Андрей Константинов - Не гламур. Страсти по Маргарите
– Не надо. Я просто догадался.
– Вот то-то же! – Ника замотала мои ноги в одеяло, отошла в сторонку, критически осмотрела меня и, похоже, осталась вполне довольна увиденным. – Ну вот, теперь ты настоящий инвалид! То, что нам и нужно!
– Вам – это кому? И вообще, Ника, ты можешь наконец объяснить, что здесь происходит?
– Фу-у, Илюха, какой ты все-таки душный. Объясняю: в следующем номере нашего журнала будет большой материал, посвященный питерским инвалидам. О том, как им тяжело живется, как государство о них ни фига не заботится, как они вынуждены нищенствовать и попрошайничать. Ну и прочая такая пурга. Статью Розка уже написала – не гениально, конечно, но уж как смогла. Осталось только сделать несколько фотографий. Сейчас должна подъехать Машка, пару раз тебя щелкнет и все – ты свободен.
– А почему именно я? Вам что, настоящих инвалидов не хватает? Вон, у любой станции метро их пачками снимать не переснимать, – как говорят в таких случаях, моему возмущению не было предела.
– Понимаешь, у метро мизансцена не та.
– Кто?
– Мизансцена, – назидательно повторила Ника. – Ты что, слова такого никогда не слышал? А еще известный журналист. Вот сам представь: солнечный день, Нева, крейсер революции, мордатые торговцы сувенирами, пижонистые интуристы… И на этом фоне – фигурка молодого, красивого инвалида в кресле-каталке. Он отдал три года службе на флоте, все эти три года ходил по холодной воде, и как результат – после демобилизации его парализовало. И теперь государство от него отвернулось, откупилось мизерной пенсией, которой не хватает даже на лекарства, и молодой инвалид вынужден заниматься унизительным попрошайничеством.
– Чушь какая. Это твоя Машка придумала?
– Ничего и не чушь, – Ника сказала это таким тоном, что я догадался – эта «мизансцена» ее личное изобретение.
– А чего это он три года по холодной воде ходил? У них корабль протекал, что ли?
– А то ты не знаешь, в каком состоянии сейчас наш флот – разруха же полная. Так что, может, и протекал.
– Тогда в конце концов корабль должен был утонуть, – не успокаивался я.
– Рожнятовский, кончай корчить из себя умника. Ну неужели так трудно десять минут просто посидеть в кресле на солнышке?
– А ты подумала о том, что решат мои знакомые, когда увидят эту фотографию в вашем дурацком журнале?
– Представь себе, подумала. И захватила тебе очки от солнца. Это даже усилит правдоподобие – человек стыдится своего унизительного положения, а потому прячет глаза от прохожих за темными стеклами.
– Все, хватит, – я решительно прервал ее словесный понос, поняв, что могу просто чокнуться, если и дальше буду слушать эту бредятину. – Поехали. Но учти – десять минут и все. Я сматываюсь.
– Хорошо, милый, – примирительно сказала Ника и добавила: – Двадцать.
– Пятнадцать.
– Какие вы, мужики, все-таки мелочные. Женщина в кои-то веки просит тебя об одолжении, а ты начинаешь с ней торговаться.
– Ты хотела сказать «в кои-то дни»? Все. Двинули.
Ника вздохнула, взялась за поручни кресла и покатила меня к набережной. Мы припарковались метрах в десяти от лотков с матрешками, платками, шапками-ушанками и прочей лабудой в стиле «а-ля рюсс», после чего Ника положила мне на колени бескозырку с надписью «Гордый».
– А это еще зачем?
– Тебе же должны куда-то кидать подаяния.
– Ника, этого пункта в твоем сценарии не было.
– Я просто забыла тебе о нем сказать. Все. Будь умничкой, а я побежала встречать Машку, – она чмокнула меня в щеку и моментально испарились, явно опасаясь возможного продолжения нашей дискуссии.
* * *Пятнадцатью минутами дело, конечно же, не ограничилось. Машка запаздывала, и я сидел, обливаясь потом, чувствуя, как медленно шизею под воздействием припекающего солнышка и осознания полнейшей абсурдности ситуации, в которую я угодил по Никиной… Да что там по Никиной – по собственной же дурости и угодил. Кстати, подавали мне довольно вяло, так что я на собственной шкуре смог убедиться, сколь тяжел хлеб профессионального мошенника, косящего под сирого и убогого. Наконец на противоположной стороне набережной показались Ника и незнакомая мне девушка с фотокамерой. Девушка сделала несколько, видимо панорамных, снимков, после чего они направились ко мне. Я облегченно вздохнул, но, как оказалось, преждевременно: на какие-то пару секунд девчонок опередили – рядом со мной, взвизгнув тормозами, остановилась невесть откуда взявшаяся милицейская «буханка». Короче, меня замели. Что ж, это стало достойным завершением моей нищенской карьеры. Тут уж ничего не скажешь.
