Артур Хейли - Колеса
— Как, впрочем, все мы! — И Брейсуэйт пригладил свои. Все рассмеялись.
— А может быть, все это не столь уж и смешно, — заметил Адам. — Может быть, именно это подсказывает нам путь к пониманию того, какая модель нам не нужна. Очевидно, нам не нужна машина, похожая на те, что мы выпускали до сих пор.
— Ну, это чересчур расплывчато, — возразил Серебристый Лис.
— Вместе с тем эту идею нельзя сбрасывать со счетов, — задумчиво произнес Бретт.
— Окружающая среда, — вставил Кэстелди, — тоже обусловливает стремление к «перевернутым ценностям», как мы это назвали. Я еще включил бы сюда общественное мнение, недовольство публики, положение национальных меньшинств, экономические и финансовые трудности и все остальное.
— Это верно, — сказал Адам и, подумав, добавил: — Как известно, мы уже не раз обсуждали эту тему, но давайте еще раз перечислим факторы, составляющие окружающую среду.
Кэстелди заглянул в свои записи.
— Загрязнение воздуха — люди хотели бы что-то в этой связи предпринять.
— Позвольте внести поправку, — проговорил Бретт. — Все хотят, чтобы другие что-то предприняли. Но ни один человек не намерен отказываться от личных средств передвижения — каждый хочет ездить в собственном автомобиле. Этот вывод подтверждается всеми нашими опросами.
— Так это или нет, — сказал Адам, — но автомобилестроители кое-что предпринимают для предотвращения загрязнения воздуха, в то время как отдельные граждане мало чего тут могут добиться.
— И тем не менее, — не отступал Кэстелди, — многие считают, что маленький автомобиль загрязняет атмосферу меньше, чем большой. Это подтверждают и наши исследования. — Он снова заглянул в свои записи. — Можно я продолжу?
— Я постараюсь больше вас не перебивать, — заметил Бретт. — Но ручаться не могу.
— В экономическом плане, — продолжал Кэстелди, — главная проблема сейчас не количество бензина, расходуемого на милю, а стоимость парковки.
Адам кивнул:
— Не спорю. На улице поставить машину становится все труднее, а стоянки все дорожают.
— Но во многих городах парковка малолитражных автомобилей обходится дешевле. Отсюда и желание приобрести такой автомобиль.
— Все это нам известно, — раздраженно заметил Серебристый Лис. — И мы ведь уже договорились, что малолитражка заслуживает предпочтения.
Во взгляде Кэстелди за стеклами очков появилась явная обида.
— Элрой, — сказал Бретт Дилозанто, — молодой человек помогает нам размышлять на эту тему. Так что, если вы разделяете это желание, перестаньте его одергивать.
— О Господи! — взмолился Серебристый Лис. — До чего же вы обидчивы. Я ведь просто высказал то, что у меня было на душе.
— Представьте себе, что вы просто симпатичный малый, — не отступался Бретт. — А не вице-президент компании.
— Ну и наглец! — Брейсуэйт усмехнулся. Затем, обращаясь к Кэстелди, добавил: — Извините. Пожалуйста, продолжайте.
— Я хотел сказать, мистер Брейсуэйт…
— Элрой…
— Да, сэр. Так вот, я хотел сказать, что все это — часть общей картины.
Они потолковали еще некоторое время об окружающей среде и проблемах, стоящих перед человечеством: перенаселении, сокращении пространства на душу населения, загрязнении воздуха и воды, натравливании народов друг на друга, бунтах, новых представлениях и новых ценностях у молодежи, той самой, которая скоро будет править миром. Однако, несмотря на все эти перемены, автомобили в обозримом будущем, видимо, по-прежнему будут существовать. Но какие автомобили? Наверняка будут и такие, как сейчас, или похожие, но, безусловно, не могут не появиться и другие, в большей мере отвечающие потребностям общества.
— Раз уж мы заговорили о потребностях, — заметил Адам, — давайте попробуем их обобщить.
— Для начала поищем какое-нибудь емкое слово, — тотчас откликнулся Кэстелди. — Я бы сказал — «целесообразный».
— Век целесообразности, — произнес Бретт Дилозанто, словно пробуя это словосочетание на язык.
