Маша Царева - Девушки, согласные на все
Он набрал несколько «обойных» номеров. По одному раздраженный мужской голос рявкнул, чтобы он не смел больше звонить. По другому совсем юный басок ответил:
– Азия? Эта прошмандовка дала вам мой телефон? Подождите, не вешайте трубку. Она мне денег должна, триста рублей… Эй, где вы?
Филипп понял, что от телефонных собеседников толку не будет. В большинстве своем это были брошенные Азией любовники, обиженные ею и не желающие о ней разговаривать.
И тогда Филиппу пришлось поехать в логово Другга.
Режиссер встретил его как родного. Знакомая обшарпанная дверь квартиры-студии гостеприимно распахнулась перед Филиппом, и на пороге возник тепло улыбающийся Другг. Он был одет по-домашнему – в немецкий махровый халат, который нелепо смотрелся на его субтильной узкоплечей фигуре. Филипп немного растерялся – он ведь приготовился чуть ли не силой ворваться в эту квартиру.
– Проходи, – Другг хлопнул его по плечу. – Можно не разуваться. Я как раз чай собирался пить.
– Добрый вечер. Э-э-э… – растерялся Филипп. Он даже не помнил (а скорее всего, и не знал никогда), как его зовут.
Другг словно мысли его прочитал.
– Называй меня просто Друг, – сказал он. – Меня все так называют. Моя настоящая фамилия стала мне и прозвищем… Ты на кухню проходи, вот сюда… А что поделать, если фамилия говорящая? Я ведь и в самом деле друг. Всеобщий друг, – самодовольно хохотнул он, – и тебе могу другом стать. Если ты не дурак.
Все решительное настроение Филиппа испарилось, как лужа на солнцепеке. Отчего-то в обществе раскованного улыбчивого «друга» он чувствовал себя сконфуженно. Может быть, из-за того, что режиссер без тени смущения цепко рассматривал его с ног до головы?
«Может, он и мне собирается предложить поучаствовать в съемках?» – с ужасом подумал Филипп.
– Тебе какой чай, зеленый или черный? – приветливо поинтересовался Другг, выставляя на стол вазочку с дорогими шоколадными конфетами.
– Черный, – буркнул Филипп.
– Наверное, ты разыскиваешь свою подружку? – без паузы, точно таким же будничным тоном поинтересовался он.
Филипп поерзал на стуле, который казался ему неудобным.
– Так вот, не ищи ее. Она уехала. – Он поставил на стол две ароматно дымящиеся чашки.
– Как это уехала? – Филипп не притронулся к чаю. – Куда? С кем?
Другг развел руками:
– Этого она мне не сказала. Но она не вернется. Незачем ей теперь возвращаться. Думаю, что сейчас она очень далеко отсюда. Возможно, за границей.
– У нее богатый любовник? – догадался Филипп.
– Может быть, – пожал плечами он. – Не ищи ее, не надо. Она тебя совсем не любит.
– Знаю, – пришлось признаться ему. – А вы… а ты уверен, что все так и есть?
– На все сто процентов. Мне очень жаль, что она не сказала тебе… Все так спонтанно случилось… А ведь я, Филипп, сам собирался тебе звонить.
– Зачем?
– Хочу предложить тебе хорошую работу.
Филипп хмыкнул.
– Оттрахать перед камерой какую-нибудь идиотку? Которая, так же как и Азия, мечтает в один прекрасный день стать звездой экрана? Ну уж нет, уволь. Я этого делать не буду, – Филипп поднялся со стула, – что ж, спасибо за чай. Извини, что зря потратил твое время.
– Да ты постой, не кипятись. Сядь, – спокойно скомандовал Друг, и, сам не зная почему, Филипп выполнил этот тихий уверенный приказ. – Я не предлагаю тебе сниматься. У меня и без тебя полно желающих. Но… ты ведь по образованию кинооператор, да?
– Ну да. И что?
– Вот я тебе и предлагаю снимать фильмы. Работа не пыльная. Главное, чтобы получалось красиво. А уж насчет денег – не обижу. Ты сможешь позволить себе нигде больше не работать.
– Ты же сам снимаешь свою порнушку. Ты, наверное, от этого кайф ловишь?
Другг пропустил его колкость мимо ушей. Его даже как будто бы умилили резкие слова Филиппа.
– Ты думал, я для себя снимаю? Дурачок, такие фильмы стоят денег. Больших денег. Я их продаю. У меня огромная база заказчиков – настолько большая, что уже нет времени на сами съемки. Предлагаю тебе работать в паре. Я ищу заказы, нахожу актрис, ты снимаешь фильмы.
– Очень интересно, а почему ты предлагаешь вступить в долю мне? – ехидно осведомился Филипп. – Практически незнакомому человеку?
– Потому что я вижу людей насквозь, – серьезно сказал Другг. – Я точно знаю, что ты мне подойдешь. Других знакомых кинооператоров у меня нет, но в принципе это не проблема. Я мог бы потолкаться пару недель возле ВГИКа или на «Мосфильме», завести знакомства. Но я не буду. Я хочу работать с тобой.
