Павел Басинский - Полуденный бес
– Согласен, – кивнул Палисадов. – Я всегда ценил ваш светлый ум!
– Да, но как же теперь, господа? – спросил журналист Аркадий Прицкер, вернувшийся из США, куда он недавно эмигрировал. – Президент у нас имеется, а правительство?
При этих словах Неваляшкин сжался, скрестил руки и отбежал в сторону.
Палисадов улыбнулся:
– Это вопрос практически решенный.
Неваляшкин бросил на него жалобный взгляд.
– Я не бросаю слов на ветер. Скоро, скоро, уважаемый Еремей, вы будете иметь возможность в этом убедиться.
Неваляшкин просиял.
– Я ни секунды не сомневаюсь, – продолжал Палисадов, – что вы и ваша команда – это лучший вариант нового российского правительства. Я доложил об этом Президенту. Президент со мной согласился.
В глазах Неваляшкина, обычно невозмутимых и невыразительных, плясали сумасшедшие огоньки. В его лице появилось что-то возвышенное, но этого никто не видел, потому что каждый думал о своем.
– Но… Президент просил подождать. Не первое… может быть, второе правительство. А пока необходим премьер… как бы это поточнее выразиться?
– Не понимаю, – с потускневшим лицом произнес Неваляшкин, который уже замечательно все понял.
– А чего тут понимать! – захохотал Барский, до этого сидевший мрачный. Сообщение Палисадова его ошеломило. – Рожей ты не вышел на первого премьера, Неваляшка! Народу скоро жрать будет нечего, а тут еще ты будешь маячить на экране!
– Зачем вы так, Лев Сергеевич? – сказал Палисадов, на самом деле страшно довольный тем, что Барский взял это неприятное объяснение на себя. – Я говорил о другом…
– Кто же возглавит правительство? – взяв себя в руки, спросил Неваляшкин. – По крайней мере, к нам обратятся за консультацией?
– Это само собой! – радостно подхватил генерал Дима. – И не просто консультации! Вы с сегодняшнего дня возглавите Центр Мозгового Штурма! Финансирование за счет бюджета.
– Деньги не важны, – скривил губы Неваляшкин. – Хотя ради нашего проекта я отказался от ряда заграничных лекций и места главного редактора «Экономической газеты».
– Поздравляю газету! – сказал Барский.
– Кстати, о вас, Лев Сергеевич, – продолжал Палисадов. – Что вы думаете о портфеле министра культуры или образования?
– Нет уж, – сказал Барский. – Я ни на что не променяю свою свободу. И потом, если быть честным, господа… Противен мне этот дележ власти на руинах России. И вообще, некогда мне тут с вами рассиживаться.
Палисадов нисколько не обиделся на отказ. Даже обрадовался. На портфель министра культуры претендовали несколько человек. Среди них муж одной актрисы, на которую Палисадов имел виды более захватывающие, чем ее муж на министерское кресло. Но она просила его похлопотать за мужа, и он обещал.
– Ах, Лев Сергеевич, бонвиван ты наш! – заворковал Палисадов, влюбленными глазами глядя на Барского. – Ничем не поступится ради личной свободы. Но я уважаю! В конце концов, ради чего мы делали революцию? Ради того, чтобы такие яркие творческие личности, как Лев Сергеевич, могли в полную силу свободно и безнаказанно творить… да!
Палисадов понял, что зарапортовался.
– Ну, я пошел! – весело сказал Барский.
– Сядьте, Лев Сергеевич, – приказал мгновенно подскочивший к нему телохранитель Палисадова. – Сядьте, прошу вас.
– То есть как? Я этого не понимаю! – Барский задергался в железной руке, которая держала его за плечо вежливо, но неотвратимо.
– Что такое? Что случилось? – заволновались все.
– Успокойтесь, господа, – сказал Палисадов смущенным, но твердым голосом. – Я забыл предупредить Льва Сергеевича о нашем договоре. Ни один человек не выйдет из этого кабинета до подписания коллективной бумаги.
– Какая бумага? – всполошились все, кроме Неваляшкина.
– Разве я не сказал? – удивился генерал Дима. – Простите, господа! Ветер революции шумит в моей голове. Да, коллективный протокол заседания, скрепленный вашими подписями. Но это же так очевидно!
– Возможно… Но вы должны были предупредить заранее, – недовольно возразил рыжий мужчина с выдвинутым вперед подбородком и волевыми ноздрями. – Фактически вы заманили нас в ловушку, Палисадов. Так дела не делаются.
– Да, но как же теперь? – Палисадов развел руками и незаметно кивнул охраннику, чтобы тот отпустил Барского. – Мы не можем так просто разойтись. Россия ждет от нас исторического решения.
– Все-таки это свинство с вашей стороны, – буркнул Чемоданов.