Слава Богу, что отвезли меня в ближайший, сорок третий отдел милиции, и слава всем богам, что в этот день на своем рабочем месте находился знакомый мне опер – Лёня Васильков, который когда-то был героем моего репортажа, заказанного мне к двухсотлетию МВД. Тогда мне было откровенно влом в поисках настоящих героев переться на Литейный, четыре, а потому я ограничился посещением соседнего отдела милиции, где и завел столь полезное знакомство. В общем, я наплел Лёне, что выполнял специальное редакционное задание, менты дружно поржали и командировали меня в гастроном, проставиться за столь благополучное разрешение конфликтной ситуации. В данном случае я не роптал, поскольку прекрасно понимал, что без Лёни эта история могла бы иметь отнюдь не комичный, а закономерно-трагический оттенок. Собранных мною пожертвований хватило только на запивку, так что водку пришлось покупать на свои. В итоге домой я вернулся только спустя три часа, нетверёзый и злой. Злой, естественно, на Нику, Машку, а также на всех тех, кто имеет отношение к этому мудацкому журналу, и на тех, кто эти мудацкие журналы покупает и читает. На скорую руку я сделал себе пару бутербродов с колбасой, на этот раз отключил все, включая мобильный, телефоны и уселся за компьютер с твердым намерением закончить статью. Словом, предусмотрел все отвлекающие факторы… Кроме одного…
Когда минут через сорок раздался настойчивый звонок в дверь, я мысленно зарубился сам с собой на предмет «кого бы это нелегкая принесла?» Моя ставка сыграла – на пороге действительно стояла госпожа Стрельцова, собственной персоной. Потупленный, типа смущенный взгляд, чуть виноватая улыбка и три небрежно расстегнутых верхних пуговочки на блузке, открывающие панорамный вид на нестесненную бюстгальтером грудь. Амплитуда колебаний последней, видимо, должна была свидетельствовать о высшей степени душевного волнения ее обладательницы. Словом, такая вот кающаяся Магдалина-грешница.
– Привет!
– Да уж вроде как здоровались сегодня.
– Тебя отпустили?
– Как видишь.
– А мы пытались найти Лаппу, чтобы она со своей ксивой попробовала тебя вытащить, но у нее все это время был отключен мобильник…
– Это очень трогательно с твоей стороны.
– Можно мне войти?
– По-моему, ты уже и так вошла.
– А что, своих гостей дальше прихожей ты теперь не пускаешь?
– Извини, я не знал, что ты в гости… Проходи.
Ника вошла в комнату и сразу же забралась с ногами в свое любимое, вечно пыльное старое плюшевое крело. Она быстренько обвела взглядом комнату, убедилась, что с момента ее последнего посещения здесь почти ничего не изменилось, и, увидев включенный компьютер, спросила:
– Работаешь?
– Пытаюсь, – как можно более сухо ответил я.
– Я тебе помешала?
– Немного.
– А что ты сейчас пишешь?
– Статью.
Зная Никин характер, можно было догадаться, что сдерживаться и быть паинькой слишком долго она не сможет. И действительно, уже в следующую секунду она взорвалась:
– Рожнятовский! В конце концов это просто подло!
– Что именно?
– Ты же прекрасно знаешь, что я терпеть не могу, когда ты со мной так разговариваешь!!!
– Как?
– Так!!! Односложно! Между прочим, я не виновата, что появились эти чертовы менты! Но если ты считаешь, что это все из-за меня – тогда извини… Ты же видишь, я сама пришла к тебе и говорю – извини, что так получилось. Тебе что, этого мало? Ты, наверное, считаешь меня дурой?.. Да?.. Пусть. Но ведь я же ненарочно. Так получилось, понимаешь?
– Понимаю, – я почувствовал, что и правда несколько перегибаю палку. Мне даже сделалось немного стыдно. Ведь если разобраться, что есть Ника? Красивая, в высшей степени легкомысленная, наивная и сумасшедшая девчонка с вечным зюйд-вестом в голове. Так что с нее взятки гладки. И по большому счету, во всей этой истории виноват только я, который изначально согласился на эту авантюру. Чтобы хоть как-то ее утешить, я попытался перевести разговор несколько в иное русло:
– Снимки-то хоть успели сделать?
– Успели, – улыбнулась Стрельцова. – Машка даже умудрилась заснять момент, когда менты запихивали тебя в машину. Представляешь, какой сюжет получится? Подлые блюстители порядка измываются над несчастным инвалидом. Класс?
