыслить. Это придает тексту большую живость и компактность. (Прим. ред.)