– Отпустите меня! – завопил Барский, не трогаясь с места. Охранник продолжал стоять рядом, глядя на него добрыми голубыми глазами. – Я не желаю иметь с вашей бандой ничего общего!
– Заткнись, Лёвушка, – дружелюбно посоветовал Неваляшкин. – Расслабься и постарайся получить удовольствие, как женщина, которую насилуют. А вечером перечитай Льва Толстого «Коготок увяз, всей птичке пропасть».
– Фу, как цинично! – отозвался Барский, усаживаясь обратно в кресло. – Хотя на этот раз остроумно, не спорю.
– Мы все время обходим стороной главный вопрос, – продолжал мужчина с волевыми ноздрями. – Проблему государственной собственности.
– Вот этим вы и займетесь, Пеликанов, – озорно сверкнув глазами, сказал Палисадов. – Разработаете программу приватизации.
Ноздри у рыжего мужчины раздулись, как капюшон у кобры.
– Конечно, – с наигранным недовольством произнес он. – Как грязная работа, так Пеликанов. Хрен вам!
– Стало быть, вопрос решен, – правильно истолковал его слова Палисадов. – Остались, в общем-то, мелочи. Новая Конституция (в общих чертах), финансовый кризис, парламентская реформа и прочее. Но и самый важный вопрос: свобода слова! Я надеюсь, Лев Сергеевич, вы не откажете нам в помощи?
– Что я могу? – Барский пожал плечами.
– Вы многое можете, – заверил его Палисадов. – Например, составить рекомендательный список редакторов крупнейших газет и журналов, руководителей телеканалов…
– Разве их не выбирают трудовые коллективы?
– Да, но под нашим контролем. Вы ведь понимаете, что российская демократия – это еще ребенок, который нуждается в заботливой материнской руке. И в отцовском ремне, господа´!
Барский задумался.
– Вот сейчас, когда ты сказал об отцовстве, я вспомнил об одном событии в наших с тобой биографиях. И я подумал: не затем ли ты затащил меня сюда, чтобы я молчал?
– Об этом после, – перебил Палисадов, глядя на него злыми глазами. – Подключайтесь к работе, Лев Сергеевич! В конце концов, что плохого в том, что вы подскажете нам кандидатуры людей достойных, пострадавших от прежней власти…
– Постараюсь, – проворчал Барский.
– Вот и чудненько! – воскликнул генерал Дима. – Вы уж простите меня, господа, но, зная о нашем несомненном единомыслии, я заранее подготовил документ, который просил бы всех подписать.
– Не кровью, надеюсь? – спросил Барский, подходя к палисадовскому столу. – Давай твою бумажку, я в самом деле тороплюсь.
– Новая нимфетка? – игриво спросил его Палисадов. – Смотрите, Барский, не уроните, так сказать, морального облика «прораба перестройки», хе-хе!
– Кто бы говорил! – огрызнулся Барский.
Они вышли на Старую площадь вместе с Неваляшкиным и сели на скамье возле часовни памяти героев Плевны.
– Ну что, ты доволен, Неваляшка? – равнодушно спросил Барский.
– Не всем.
– Чего же ты хочешь?
– Ого! Ты заговорил языком романа Всеволода Кочетова? Смотри, Барский! Не дай тебе бог оказаться в стане наших идейных врагов!
– Да куда угодно, только бы не с вами. Воображаю, что ты насоветуешь Ельцину! Ты же не любишь свою страну, Неваляшка! А за что – не понимаю.
– За что? – засопел Неваляшкин. – Ты еще спрашиваешь – за что? Да за то, что это самая бессмысленная в мире страна! За то, что в ней всегда страдают самые умные, энергичные, самые талантливые люди!
– Вроде тебя?
– Меня! Тебя! Всех нас, непохожих на ее болотных жителей!
– Пожалуй, ты прав, – грустно признался Барский. – Я вроде люблю Россию, но за границей чувствую себя гораздо лучше. А как вернусь обратно, такая, брат, тоска подступает, хоть вешайся!
– Не дури, – сказал Неваляшкин. – Я кожей чувствую: с Палисадовым мы сели в правильный поезд. Кстати, от министра культуры ты правильно отказался. Вот еще должность! Делить гроши между музеями и библиотеками.
– А ты на что рассчитываешь?
– Не твоего ума дело. Бывай, старичок!
Первый блин комом
Вирский был вне себя! Он нервно бегал по комнате, бросая яростные взгляды то на экран телевизора, где в десятый раз передавали речь Ельцина, то на притихшего и пришибленного Палисадова.
– И это ты называешь работой?! – визгливо кричал Вирский. – И об этом мы договаривались? Черт вас всех побери с вашей Россией! Сколько сил, сколько тонкого расчета, сколько, наконец, денег потрачено… и – на что? На пшик! На дешевый спектакль, где мальчишки останавливают танки, а целая армия не может победить одну беременную женщину!
