Василий Аксенов - Скажи изюм
– Вот еще новость из оперативных сводок, весьма любопытная. Огородников вооружен.
– Вооружен и очень опасен! – Слязгин Николай тут же выхохотнул название популярного фильма,
– Смех не очень-то уместен, Николай Ильич, – сухо заметил генерал.
Экая чушь, подумал Клезмецов, Макс – вооружен. Какой чепухой этот Планщин занимается. Виду, однако, «теоретик» не подал, только пальцы переплел на животе. Капитан Сканщин оказался менее выдержанным. Что-то не верится, заерзал он. У меня вопрос, Валерьян Кузьмич. Сводки-то надежные? Генерал вместо ответа передал Владимиру пачку снимков. «Умный и хитрый враг» с пистолетом в руке, улыбается.
– Может, газовый? – спросил Сканщин и подумал: «Какая улыбка у Максима Петровича в целом заразительная!»
– Боевой, – сказал бывший «голубой берет» капитан Гемберджи, и все сотрудники подтвердили – Люшаев, Крость, Чирдяев, Плюбышев, Бешбашин, Слязгин Николай.
– У меня есть вопрос, – вдруг заговорил Клезмецов. – Почему здесь один товарищ, вот этот, крайний слева, с каким-то вполне очевидным сомнением относится к информации Валерьяна Кузьмича?
– Какой я вам «крайний слева», – вскинулся Сканщин. – Имени моего не знаете?
Генерал тонко улыбнулся.
– У нас так заведено, Фотий Феклович. На оперативках мы задаем друг другу противоречивые вопросы. Эта методика себя оправдала.
– Вы нас всех должны знать по имени и отчеству! – продолжал горячиться Вова Сканщин. – У нас все вас знают как Кочергу!
– Ну зачем же такая формальность? – мягко урезонил любимца генерал, а сам подумал: молодец Вовка, хорошо стружку снимает с этого гуся. – Нам надо локоть друг друга чувствовать в борьбе с сильным и хитрым врагом. Верно, Фотик?
Ехидина, подумал Клезмецов, дает понять, что все помнит. Ведь «Фотиком»-то меня как раз враг и называл… Он натянуто улыбнулся. Да-да, конечно, локоть нужно чувствовать.
Генерал отошел к окну. Временами это нужно – сделать паузу и отойти к окну, окинуть взглядом то, защите чего посвящена жизнь: бронзовую фигуру, одним лишь своим присутствием доказывающую, что не все поляки бездельники и предатели, и рядом по праву возвышающийся дворец детского счастья с огромной елкой у фасада. Где такие еще ели произрастают, кроме матушки-России? Просветляется лицо. Теперь назад – к делу!
Еще одно важное сообщение, товарищи. Огородников, Жеребятников, Герман, Древесный, Пробкин и Охотников решили официально объявить о выходе альбома на так называемом «завтраке с шампанским». Конечно, будет приглашена буржуазная пресса, а также в порядке издевательства ТАСС, «Новости», «Фогаз» и «Честное слово».
– А эти-то сведения откуда, Валерьян Кузьмич? – хмуровато осведомился Сканщин. – Я вчера «сардины» расшифровывал из-под машин и ничего такого не нашел.
Тут уже несколько человек переглянулись – что-то дурит Нова, но генерал и на этот раз улыбнулся воспитаннику отеческой улыбкой. Хороший вопрос, Володя, а теперь опустите, пожалуйста, синие шторы, ну, а капитана Люшаева попросим замяться киноаппаратурой.
На экране появился знакомый каждому кабак «Росфото». Сотрудники сдержанно заулыбались: немало здесь было «столичных» радостей под фирменную селяночку «Зяблик», а вот и Маргарита очаровательная шествует с подносом, вот и очаровательная Нинеточка пролетает с «финальным» графинчиком. Хоть и прибавляет в весе комсомольский актив, а все-таки еще глядится отлично. Ну, вот и вражья гоп-компания собирается в излюбленном углу, где с докатастрофных еще, как они выражаются, времен, то есть еще со времен капиталистического рабства, стоит величественный Потапыч с кольцом в носу. Как всегда, мало кушает, бледный, с двухъярусными подглазиями Святослав Герман, рядом с ним главная контра Огород салат-провансаль рубает, приближается гордый красавец Андрюшка Древесникер, подгребают, один с недогреба, другой с перегреба, Олеха и Венька, а вот и Жеребец, обхватив Маргариту за кругленькую талью, делает заказ: литр водяры тащи, птичка! Эх, живут же люди!
Включилась фонограмма. Собравшиеся, никого не стесняясь, обсуждали подрывной проект «завтрака с шампанским» в пельменной «Континент» на Соколе. Что ж, победнее заведения не нашли? Да это тоже в порядке провокации, а потом перекличка с общеизвестной сволочью из Парижа. Бешбашин, позаботься, дорогой, о дальнейшем переименовании пельменной.