— В какой-то мере — да, — сказал Серебристый Лис. — Но не полностью. — Он жестом попросил внимания, собираясь с мыслями. Все замолчали. Наконец он проговорил по слогам: — О'кей, итак, концепция «целесообразности» принята. Это новейший символ общественного положения, отвечающий стремлению к «перевернутым ценностям», или как там его ни назови, — все мы согласны, что суть от этого не меняется. Я даже взял бы на себя смелость утверждать, что этому символу, наверное, принадлежит будущее. Однако человеку присуща не только жажда целесообразности, но и многое другое: в нас от рождения заложена тяга к передвижению; затем к этому прибавляется жажда власти, быстроты, сильных ощущений — все это остается с нами до конца наших дней. В самой натуре нашей заложена тяга к экстравагантности, и вопреки целесообразности нас тянет на всякие штучки-дрючки. От этого никуда не уйдешь. Никогда.
— Тут я с вами, пожалуй, соглашусь, — сказал Бретт. — В качестве доказательства достаточно вспомнить ну хотя бы тех, кто мастерит «песчаные» вездеходы. Они — ярые приверженцы малолитражки, и вместе с тем в них живет тяга к экстравагантности.
— Вездеходов выпущено уже десятки тысяч, — задумчиво добавил Кэстелди. — И их становится все больше. Сейчас их можно встретить даже в городах.
Серебристый Лис передернул плечами.
— Они берут практичный «фольксваген» без всяких штучек-дрючек, разбирают его до шасси, а потом добавляют всякие штучки-дрючки.
В голове Адама шевельнулась одна мысль. Она была связана с тем, о чем они говорили… с разобранным на части «фольксвагеном», который он видел раньше… и с чем-то еще — смутным, неуловимым… какая-то фраза, которую он не мог вспомнить… Остальные продолжали беседовать, Адам же судорожно напрягал память.
Услышанная где-то фраза так и не пришла ему на ум, зато он вспомнил иллюстрацию, которую видел в журнале дня два назад. Этот журнал все еще лежал у него в кабинете. Он извлек его из стопки газет и журналов в другом конце комнаты и раскрыл на нужной странице. Остальные с любопытством смотрели на Адама.
Иллюстрация была цветная. На берегу моря, среди дюн, по крутому склону карабкался вездеход. Все колеса его остервенело вращались, судорожно нащупывая сцепление с почвой и оставляя позади песчаное облако. Фотограф искусно подобрал такую выдержку, что контуры машины смазались, в результате чего острее ощущалась стремительность движения. Подпись под фотографией гласила, что число владельцев таких машин «растет не по дням, а по часам»: уже почти сто фирм делают для них кузова. В одной только Калифорнии выпущено восемь тысяч вездеходов.
— Уж не собираетесь ли вы заняться выпуском вездеходов? — шутливо бросил Бретт, заглянув в журнал через плечо Адама.
Адам покачал головой. Как бы ни расширялся круг владельцев этих «песчаных» автомобилей, они все равно лишь дань моде, рафинированная выдумка конструкторов, и не Большой тройке заниматься таким делом. В этом Адам был убежден. Но та фраза, которую он вспоминал, была как-то связана с этим… Так ничего и не вспомнив, он бросил журнал на стол.
И тут, как часто бывает в жизни, на помощь пришел случай.
Над столом, на который Адам швырнул журнал, висела в рамке фотография лунной капсулы «Аполлона-11» при первой посадке на Луну. Кто-то подарил ее Адаму. Она понравилась ему, он поместил ее в рамку и повесил на стену. На переднем плане была капсула, астронавт стоял над нею.
Бретт взял со стола журнал с изображением вездехода и показал собеседникам.
— Эта штука несется как угорелая, я сам однажды на такой ехал, — заметил Бретт. И, посмотрев на иллюстрацию, добавил: — Но уродлива до чертиков.
«И лунная капсула тоже», — подумал Адам.
И ведь действительно уродлива: одни острые края и углы, то там, то здесь что-то торчит, сплошные несуразности, никакой симметрии, ни одной четкой кривой. Но поскольку лунная капсула отлично выполнила свое назначение, никто уже не замечал, что она уродлива, она даже казалась по-своему красивой.
И тут он вспомнил.
Ту фразу произнес он сам. Наутро после проведенной с Ровиной ночи он сказал: «Знаешь, что бы я сказал сегодня? Я сказал бы: уродство — это прекрасно».
Уродство — это прекрасно.
Лунная капсула уродлива. И вездеход тоже. Но оба функционально полезны, оба сконструированы для конкретной цели и отвечают ей. А почему не должен быть такой же автомобиль? Почему бы совершенно сознательно не попытаться сконструировать автомобиль — уродливый по существующим стандартам, но настолько отвечающий потребностям и девизу нашего времени, которое можно назвать «веком целесообразности», что в силу этого он покажется красивым?
— У меня мелькнула идея насчет «Фарстара», — сказал Адам. — Только не давите на меня. Дайте объяснить все по порядку.
