Дорис Лессинг - Любовь, опять любовь
— Джойс, — Сара старалась говорить тише. — Ты все помнишь, что тебе говорили?
Глаза Джойс вильнули, но голос прозвучал ярко, с энтузиазмом:
— Ну, теть Са-а, конечно, конечно.
— Что ты скажешь по поводу твоих услуг по отсасыванию спермы у населения? Относительно приставания к первому встречному?
Глаза завиляли с повышенной интенсивностью.
— Да ты чё, теть Са, в уме? Ты чё? Не-е, ни в жись… — Тут у Джойс в голове что-то почти слышно щелкнуло, и она менее заплетающимся языком процитировала, должно быть, свою подругу и наставницу Бетти: — Дак если мужикам надо… Отсосешь — и он хорош. — Она глянула на тетушку свысока, гордая своей умудренностью, превосходством в жизненном опыте.
Сара посмотрела на улыбающиеся губы племянницы, уже отмытые алкоголем.
— Джойс, пора взяться за ум.
— Теть Са-а, лан-но, возьмусь, возьмусь, ей-бо, токо бабки ведь, без бабла никак… — Считая, что она все уже объяснила непонятливой старухе и не в силах терпеть дольше, Джойс отмахнулась, едва не чиркнув пальцами Саре по носу, сообразила, что неверно оценила расстояние, отступила. — Потом, потом! — Это у нее прозвучало как «Пока!». И она ввинтилась в толпу друзей.
У стойки бара сидел Эндрю. Почувствовав на себе взгляд, он обернулся, оторвался от стакана и соседки, симпатичной женщины средних лет. Увидев Сару, скривил губы и резко развернулся обратно к стакану и даме, однако чуть не свалился; удержался, вцепившись рукой в стойку. Встал, подошел к Саре.
— Я б-без машины. Если я одолжу машину, сможете… — Тут вернулся Джордж. — Нет, н-не сможете. — Он вернулся к бару.
— Серьезный парень наш Эндрю, — сказал Джордж. — Да.
— Не хотел бы я иметь его врагом.
Итак, мужчины считали Эндрю опасным. Но не женщины.
— Доставить вас домой?
Она молча уселась в машину, всю дорогу тщетно размышляла, что же делать с Джойс, как спасти ее.
— Полагаете, что, если подумать хорошенько, всегда найдется решение?
— Да.
— Я так и думал.
Джордж высадил ее, тут же развернулся и пустился в обратный путь, скорее всего в тот же бар. В доме темно, полночь — для этих мест час поздний. На скамье возле кустов темная фигура. Сара подошла к Генри. Как ранее Сюзан со Стивеном: казалось, Генри подтягивает ее на леске, словно пойманную рыбу. Села рядом. Он придвинулся, и они соприкоснулись от плеч до самых пяток.
— Где вы были?
Она услышала свой вздох, означавший: «Какая разница?».
— Бенджамин вас искал. Спать ушел.
В ее уме прокрутился риторический вопрос: часто ли двое любят друг друга взаимно, одновременно? Редчайшее явление! Обычно один из двоих… Но вслух сказала нечто совершенно иное, произнесла ровно и спокойно, хотя сердце с каждым ударом отшибало от себя кусок:
— С американцами то и дело чувствуешь себя негодяем. Можешь знать человека долгие годы, а потом вдруг наступает момент — и, пожалуйста тебе: с одной стороны добрый, пользительный этичный-поэтичный заокеанец, а с другой — прогнивший европянец. В точности как в романе Генри Джеймса.
— Не читал.
— В глубине души вы считаете меня безнравственной.
— Какого вы мнения обо мне, меня не интересует.
— Вот и отлично. А теперь я иду спать.
Сара встала, Генри схватил ее за руку, она вырвала руку, и сердце вырвалось из груди. Так ей показалось. Он вскочил, удерживая ее, но не целуя, хотя губы его касались ее щеки, воспламенив ее всю; своими губами она ощущала его волосы. Мягкие волосы…
— Спокойной ночи, — хрипло кашлянула Сара и направилась в дом.
К окну она не села, а рухнула. Небо залито лунным светом, а сознание ее засыпано невысказанными словами. Глаза закрылись, не в силах переносить бессердечного лунного света, на губах все еще ощущение волос любимого.
— Бог мой, как я любила тебя, братишка, как любила… — пробормотала она, и глаза удивленно раскрылись. Но вникнуть в сказанное Сара оказалась не в состоянии. Бухнулась в постель, горько зарыдала. Все лучше того, что ее ждало. Слезы, даже слезы горькие, горючие — слаще страны скорби, убежище от нее.
Проснулась поздно, в столовую вышла к концу завтрака. Зашел Стивен. Он искал сыновей, хотел преподать им урок стрельбы. Бенджамин сидел с чашкой кофе, ждал Сару. Слегка улыбнулся с оттенком иронии, подозревая Сару в ночных похождениях по злачным местам. Генри вошел сразу вслед за ней, налил себе кофе, уселся с чашкой рядом с Сарой, не глядя на нее. И она тоже на Генри не смотрела.
— В два вас покину, — нейтральным тоном сообщил Бенджамин. — Иначе на самолет не успеть.
— Тогда Сара успеет вам показать сад, — сказал Стивен. — В качестве старожила.
— Если у нее найдется время, — дипломатично заметил Бенджамин.
— Конечно, найдется, — отозвалась Сара, хотя и после краткой паузы, ибо не сразу доходило до нее услышанное.
