Александр Минчин - Актриса
Опять красный. Он повернулся и посмотрел на нее. Совсем как на фотографии ее знаменитого друга. Копия. Она была одета в лиловое платье, с сумкой, подобранной в тон, и такими же туфлями. Волосы аккуратно обнимали плечи взбитой грядой.
— Почему вы так пристально на меня смотрите?
— Это случайно.
— Как дела? — спросила она. Безразлично.
— Нормально.
— Уже зеленый.
— Что? — не понял он.
— Свет, — сказала она.
И они тронулись. Быстрая езда всегда доставляла ему удовольствие, но сейчас он не спешил, понимая, что при ускорении скорости сокращается время.
Оставалось всего несколько улиц, когда она начала ему подсказывать. Он, как ветка ветру, молча повиновался.
— Остановите здесь, пожалуйста.
Он не остановился у подъезда, а проехал дальше. Он заметил, как она вздрогнула, и тут же остановился. «Все-таки боится», — подумал он.
Она коснулась сумочки, он сделал протестующее движение.
— Что ж, спасибо большое. — Ее наманикюренный пальчик уже лежал на ручке двери.
— Можем мы поговорить немного?
Она неприязненно дернула плечом:
— Хорошо, только две минуты. Я опаздываю. Они всё устроили в честь меня.
— Кто они?
— Мои друзья. — И она назвала несколько известных имен.
— Вы там долго пробудете?
— Не знаю.
— Я могу вас подождать.
Она впервые внимательно взглянула на него:
— Да, но это будет 2–3 часа, может, больше.
— Я вернусь за вами.
Теперь она рассматривала его лицо.
— К тому же меня всегда есть кому отвезти… Впрочем, я не хочу, чтобы меня кто-то сегодня отвозил. Приезжайте ровно в девять, если хотите.
— До свиданья. — Он протянул ей руку.
Она удивленно вскинулась, но руку пожала. И осталась сидеть, так и не открыв дверь.
Тут он вспомнил, с какой кровью имеет дело, вышел, обошел вокруг и открыл дверь.
Ее рука мягко опустилась в его, потом резко оттолкнулась. Ноги грациозно обрели почву. Прижали асфальт. Тело выпрямилось. Она стояла прямо перед ним. Лицом к лицу. Совсем близко. Он уловил струйку ее дыхания. Еще б чуть-чуть, и он был бы ниже, а так — они подходили. «Она на каблуках!» — успокоился он. Вдруг легкий шелест озноба пронесся меж лопаток: это была Корнелия. Он обезразличил взгляд. Она, кивнув, повернулась и пошла.
Он даже не успел рассмотреть ее — сзади (как это делал обычно), оставшись как будто окутанный облаком.
Подумал: успеет потом.
Он поездил по городу, не заезжая домой, посидел в каком-то кафе за столиком на улице, выпил разбавленный коктейль и прошелся несколько переулков. Голова была полна мыслей, чувств, раздумий — сумятица.
К назначенному времени он уже был около лампочками освещенного подъезда. В девять она не вышла, а появилась только в половине десятого. В сопровождении элегантных (но разношерстных) людей мужского пола, один из которых громко восклицал: «Кто тот счастливец, кто забирает Корнелию домой, кто?!» Ватага приблизилась к его машине, и они стали прощаться. Корнелии открыли дверь, и Корнелия опустилась в машину. Он сразу тронулся, не слушая криков.
— Привет, — сказала она.
— Добрый вечер, — ответил он.
От нее пахло вином, духами, и в волосах застряла табачная дымка.
— Все было скучно и прекрасно, — сказала она. — Ах, всё скучно. Я боялась, вы не найдете дом, я забыла дать адрес.
— Я посмотрел на дверь.
Она с дымчатым одобрением взглянула на него.
— Вы бы хотели, чтобы я не нашел?
Он предчувствовал ответ (потому и задал вопрос), но удивился — не угадал.
— Все равно. Я, кажется, слегка пьяна, поедемте быстрей. Откройте окна.
И они помчались. Через минуту она сказала:
— Ну, не так быстро, я еще хочу остаться живой. И потом, это у вас страсть ехать на красный свет и на большой скорости?
— Я люблю, — приглушенно ответил он.
— А я не очень, — призналась она.
— Привыкнете…
Она посмотрела на него:
— А я и не знала, что это надолго.
— Что, моя «страсть»?
— Что так долго ездить будем.
Он повернулся и посмотрел на нее.
— Лучше на руль, — с мягким кокетством сказала она.
Сбоку завизжали чьи-то визгливые тормоза. Но они не прервали взгляда. «В ней и смелость есть», — размыслил он. И перевел взгляд на несущийся асфальт.
— Можно и за один раз привыкнуть, — сказал Филипп.
— Можно, но осторожно! — Она засмеялась гортанным смехом.
