Кристофер Бакли - С первой леди так не поступают
— То есть честно?
Зал разразился смехом. Увы, ирония так и не дошла до Бабетты, которая слишком долго прожила среди людей, считающих лицемерие нормой.
— Честно. — Бабетта улыбнулась.
— Три. По пятьдесят миллиграммов. Я только хотела, чтобы мужчина проявил себя в постели, а не лежал бревном.
— Три пилюли? Синих?
— Вот таких. — Бабетта соединила большие и указательные пальцы в форме ромба. — Вообще-то можно давать половинку, но по мне — так это маловато.
— Я вас понимаю.
Внезапно две женщины стали похожи на старых подружек, увлеченно, со знанием дела беседующих о том, сколько виагры требуется их партнерам.
— От этого не умирают, — сказала Бабетта. — Конечно, можно и от бутерброда с ветчиной помереть, если им подавиться. Я прочла инструкцию по применению. Однажды ночью я дала Максу три. Он слегка разрумянился. Но не умер. А сейчас я могла бы дать ему и десять пилюль виагры.
— Своему мужу вы давали ее таким же способом, как моему?
— Нет. Я… ну, вы же знаете, как мужчины не любят признаваться?
— Еще бы не знать.
— Я измельчала пилюли и подсыпала ему в борщ.
— Понятно. И, наверно, последний вопрос, мисс Ван Анка. Как вам пришло в голову дать виагру моему… президенту таким способом?
— Я не могла подойти к его тарелке. Стоит агентам Секретной службы увидеть, что вы подсыпаете президенту в суп порошок, как они открывают огонь. У меня есть подруга, которая делает это таким способом, с увлажняющим кремом. Она сказала, что все получается. И все получилось. Ну, почти все.
— Благодарю вас, мисс Ван Анка. В данный момент вопросов больше нет. Сохраняю за собой право вызвать свидетельницу еще раз.
Бет взглянула на экран своего ноутбука:
ПОДМЕШАЕШЬ ЕЕ МНЕ В СУП — ПРИСТРЕЛЮ.
* * *— Стоит ли верить ее словам о том, что она измельчила только три пилюли? — спросила Бет. — Я бы не удивилась, если бы она высыпала в миксер все содержимое пузырька.
— Да, — сказал Бойс. — Кажется, в кои-то веки она действительно говорила правду. Но Грейсон сказал, что в организме содержалось количество, эквивалентное тремстам миллиграммам. Значит, откуда-то взялись еще три пилюли. У него был рецепт?
— Ты что, шутишь? Каждый раз, когда врачи Белого дома дают президенту тайленол, это становится сенсационной новостью. Он бы ни за что не стал покупать лекарство по рецепту.
— А ты ни разу не видела пилюль в его туалетном столике?
— Я ни разу не рылась в его туалетном столике.
— Неужели?
— После того как нашла там упаковку из двенадцати презервативов.
— Из двенадцати? И когда только он успевал руководить государством? Но если предположить, что у него были пилюли… кто их ему давал?
Бет задумалась.
— Это мог быть только человек, которому он доверял. Доверял полностью.
Она назвала имя.
— Мы должны убедиться. Если мы усадим его на свидетельское место, а он начнет все отрицать, сложится впечатление, что мы действуем наугад. А мы не можем вызвать в суд восемьдесят лучших друзей президента и спросить у них, не давали ли они ему тайком пилюли для сухостоя. Они все равно соврали бы, и кто сумел бы опровергнуть их слова?
— Преимущество этого свидетеля, — сказала Бет, — в том, что он не умеет лгать под присягой.
* * *— Защита вызывает Деймона Блоуэлла.
Деймон Блоуэлл казался подавленным, что не было характерно. Обычно он смахивал на питбуля, которого три дня не кормили.
Бет попросила вновь привести его к присяге, хотя формально он был по-прежнему связан первой.
— Мистер Блоуэлл, вы являетесь новообращенным христианином, не так ли?
— Так.
— И вы только что принесли присягу, поклявшись перед Богом, что ваши показания будут правдивыми, я правильно понимаю?
— Я не лжец, если вы это имеете в виду.
СБАВЬ ОБОРОТЫ,
— напечатал Бойс, —
ДАЙ ЕМУ ОТДЫШАТЬСЯ.
— Я имею в виду нечто прямо противоположное, мистер Блоуэлл. Сегодня я хочу задать вам только один вопрос. Мой муж просил вас принести ему виагру?