— А вы, Генри, полагаю, согласитесь отужинать с нами вместе со своей супругой, — продолжал Стивен. — Есть у нас здесь неподалеку кабачок «Синий вепрь» — колоритное местечко. В десять спектакль закончится, через полчаса мы уже там.
— Спасибо, с удовольствием. Для Джозефа, правда, поздновато, но ничего, управимся. Он уже привык ложиться поздно.
Стивен удивился такому распорядку дня малого ребенка.
— Нора могла бы присмотреть за мальчиком.
— Что вы, он меня не отпустит. Месяц не видел, соскучился.
— Что ж, если вам удобно… Сара, вы тоже, прошу вас… — Следующая фраза относилась уже к ворвавшимся в столовую сыновьям: — А вот и вы, сорванцы. Бегом за мишенями! — И Стивен вышел вслед за тут же унесшимися прочь пацанами.
Кофе не лез в глотку. Во рту горечь потери. Сара повернулась к Бенджамину.
— Может, пойдем?
Бенджамин поднялся. Высокий, солидный, респектабельный… Его неправдоподобно совершенный кремовый костюм подавлял все окружающее, превращал старинный величественный зал в захудалую сараюшку. С подчеркнутой вежливостью Бенджамин спросил Генри:
— Не желаете к нам присоединиться?
— Нет, спасибо, у меня еще куча дел, — проворчал тот, не поднимая глаз.
Бенджамин и Сара отправились бродить по окрестностям, восхищаясь видами, присаживаясь на скамейки, забредая в рощи. Вышли на луг к лошадям, не меньше дюжины этих созданий обмахивались хвостами возле ручья. Лошади заинтересовались, не несут ли им чего-нибудь вкусненького, и тут же утратили всякий интерес к праздным зевакам. К горизонту убегало поле с какими-то созревшими злаками, возле поля внутри громадного сарая, амбара или ангара, уж как он там назывался, пыхтел какой-то сельскохозяйственный комбайн, похожий на громадное насекомое. Возле машины двое молодых людей в аккуратных синих комбинезонах возились с канистрами.
Последний день. Последний! Только это занимало сейчас Сару. Ландшафт, небо, лошади, комбайн — во всем этом она видела только Генри. Жадная, эгоистичная любовь вытеснила все остальное. Сара внушала себе, что Бенджамин заслуживает хотя бы элементарной вежливости, снова и снова заставляла себя болтать с ним, но внимание ослабевало, она замолкала посреди фразы.
Бенджамин вспомнил, как ее занимали всяческие проекты в Бель-Ривьере, принялся рассказывать об очередных затеях.
— Как вам нравится, Сара, кашмирское озеро с настоящими кашмирскими жилыми лодками, с кашмирскими лодочниками и музыкантами, но в штате Орегон? Там воды хватает, можно подходящее озеро подобрать.
— Очень интересно, — вяло отозвалась Сара.
— Отлично. А как вы отнесетесь к прибору-ионизатору, испускающему отрицательные ионы? Он висит на тележке, его легко перемещать по дому. К нему притягивается пыль и скапливается в поддоне. Час работы — и воздух в комнате совершенно лишен пыли. Интересно?
— Конечно, интересно. Экономит время уборки.
— Идея моей жены. Она физик. Работает на фирму, производящую ионизаторы. Она и разработала этот прибор.
— С удовольствием куплю.
— Я скажу жене, она вам пришлет.
— А кашмирское озеро — тоже идея вашей жены?
— Это мы вместе, придумали. Были в Кашмире три года назад, еще до того, как там началась пальба. Я заинтересовал проектом сеть отелей, им понравилось.
— Судя по вашему тону, вы считаете идею несколько легкомысленной.
— Поначалу мне действительно так казалось. Но мои представления о том, что серьезно и что легкомысленно, тоже изменились. — Тут Бенджамину захотелось обменяться с нею чем-то более основательным и убедительным, нежели слова, — взглядом, — однако Сара не смогла заставить свои глаза открыться для контакта. Казалось, штыки втыкались в ее глаза, готовые вытечь по щекам без остатка.
Они подошли к рощице, откуда доносились голоса и отдельные выстрелы. Дошли до полянки, в центре которой из травы тррчал толстый деревянный столб высотой с человека и напомнивший им, в соответствии с характером времени, в которое они Жили, человека, мужчину или женщину со связанными руками и с завязанными глазами; человека, ожидающего расстрела. Старомодно? Пережиток старых, более цивилизованных времен? К столбу прикреплена самодельная бумажная мишень. В нескольких ярдах от столба обнаружились Стивен, трое его сыновей, еще два мальчика и две девочки. К стволу толстого дуба прислонены несколько ружей разного типа и размера. Сцена отличается своеобразным сочетанием какой-то несерьезной, игровой, любительской атмосферы (нарисованная мишень, одежда Стивена и детей) и строгих, суровых, жестоких ритуальных черт смертной казни. Очередной стрелок, только что сделавший выстрел, поставил оружие к стволу дуба, вернул свой ствол в небольшой арсенал, вокруг которого возбужденно мотались два рыжих сеттера, а сам вернулся к группе. Следующий стрелок в сопровождении Стивена подошел к дереву, где выбрал приличествующее его возрасту и навыку оружие. Каждое движение отслеживалось и исправлялось Стивеном. Ствол вниз, только вниз, так, пошли… Вышли на позицию, Стивен остановился чуть сзади и сбоку от стрелка, продолжая им руководить, хотя слов его Сара и Бенджамин не слышали. Парень приложился, прицелился, выстрелил. Рядом с яблочком мишени появилось черное пятно. Очевидно, Стивен похвалил парня, ибо тот вернулся обратно к группе с довольным видом.