На повороте ее бросило, она мягко упала к нему на плечо, и ее волосы накрыли его рот пушистой волной. Он сомкнул губы. В голове его тихо поплыло от ощущения тонких тканей ее волос. Она откинулась назад, дернувшись. И несколько волосинок, рванувшись, остались у него на губах. Он сразу вобрал их в рот.
— Я уже чуть-чуть протрезвела, можно так не спешить, — произнесла она.
Он кивнул и ослабил правую ногу.
— А куда вообще мы едем, если я смею спросить? — сказала она.
Никакой тревоги. Они бесцельно ехали по городу. Машин уже на улицах было мало.
— Почему б вам на всякий случай не спросить мой адрес?
— Я жду повелеваний.
— Остановись!
Он резко юзом прижался к бордюру.
Она отбросила волосы со лба двумя, вилкой расставленными пальцами, открыв чудесный лоб.
— Я не могу пригласить тебя к себе.
Он кивнул.
— Я также обещала mama никогда не ездить домой к мужчинам.
Он не шелохнулся.
— Отвези меня в какой-нибудь отель, только не в Нью-Йорке.
Слегка задохнувшись, он включил мотор, мозг и скорость.
Они пронеслись сквозь на редкость пустой тоннель и углубились на север штата Нью-Джерси.
Он неожиданно сбавил скорость и поехал рысцой. Она смотрела в темноту молча, изредка отворачиваясь от фар-клинков несущегося света.
Где-то на очередном выходе она показала ему на знак, на котором были изображены треугольник крыши, вилка, скрещенная с ложкой и какая-то надпись.
Он успел и, плавно ввернув, вписался в поворот. Дуга описала пируэт, разветвившись, как буква v, по одному ребру которой он прямо подъехал к бледно освещенному подъезду отеля-мотеля из стекла.
— Угловую, пожалуйста. Желательно, чтобы в соседнем номере никого не было. Заплати вдвое, если захотят сдавать.
Он слабо понимал, что ему говорили: он никогда не был с девушкой в отеле. Но успел подумать: хорошо, что недавно успел получить одну из долгожданных кредитных карточек.
Через четыре минуты они уже ехали в конец левого крыла — вход был отдельный. Перед тем как зайти, они успели задать друг другу только два вопроса.
Он:
— Откуда ты знаешь это место, ты здесь когда-нибудь была?
Она:
— Ты так бы и ехал целую вечность, если бы я тебя не остановила?
Он молча улыбнулся про себя. Они вошли в номер. Ему вдруг отчетливо показалось, что в глубине комнаты кто-то есть. Он подошел к выключателю.
— Не надо света.
Почему ее платье из лилового превратилось в белое, подумал он. И не сразу догадался.
— Иди сюда.
Он повиновался.
Она стояла уже около большой кровати. (Такой большой, что она едва не доходила ему до…)
— Коснись. — Она взяла его руку, и он вздрогнул от горячего тока ее руки.
— Скинь. — Она коснулась его пиджака и рубашки.
Он раскрыл рот.
— Молчи, только молчи…
И вишни мягких ласковых губ впились ему в зубы. Язык заскользил по бухточкам десен. Он неосознанно сжал ее рот своими губами, сомкнув их, всосав вишни до конца. До ушедшей вглубь щеки.
Это был их первый поцелуй.
Потом — он так и не мог вспомнить как — он разделся.
Сначала он дотронулся до ее талии. Она была уже голая. Она потянула его сама, не дожидаясь. И первое, что он почувствовал, когда она опустилась на кровать, ее большая и упругая грудь, подмявшаяся со вздохом под него. Ее горячее дыхание. Она глубоко дышала, начиная стонать. Он едва успел коснуться поцелуями ее щеки, глаза, скулы, подбородка, шеи, как почувствовал, что сейчас сорвется дикая волна и накроет его с головой, впустую.
— Сейчас, сейчас, — услышал он вздрагивающий голос, и руки стали тянуть его тело.
Он резко вошел в нее, без мягкости, сминая все, и через секунду забился в малейшем сладчайшем пространстве ее тела.
Крик, хрип и вопль одновременно вырвались из ее рта. Она кричала, двигаясь в ритм его тела, извиваясь лозой, белкой, змеей вокруг него, то обхватывая, то отпуская его бедра. Он вонзался в нее безостановочно все быстрей и быстрей. Она тонко вскрикивала, вжимаясь властно в него. И это уже катилось; начиналось, рвалось, стремилось, заполняя, накрывая, заполоняя. Ее дикий вскрик, его стон, рывок, шар, волна, судорога, дрожь, дерганье, бьющиеся тела, зубы, сомкнувшиеся на плече, смятые, с вдавленными сосками груди. И ее дикий визг на протяжении минуты (последняя судорога истомы), опускающейся и текущей волны.