Нижняя губа Блоуэлла скрылась под верхней. Всеми фибрами своего бренного тела он хотел сказать «нет», но душа, которую он вновь посвятил воскресшему Господу, нашептывала: правда дарует тебе свободу.
— Возможно… — Он осекся и, немного помолчав, добавил: — Да, просил. Просил.
Шум в зале.
— И много вы ему принесли?
— Один пузырек.
— Сколько в нем было пилюль, приблизительно?
— По-моему, сто.
— Вы сделали это один раз — или больше?
— Не один.
— Сколько раз, приблизительно?
— Раз шесть. Может, больше.
Шум в зале.
— Значит, вы принесли ему как минимум шестьсот пилюль?
— Совершенно верно.
— И когда вы в последний раз, так сказать, приготовили президенту лекарство согласно рецепту?
— Кажется, где-то в середине сентября.
— То есть за пару недель до его смерти?
— Верно.
На лице Блоуэлла — впервые на памяти людей, не раз видевших его при большом стечении народа, — отразилось непереносимое страдание. Никто не мог вспомнить, чтобы Деймон Блоуэлл когда-нибудь производил впечатление ранимого человека. Он совсем упал духом.
— Это был несчастный случай, Деймон, — мягко сказала Бет. — Не стоит себя винить.
— Возражаю, — сказала Сэнди Клинтик, чуть ли не с неохотой.
— Принимается. Миссис Макманн, — сказал судья Голландец, — если у вас есть вопрос к свидетелю, задавайте.
— Вопросов к свидетелю больше нет, ваша честь. Благодарю вас, мистер Блоуэлл.
— Да, мэм. Я… хочу кое-что добавить.
Судья Голландец сказал:
— Прошу вас, мистер Блоуэлл.
— Я хочу извиниться перед миссис Макманн.
Глава 37
Ради сохранения остатков национального достоинства эксгумацию трупа президента Кеннета Макманна производили под покровом тайны, между двумя и пятью часами пополуночи. Это не помешало телесетям организовать прямой репортаж с места события при помощи камер, оснащенных телефотообъективами ночного видения и направленных на неосвещенную палатку, перед которой стояли солдаты. Комментаторы коротали время, строя догадки относительно того, что происходит внутри.
— Для осуществления подобной операции, Том, вероятно, нужен скрепер с задней разгрузкой ковша в сочетании с… наверно, у них есть запасной скрепер — на тот случай, если первый скрепер по какой-либо причине не сможет копать или выйдет из строя.
— На какой глубине похоронен президент?
— Насколько мне известно, президент находится на шесть-восемь футов ниже каменной плиты, сооруженной… той, которую поместили над ним после похорон.
— Значит, сначала нужно пробиться сквозь камень, правильно?
— Да, а это, конечно, прочный вермонтский гранит.
— Когда гроб поднимут на поверхность, какие… что произойдет потом?
— Как нам сообщили, гроб, находящийся внутри бронзовой внешней оболочки для предохранения от… короче, всё это — внутренний и наружный гробы — погрузят на военный грузовик и перевезут в Национальный институт здравоохранения.
— И больше никакого вскрытия в Военно-морском госпитале.
— Да. Между прочим, по иронии судьбы, НИЗ, где будут производить это повторное вскрытие — под наблюдением специалиста по доказательствам, назначенного судом, а также шестерых независимых патологов и токсикологов, ни один из которых не связан с вооруженными силами, — находится почти напротив Военно-морского госпиталя в Бетесде.
— Одного не пойму — почему президента не набальзамировали?
— Согласно процессуальным нормам, Том, в случае убийства или смерти при подозрительных обстоятельствах бальзамирования не производят. Вдруг придется эксгумировать труп для дополнительных медицинских исследований. Если труп набальзамирован, провести дополнительное токсикологическое исследование невозможно.
— Давайте немного поговорим о формальдегиде…
* * *— Ты смотрела? — спросил Бойс. — Только честно.
— Я готовилась к заключительным прениям.
— Если в токсикологическом отчете будет сказано все, что нужно, тебе в них участвовать не придется.
— Я…
— В чем дело? Он ножками бьет?
— Нет. Все нормально. Просто я хотела попросить у тебя совета по одному процедурному вопросу. Забыла. Поговорим об этом, когда увидимся. А когда все станет известно?
— Возможно, сегодня днем. Меня от токсикологов просто с души воротит. Они любят разводить канитель. Знают, что все зависит от них и потому стараются быть в центре внимания. Ты читала «Таймс»?
— Я больше газет не читаю.
— Может, тебе захочется взглянуть на первую полосу сегодняшнего номера. Там результаты опроса.