Филипп резко встал со стула и поспешил в прихожую.
– Нет уж, уволь, – застегивая куртку, ответил он, – я не хочу быть в этом замешанным. Хватит с меня и того, что ты сломал жизнь моей девушке.
– Твоя девушка была шлюхой, – спокойно сказал Другг. – Отчаянная. Получала от этих съемок какое-то свое извращенное удовольствие.
Оскорбленный, Филипп хотел было опустить тяжелый кулак на челюсть Другга, но тот ловким молниеносным движением перехватил его руку. Хватка у него была железная, несмотря на хрупкий внешний вид, и держался он с уверенностью профессионального спортсмена.
– Нервный ты, – мягко сказал он, не отпуская руку Филиппа. – Ну, успокоился?
– Отпусти, – прошипел Филипп, стараясь не подавать виду, что ему больно. – Я тебя в милицию сдам, понял? Все расскажу.
– Да ну?.. Ты все-таки дурак. Но ничего, это поправимо. А не хочешь ли ты еще раз увидеть свою драгоценную любимую?
– Что?
– Что слышал. Ты сам напросился. Лучше бы тебе, конечно, этого не видеть. Но я покажу. Ты этого заслуживаешь.
У Филиппа опустилось сердце – он еще ничего не знал наверняка, но инстинктивно чувствовал, что не зря взгляд Другга стал таким жестким и ледяным, а улыбка – неприятной, как у мультипликационной змеи. «С Азией все-таки что-то случилось, – догадался он. – Или он все-таки блефует?»
– Ну что, будешь смотреть или так уйдешь? – режиссер тянул время, словно издеваясь над Филиппом.
А тот понимал, что, возможно, лучше ему сейчас уйти. Вполне вероятно, что никакой Азии здесь нет, это просто какая-то ловушка. Понимал он также и то, что с места он не сдвинется, пока не узнает всю правду.
– Показывай, – потребовал Филипп, – что с ней? Что ты задумал?
– Проходи в комнату, – невозмутимо пригласил Другг. – Садись перед телевизором, устраивайся поудобнее.
Он вставил в старенький видеомагнитофон небрежно валяющуюся на столе кассету, присел на краешек кровати-декорации. Филипп побрезговал садиться на кровать, на которой Азия отдавалась десяткам не знакомых ему мужчин.
– Это самый лучший из моих фильмов, пожалуй, – улыбнулся Другг. – В твоей девке погибла великая актриса.
«Погибла?» – это слово, словно иголка, укололо его в самое сердце.
Черно-белая рябь на видеокассете тем временем сменилась привычной картинкой: комната (та самая, в которой сейчас они сидели), широкая, залитая светом кровать. На кровати сидит мужчина – смуглый, молодой и необыкновенно красивый. На нем только джинсы, и за несколько минут, пока камера плавно гуляет по комнате, у зрителя есть возможность как следует рассмотреть его литое накачанное тело с буграми железных мускулов. Для того чтобы актер выглядел эффектнее, его намазали массажным маслом – торс его блестел, как у культуриста на финальном шоу.
А вот и актриса – конечно, это она, Азия. Увидев ее на экране, Филипп даже улыбнулся, только в тот момент он понял, насколько сильно успел по ней соскучиться. Выглядела она лучше и свежее, чем обычно. Видимо, здесь не обошлось без кисточек талантливого гримера – а может быть, странный Другг сам гримировал своих актеров? На Азии была небрежно застегнутая на несколько пуговиц мужская белая рубашка, которая ей, как и большинству женщин, необычайно шла. Она выглядела одновременно незащищенно и сексуально. Рубашка оставляла открытыми ее выступающие ключицы и плоскую, как у подростка, грудь.
Азия улыбнулась актеру, тот улыбнулся в ответ. Она уселась к нему на колени, он принялся расстегивать ее рубашку, затем припал к вишне-соску. Азия откинула голову назад и блаженно закатила глаза. Либо ей и в самом деле были приятны прикосновения «культуриста», либо она все-таки была неплохой актрисой.
Филипп смотрел на все это и никак не мог понять, чувствует ли он ревность или уже успел привыкнуть к мысли о порнофильмах с ее участием. А на экране события развивались стремительным образом. Азия уже лежала, распластанная, на кровати, над нею навис абсолютно голый актер.
– Она хороша, не правда ли? – усмехнулся Другг, о существовании которого Филипп уже успел позабыть. – Интересно, а когда она спала с тобой, она себя так же вела?
– Что ты имеешь в виду? – напряженно спросил он.
– Ну, она кричала? Стонала? Или тихо лежала и смотрела в потолок? – Он откровенно издевался, но Филипп решил не обращать на убогого Другга внимания.
А Азия на экране действительно принялась стонать и извиваться – непонятно, где она успела нахвататься таких повадок. Нет, с Филиппом она вовсе не была скованной, но там, на экране, она вела себя как мартовская кошка. Камера взяла крупно лицо актера – Филиппу стало ясно, что еще несколько секунд – и «качок» достигнет момента наивысшего блаженства. Его красивое лицо покраснело, синяя жилка пульсировала на виске.
