Ольга Погодина-Кузьмина - Адамово яблоко (журнальный вариант)
Ожидая лифта, они остановились на площадке лестницы, ведущей, по-видимому, в новые бесконечные салоны и гостиные. Гера вошел в лифт последним, нажал кнопку, и кабина начала плавно и быстро опускаться в преисподнюю дворца.
Алена, сестра Володи, женщина богатырского сложения, с сиплым голосом и детски капризным выражением большого некрасивого лица, играла в бильярд со своим супругом. Преуспевающий адвокат Феликс Курышев — высокий, статный, в светлом костюме и в сапогах из змеиной кожи — с тяжеловатым изяществом двигался вокруг стола, сжимая в пальцах кий. Человек пять гостей с помятыми лицами наблюдали за игрой. Другие выпивали у стойки.
Заметив Георгия, Алена двинулась к нему, сверкая крупными бриллиантами в ушах и на пальцах.
— Измайлов, ёп твою мать! Ты же вчера обещал быть! Ай, да! С этим терактом… Вот гниды казематные, зверьё, я бы им яйца поотрывала! — Обняв его, она шепнула: — Чурики, Фильке быстрых не давать. Я его к целителю вожу.
Перед ними вырос кельнер с подносом. Георгий взял стакан и сказал:
— Рад тебя видеть, дорогая, отлично выглядишь. Володя отдыхает?
— Дрыхнет! — хохотнув, сообщила Алена. — Третий же день гужбаним. Пятьдесят лет — не шутки тебе.
— У нас подарки для него.
— Отдай охране, пусть снесут в кабинет, он потом посмотрит. Ты, надеюсь, жену свою не взял? Как ты с ней ещё свое хозяйство не отморозил? Она же, небось, и в постели как ледышка, — Алена хрюкнула и ткнула Георгия кулаком в бок. — И чего ты в эту петлю полез, вот скажи? Нашли бы мы тебе тут подходящего человека. Я бы, может, и сама была бы не прочь!
— Хочу тебе представить моего швейцарского друга и партнера по бизнесу, — Георгий повернулся, подзывая Вальтера. Тот галантно склонился к руке Алены.
— Весьма великолепный дом и парк! Я испытываю полное восхищение. Это милая идея — иметь собственные войска в поместье, как русские императоры в своих дворцах!
— Это не войска, — возразила Алена, — это наш патриотический фронт. Молодежное отделение партии. Ребят же надо вовлекать в политическую жизнь, вот Володя и придумал им форму и звания. Как военная игра, понимаете?
— Понимаю, — серьезно кивнул Вальтер. — Я бы хотел играть в эту игру от утра и до утра.
Георгий оставил их и пошел поздороваться со знакомыми, которых успел заметить в зале. Тут собралась причудливая компания людей, вхожих в ближний круг Владимира Львовича. Молодой, быстро разбогатевший владелец крупной ритейловой сети болтал с депутатом от оппозиции и его любовницей, хозяйкой ювелирного бизнеса. Подчеркнуто трезвый представитель госаппарата с вкрадчивой улыбкой выслушивал бог весть какие признания от подвыпившего тучного банкира.
— Между нами, Измайлов, давно не живем как люди. Аттракцион «среди хищников», — пожаловался, обнимая Георгия, человек из важного закрытого управления, дочь которого недавно купила викторианский особняк в центре Лондона. — Вы там заняли по нишам и расслабляетесь в своей культурной столичке. А у нас всё жёстче, чем хрен. Или ты, или тебя. Новые жадные пришли… Только шалишь, у стариков позиция крепкая. Стоим, как конь в бетоне.
— Вы там, в своем Питере, реальных объемов и близко не нюхали, — тут же величаво сообщил лысый одышливый банкир. — Собираете крошки со стола. А тут люди такие куски заглатывают, даже удивляешься, откуда здоровье.
До обеда Георгий так и не увидел Владимира Львовича. Тот не появился и за столом, накрытым в большой, как бальный зал, белой с золотом столовой. Место хозяина занял Феликс, рядом с ним села Алёна в вечернем наряде и в гарнитуре с изумрудами, купленном, как сама она сообщила, у наследников жены одного советского министра. Появились и другие женщины, почти все с искусственно-красивыми лицами и чрезмерными декольте.
Начался обед с тоста за здоровье хозяина, затем выпили за Алёну и Феликса, за гостей, за присутствующих здесь дам. Георгий вдруг вспомнил, что Володя тоже был женат и растил двух дочерей-студенток. Его жена занималась большим бизнесом, и, видимо, отсутствовала на юбилее мужа по причине занятости.
Стол сервирован был с той же показной роскошью, с какой делалось всё в этом доме. Гостей обслуживали официанты в белых куртках, но тут же скользили по паркету и молодые охранники, затянутые в униформу.
— А этот Слава, он из «наших»? — полюбопытствовал Вальтер, кивая на Семенкова, употребляя специфический немецкий термин. — С ним можно обсуждать?..
