Анатолий Вилинович - Остап Бендер в Крыму
Затем, как бы между прочим, спросил:
— Так, вы живете в Сухуме, товарищи? Вас хорошо знает даже большой торгующий человек Асланов Карапет, как я убедился.
Здесь расчет психоаналитика Бендера оказался точным. Хмельные пары в голове Ксенофонтова вызвали его на откровенность:
— Я — да, живу в Сухуме, а Екатерина — в Ялте.
— В Ялте?! Ну, это просто перст судьбы встретиться с вами, Екатерина Владимировна! Когда вы представились, то я и подумать не мог, что это вы! — Остап играл роль человека, который вдруг поразился неожиданной встрече.
— Что с вами? Вы удивлены, что я живу в Ялте? — смотрела с удивлением на Бендера Екатерина.
— А я — в Сухуме? — качал головой захмелевший Вадим.
— Нисколько, нисколько, уважаемые, — смеялся Остап. — Чтобы ответить, вернее, разъяснить, я задам вам свой вопрос, Екатерина Владимировна. Вам знакома Софья Павловна Елагина? А в Феодосии — Фатьма Садыковна Константинова? А в Алупке — экскурсовод Воронцовского дворца-музея Березовский Петр Николаевич?
Бывшая горничная графини Сальская, пораженная до онемения, некоторое время смотрела на «благодетеля-порученца Асланова» округленными глазами и не знала, что ответить. Хотела сказать, что нет, не знает таких, но помимо своей воли выдавила чуть слышно:
— Знакомы…
— И вы тоже в прошлом служили у графини Воронцовой-Дашковой, ведь так? — тут же спросил Остап, пристально глядя на женщину.
— Служила… — промолвила она.
— А сейчас служите каютной горничной на пароходе «Ленин», дорогая Екатерина Владимировна? — украсил лицо своей неотразимой улыбкой Ос тап.
— Да, служу, — вздохнула Сальская, — в каждый рейс отпрашиваюсь у капитана, чтобы побыть у своего больного ребенка. Он в Сухуме на лечении у одной абхазской горянки.
— О-о, сочувствую… — закивал головой Бендер.
— Так откуда вы знаете моих бывших коллег, товарищ Измиров? — внимательно смотрела на Бендера Екатерина Владимировна.
— По заданию редакции мне пришлось недавно брать у них интервью о графине Воронцовой-Дашковой. Но сведения оказались настолько скудными, что, возможно, вы их пополните, дорогая Екатерина Владимировна.
Ксенофонтов, хотя и был во хмелю, но насторожился, слушая Бендера. И поглядывая на свою спутницу, сказал:
— Поговорим лучше об этом завтра, товарищ Измиров, а? Ведь так, Катрин?
— Да, друзья, времени у нас для этого предостаточно, — наполнил рюмки Остап. — Выпьем за столь неожиданную встречу.
Екатерина, продолжая смотреть на Бендера с чувством затаенной настороженности и даже опасения, подняла свой бокал с вином и промолвила:
— Выпьем…
Глава XXII. ОШИБКА ПСИХОАНАЛИТИКА ОСТАПА БЕНДЕРА
В свое купе они вернулись поздно. Поэтому Балаганов с Козлевичем уже не пошли в ресторан. А поужинали тем, что принес из буфета хозяйственный казначей компаньонов. И когда Бендер со своими попутчиками вернулся в купе, Балаганов на своей полке крепко спал. А Козлевич, охраняя вещи, сидел и клевал носом в свои кондукторские усы.
— Все, мы на месте, идите спать, Адам Казимирович, — тронул его за плечо Остап.
— Извините, товарищи, мы непредвиденно задержались… — промолвила Екатерина.
— Просим прощения… — протянул и Ксенофонтов.
— Ничего, ничего, товарищи… — ушел совсем сонный Козлевич.
Гуляки начали укладываться спать. Ксенофонтов и Екатерина расположились на нижних полках. Бендер собрался было легко вскочить на верхнюю, как вдруг послышался голос женщины:
— Так какие сведения о моей графине интересуют вас, товарищ Измиров? Остап убрал с полки руки, обернулся и при свете мерцающего света, освещающего купе, хмельными глазами посмотрел на Екатерину.
— Полагаю, друзья, сейчас не совсем подходящее время для этого, гос… товарищи, — заметил Ксенофонтов уже со своего места.
— Ах, да… уважаемая Екатерина Владимировна, да… — Остап был удивлен вопросом женщины.
И Бендер, присев на край полки Вадима, изложил, как было уже не раз им сказано, что его интересует. Екатерина, с чувством удивленной настороженности, скупо отвечала. Но смысл этих ответов был один: ей ничего подобного неизвестно. О самом отъезде графини она не сообщила ничего нового, рассказала то, что было известно Бендеру от других.