В целом обедали негодяи с аппетитом, послали, конечно, за третьей бутылкой. И мы бы так сделали. Жеребец между делом тиснул антисоветский анекдот. Брежнев умер, но тело его живет. Это как понимать, товарищ генерал? – спросил Ваня Гемберджи. Генерал пожал плечами. Я потом объясню, пообещал Вова Сканщин.
Огород предложил прикинуть список приглашенных. Начали называть имена. Офицеры переглядывались. Все сливки артистической и научной Москвы ожидались в пельменной, даже и лауреаты, даже и члены нашей родной кп. Вот, значит, сколько потенциального ревизионизма скопилось! Тут вдруг генерал хлопнул ладонью по столу. А теперь внимание! Зашевелились губы Андрея Евгеньевича Древесного, с отставанием пошел его глуховатый голос. А зачем это тебе все надо, Ого? Здесь мы сделали небольшой монтаж, сказал генерал. Стоп-кадр. Лицо Древесного, чуть-чуть искривившиеся губы под белогвардейскими усиками. А зачем это тебе все надо, Ого?
Затем последовала вспышка мата. Нецензурными выражениями увлекаются, а еще популярные фотографы. Наконец снова прорвался Андрей Древесный. Вы меня неправильно поняли, чуваки! Я не против идеи! Я на идее торчу не меньше других! Просто я подумал – не слишком ли, не дадут ли нам за этот «завтрак» основательно по жопе, не разбудим ли бегемота? Тянется через стол с рюмкой к Огородникову. Макс, нам ли с тобой?… Снова все кричат разом. Последняя фраза Жеребятникова. Ударим по рубцу! Глухо! А что это означает? – спрашивает любознательный Ваня Гемберджи. Я тебе позже объясню, обещает Вова Сканщин. Приказ генерала – зажечь свет!
Фотий Феклович прикидывал, откуда сделана съемка. Могли из парткома через ту дырку в дверях, а может быть, и из туалета. На днях там как раз висела табличка «ремонт».
– A y меня вот назрел еще один вопрос, – проговорил Сканщин. – Почему эти друзья ничего не скрывают?
Планщин прищурился через очки. Вопрос интересный. Давайте обсудим. Прошу высказываться. Майор Крость тут сказал, что, по его мнению, «фокусники» все же основательно темнят. До сих пор, например, непонятно, как альбом ушел на Запад. Коля Слязгин в этом месте гмыкнул. Да сам Огород и вывез, пока Вова наш… гм… театрами и уик-эндами увлекался. Присутствующие дружелюбно посмеялись, Валера Люшаев хлопнул «театрала» по широкой спине. Кончайте, парни, напареули-по-гудям, отмахивался Володя, я лично у Зафалонцева в Берлине интересовался. С одной только сумкой кожаной Максим прилетел, туда альбом не влезет. А слайды разве не влезут? – спросил Плюбышев. Поправка по ходу заседания, вмешался Крость. По последним сведениям, у Поллака в сейфе – оригинал.
Этот Вовка Сканщин явно попал под обаяние Макса, думал тем временем Фотий Феклович. Надо сигнализировать, но, уж конечно, не Планщину…
– Ну что ж, друзья, плодотворная у нас сегодня разгорелась дискуссия, – стал подводить итоги генерал. – Я лично считаю, что под прикрытием открытости против нас ведется сложная и хитрая работа. Ближайшие дни многое прояснят. Теперь, как в опере поется, – итак, мы начинаем. Вступительная партия за вами, дорогой Фотий Феклович!
– За мной?! – вздрогнул персек и от неожиданности выплюхнул оговорку. – За что?! То есть я хотел сказать почему?
Генерал Планщин улыбнулся, совсем уже довольный итогами совещания. Оговорка многое проясняла.
– Как это за что, Фотик? За то, мой друг, что вы являетесь вождем московских фотографов. Не тайной же полиции начинать кампанию за идейную чистоту творческого союза! Ведь формально-то эти друзья ничего не нарушили.
– Позвольте, как это не нарушили? За границу забросили альбом! – возвысил голос растерянный Клезмецов.
– А формально ведь и это не возбраняется, – улыбнулся генерал. – Свобода творчества, Фотий Феклович, помните, дорогой?
Все вокруг смотрят теперь на Кочергу, циничные, всесильные. Что ж, персек поднялся. Принимаю удар. Для меня, Валерьян Кузьмич, интересы нашей революции превыше всего. От сложных задач нашей идеологической борьбы я никогда не отказывался. Засим, в упор, в глаза генералу, пусть знает, что там, где для них цинизм, там – наша священная вера. Партия, Валерьян Кузьмич, как всегда, направляет все наши усилия, а поэтому ваши предложения, товарищ генерал-майор, – легчайший нажим на последнем слове, – я рассматриваю как исходную точку для консультаций с партией, не так ли?
– Согласовано, мой дорогой, – небрежно сказал генерал.
– Даже и на уровне Фихаила Мардеевича? – поинтересовался Клезмецов и сразу понял, что попал в точку: Планщин не ожидал, что он «выходит» на Фихаила Мардеевича. Еще посмотрим, «фишка» жуева, кто будет на коне в этой кампании! Небось уже вторую звезду примеряешь на плечо? Посмотрим!