Георгий пожал плечами, не в первый раз подумав о том, каких непредставимо разных людей сближает принадлежность к этому особому мужскому профсоюзу то ли избранных, то ли отверженных. И о странном спорте, правила которого заключаются в том, чтобы в любой компании высмотреть «своих».
Семенков по каким-то признакам понял, что речь идет о нем, перегнулся через стол и заговорщицки подмигнул:
— Вы особо-то не наворачивайте, потом в парилке тяжело будет.
— А что мы будем делать в этих банях? — спросил Вальтер с показным иезуитским простодушием.
— Я бы в этих банях всю жизнь прожил, — хихикнул Слава, который быстро хмелел, становясь всё более неприятным и жалким.
После третьей перемены блюд за столом стало так шумно, что разговаривать можно было, только перекрикивая других. Кто-то впустил в комнату двух мраморных догов, и они с лаем бегали вокруг стола, выпрашивая куски. Георгий кинул собакам два ломтя ветчины, и Алёна закричала:
— Измайлов, только сладкого им не давай! Лучше иди сюда! Потанцуем…
— А муж не приревнует? — спросил Георгий. Алёна кинула в сторону Феликса хлебным шариком.
— Пусть попробует… Сами кобели, ещё и собак завели!
Георгий поднялся и увидел, что в соседнем небольшом зале и в самом деле танцуют. Несколько разбитных женщин и двое нетрезвых мужчин перетаптывались посреди комнаты. Это так сильно напоминало вечеринку в ресторане советского времени, что он даже развеселился.
— Все вы, мужики, кобели, — продолжала Алена, положив мясистую руку ему на плечо. — Но ты, Измайлов, кобель породистый. Знаешь, какой ты породы? Доберман. Красивый, но умный. И подраться можешь.
Георгий засмеялся. Он чувствовал симпатию к этой нелепой женщине, которая даже в самом дорогом и модном платье была похожа на продавщицу из сельмага.
— А Володя? — спросил он ее. — Он кто?
Она подумала и сказала негромко:
— А мой братец — питон-тихушник. Придушит, заглотит и не подавится. Ты давай, осторожнее с ним. Не верь тут никому.
Музыка закончилась, но Алёна всё не отпускала Георгия. Они продолжали кружиться на месте, обмениваясь шутками, и собаки кружили вокруг них и лизали руки с явным намерением улучить момент и подняться на задние лапы, ткнуться мокрой мордой в лицо. Наконец, Георгия позвал кто-то из гостей:
— Георгий Максимович, вы с нами?
— Ну, иди, иди, — шепнула Алёна, с явным сожалением выпуская его из кольца крепких рук. — Не слушай никого. Ты — человек.
— Пойдем, я сдам тебя под опеку Феликса, — проговорил Георгий.
Она мотнула растрепанной головой:
— Да что мне Феликс… Только и слышишь: Феликс, Феликс. А кто он? Так, купили пуделя глупой бабе… Однако за время пути собака смогла подрасти.
В дверях его поджидали нервный Вальтер, совсем уже пьяный Семенков и журналист с кислым, скучающим лицом.
— Знаете, куда идти? — спросил Георгий.
— Охрана проводит, — ответил журналист.
— Эй, кто тут воздух испортил? А, это рыба стухла с головы! — смеялся Семенков, размахивая руками. — Небожители, небожители! Дорог нету, больницы позакрывали, старики нищие, миллион брошенных детей по стране! А они жрут и жрут, и всё не насосаться… Всё им зудит, чтобы как в кино — икра, шампанское, трюфели, омары, девки! А зачем? Да чтобы мы, земные черви, смотрели вверх и гадили зелеными какашками от зависти! Ничего, утро вечера мудреней, ещё попомните! Будут и на нашей улице танки! Секция пулевой стрельбы принимает заказы от населения!..
Гера, видимо, приставленный к ним персональным соглядатаем, снова повел их сквозь стеклянную галерею, через внутренний дворик и зимний сад.
— А золотые батареи видали? — продолжал пьяно хихикать Семенков. — Из чистого золота, не вру! Говорю ему, на хер твои трюфели? Зажарь на горячее пару своих мальчишек, может, кого и удивишь!.. Скажут — о! А говно-то с орехами!..
Ещё издалека они услышали звуки нежной музыки. Неширокая винтовая лестница вела куда-то вниз, и когда они начали спускаться, Вальтер нервно оглянулся на Георгия.
— Я не понимаю, что говорит этот сумасшедший. Куда мы идем? Это баня?
— Баня, баня, — кивнул журналист, на ходу снимая галстук и засовывая в карман. — Водка, селедка, карашо! Что русскому на здоровье, то немцу — смерть!
Музыка становилась всё громче, а лестница всё не заканчивалась, но наконец они увидели какой-то неземной фиолетовый свет и оказались в пространстве столь фантастическом, что все на секунду застыли.