— Странно, очень странно, товарищ журналист, что вас это интересует, уже дважды сказала бывшая графская горничная. И во время этого разговора с их «благодетелем» не раз недоуменно переглядывалась с Ксенофоптовым.
— Что же здесь странного, уважаемая Екатерина Владимировна, — посмейвался Остап. — Такова наша профессия. Прежде, чем писать, приходится встречаться с многими людьми, беседовать с ними, выспрашивать… Что же здесь странного, товарищи? — вглядывался он то в лицо женщины, то в лицо ее кавалера.
— Да, это понятно, товарищ Степан… отчество вы не сказали…
— Богданович, Богданович, неужели не назвал? — всплеснул руками и засмеялся великий искатель графских сокровищ.
— Странно, я говорю, Степан Богданович, не то, что вас интересует, а то, что мы вот так встретились, при столь необычных обстоятельствах… — озадачивалась все больше и больше Екатерина.
— Да, действительно, необычная встреча для интервью о делах давно минувших, — всматривался испытующе в Бендера Ксенофонтов. — Времени у нас в пути достаточно, Катрин, об этом всем можно поговорить и завтра, — перевел он недоуменный взгляд на свою спутницу.
— Да, нам ехать и ехать… — промолвил Остап. — Спокойной ночи, уважаемые, — и взобрался на свою полку.
Великий комбинатор, предприниматель, искатель, психоаналитик почувствовал себя неважно. Не от выпитого хмельного, а от своих вопросов совершенно ни к месту и не ко времени. Действительно, его интерес в этом случайном пути оказался странным. Вызвал настороженность женщины и ее спутника. «Кто он? Муж ее? Один из тех поручиков? — мысленно спросил себя Остап. Да, невпопад все это, детушки… надо было ждать ее в Ялте. Пусть даже через несколько рейсов. Да, Ося, здесь ты дал, кажется, маху. А может, нет? Кто ее спутник? Муж? Из офицеров штабс-ротмистра Ромова? Завтра, не будь я Остапом-Берта-Мария…» — мысли Бендер поплыли, и он заснул.
Была ночь. В вагоне тускло мерцал свет от фонаря со свечой. Поезд мчался уже давно от Черноморского побережья, миновав Сочи, Туапсе, иногда оглашал гудком паровоза станции и просторы Кубани. Пассажиры, укаченные монотонным перестуком колес и покачиванием вагона, крепко спали. Спал и любознательный благодетельный попутчик Ксенофоптовых. Вадим встал и, убедившись, что тот спит сном праведника, подсел к лежащей Екатерине и зашептал:
— Не кажется ли тебе странным, Катрин, что этот газетчик уж больно внимателен к нашим персонам?
— Да, да, Вадим, здесь что-то не то. Зачем-то он встречался с моими бывшими коллегами… Будто собирается писать о дворце, о моей госпоже…
— И этот анекдот о переходе границы. Может быть, он со своими друзьями следит за нами от самого Батума?
— Ох, милый, мне это все не нравится. И его любопытство, и его опека… Так они шептались еще долгое время. Стук колес и дребезжание вагона не позволяли их соседям слушать этот разговор.
— Знаешь, что я предлагаю? — прошептал Ксенофонтов, почти касаясь губами уха женщины.
Но что бывший поручик Ксенофонтов предлагал, Екатерина услышала почти интуитивно, так как поезд в этот миг залязгал буферами вагонов, заскрежетал тормозами, и его слова не услышало бы ухо даже лежащего с ним рядом человека.
Утром Бендер и его друзья были не только удивлены, но и поражены долгим отсутствием своих попутчиков.
— Может быть, они в туалете, умываются, — предположил Балаганов, причесывая свои рыжие кудри.
— Вдвоем? — хохотнул Остап.
— Нет, там их нет, братцы, — заявил Козлевич.
— А в ресторане? — поднял крышку нижней полки догадливый младший компаньон. — Так и вещей их нет, командор! — поднял он и другую полку.
— Вот это новость! — отправился Бендер к проводнику. Тот в своем служебном купе пил чай с лимоном и ответил:
— О-о, так они сошли утром в Ростове, дорогой пассажир. Хотя билеты у них до Москвы самой.
— А причина, причину какую они сказали? — заволновался обескураженный Остап.
— А кто их ведает, разве забыли что-то, — шумно прихлебнул он чай из стакана. — А может, решили навестить в Ростове кого-то, проездом, значит.
Компаньоны сидели в озабоченном настроении и не разговаривали между собой.
«Дурак, а еще считаю себя психоаналитиком человеческих душ, — ругал себя мысленно Остап. — Так опростоволоситься! Конечно же, они заподозрили нездоровый к ним интерес. И решили, не дразня гусей, отделаться от меня. Болван! Ресторан, анекдоты…».
Великий пораженец еще долго молча ругал себя, наконец, сказал:
