Андрей Дай - Андреевский крест
Такая вот, своеобразная проповедь у этого священнослужителя выходила. Но ведь его понимали! Слушали, слишком громко вздохнуть боясь. А значит – все верно. Так и должно быть. Значит, верный язык отец Александр выбрал, чтоб посеять семена Веры в обожженные локальными конфликтами и бандитскими перестрелками души бойцов.
Вот и замерли мы с Лехой. Отодвинули в сторону заботы и тревоги. Позабыли о возможной слежке, и о вечном дефиците времени. Как было не посвятить Богу какие-то жалкие десять минут, когда пацан базарил о Вечном?!
А вот потом, когда Коленок завершил свою проповедь, народ начал расходиться, и нас, наконец, заметили, все пошло совсем не так, как планировалось. Во-первых, в той всеми позабытой деревеньке напрочь отсутствовало электричество, а запускать Подкову без энергии даже у головастого Егора не получалось. Благо сотовая связь имелась. Если подняться на холм, то практически все было слышно. Связались с Егором, получили необходимые консультации, и к вечеру запустили собранный на коленке генератор.
К тому времени выяснилось, что чуть ли не половина Олеговых бойцов во временном лагере отсутствует. Кто на охоте – продуктов с собой прихватили немного, а кормить такую орду чем-то было нужно. Несколько групп контролировало окрестности, на предмет скрытого наблюдения или, не дай Бог, преследования. Несколько человек искали надежный путь на север. Бывший майор был готов даже к самому неблагоприятному развитию ситуации, когда пришлось бы бросить неправедно нажитое и отступать в совсем уж глухую тайгу.
На счастье, все его приготовления так и не понадобились. Часов в восемь вечера Радуга встала между какой-то избенкой и длинным амбаром с выцветшей табличкой "Дом Культуры".
И точно напротив казавшейся чрезвычайно древней церквушки. На которую и перекрестился выскочивший нас встретить с той стороны Поц. Помнится, я еще подумал, что это странно. Прежде мореман в особенной религиозности замечен не был. Но тут, видимо, на всех что-то этакое снизошло. Место, что ли, какое-то там особенное. Намоленное.
— Хренасе, — совершенно не подходящим моменту, как мне показалось – деловым тоном, выговорил Олег. — Впрочем, после проповеди твоего попиллы, я уже этому и не удивляюсь. Тому, что в сторону твоих мифических "таежных дядек" отсюда дороги нет – да. А вот этому… этой штуке – уже нет.
— Это хорошо, — сказал я, только чтоб вообще что-то сказать. Не самое подходящее для разговора время Сава выбрал. Самодельный, слепленный из запчастей от различной, добытой робингудами на складах несчастной фирмы, техники, генератор работал не особенно стабильно. Очень уж мне не нравились проскакивающие параллельно земле сполохи. Раньше я такого в свечении работающей Подкове не наблюдал.
Совсем невесело бы было, если бы одной из таких помех кого-нибудь ненароком распилило пополам при переходе. По-хорошему, стоило отключить к чертям собачьим творение очумелых ручек, и запустить переход с той стороны. Так что было просто замечательно, что Миха сподобился выйти нас поприветствовать. Оставалось только выдать Поцу соответствующие инструкции, но для этого нужно было как-то по-быстрому закруглить обещавший быть трудным разговор с Савой.
— Знаешь чего? — заявил я, опередив на секунду уже открывшего было рот майора. — Скажи: ты мне веришь?
— Верю, — кивнул тот. — Верил. А теперь уже и не знаю…
— Верь, — давил я. — Я понимаю, ты сейчас весь в непонятках. Поди, составил уже себе план, положение себе в компании золотоискателей определил и как этого добиться придумал. Но вот что я тебе скажу: давай народ из этого мира уведем сначала. Расселим, накормим. А потом сядем и поговорим.
— Вот даже как? — вскинул брови тот. — Из этого мира?! Ну считай – ты меня заинтриговал. Только…
— Потом, Олег! Сначала – люди.
Ответа дожидаться я не стал. Сорвался с места, чуть ли не бегом, рванул к что-то рассказывающему обступившим его людям Поцу. Боялся, честно говоря, что мой механик брякнет чего-нибудь этакое, из-за чего у народа любопытство страхом сменится. Что бы там ни говорили, а чтоб шагнуть в переливающееся радугой марево нужно или точно знать что именно там, на той стороне. Либо отмороженным нужно быть на всю голову.
Ну, или еще – если остались за спиной сожженные мосты, и возвращаться уже просто некуда. Тогда не то что в Подкову, к Черту в пасть запрыгнешь. Слышал байки, что будто бы средних лет тетка рукой автомобиль остановила от отчаяния. Вот это – чудо. А тут, всего-то навсего – один шаг сделать.
— Так жарко там, — басил Поц. — Потому в одной майке и выскочил. Думал "здрасте" вам сказать и обратно уйти…
— Вот и иди. Нечего тут простывать, — стараясь перекричать гул толпы, воскликнул я. — Мы сейчас генератор погасим, а ты с той стороны запустишь.
— Да легко, — обрадовался мой шофер. — Айн момент.
Никто его не удерживал. Миха оскалил свои лошадиные зубы, и скрылся за порогом. А я махнул Лехе, чтоб выключал натужно воющий двигатель. Радуга погасла.
Люди не расходились, ожидая продолжения зрелища. А я шепнул брату, чтоб быстро, пока какая-нибудь скандальная тетка не включила "сирену", строил народ и, хоть силой, хоть уговорами, но, главное – быстро, запихивал народ в иной мир. Благо, бойцы у Савы были все из бывших вояк. К дисциплине привыкшие, и приказы командиров обсуждать не склонные. Так что переход еще не успел вновь образоваться, а мичман уже начал образовывать колонну и рассаживать гражданских по квадрам. И как только Подкова поднялась и засверкала – на этот раз ровно, без непонятных всполохов – банда робингудов двинула в неизвестность.
— Чудо истинное узрел я очами своими, — перекрестившись прежде, и осенив крестом и без того светящийся переход, заявил мне Саня Коленок. — Чудо, не иначе, как Господом Всемогущим ниспосланное…
— Ты по-человечачьи в натуре забыл как базарить? — хмыкнул я.
— А ты? — чуть наклонив лобастую голову, как перед дракой, ответил поп. — Сам-то на человеческом ли языке говоришь? Базарить… В натуре… Че-каво…
— Уел, — засмеялся я. — Хотя я стараюсь. Стыдно бывает, если какому-нибудь важному типу чего-нибудь этакое брякнешь. Вроде как не спрашивая, дело на меня ментами заведенное показываешь. А сам – как? Я ж слышал, как ты о Покаянии и Вере на фене ботал.
— Это ты верно сказал, — чуточку улыбнувшись, согласился Коленок. — Стыдно так говорить. И противно. Господь людям язык для другого дал. Чтоб молитвы Ему шептать и песни петь. О любви говорить и здоровье другим человекам желать. А мы столько лет грязь эту изо рта изрыгали, дела поганые творили, что по гроб жизни теперь не отмолить. До того дошло, что иные иного, чистого языка и не понимают уже. Только не закостенели в грехе их души. Тянутся они к Свету Веры Его. Только и остается мне, что нести Веру как могу. А потом моленьями долгими прощения у Всевышнего просить.
— Выпросим, — махнул я рукой. — Бог – он высоко. Он все видит. Зачтет, поди, труды наши вместо слов. Тем более, что я и молитв-то не знаю.
— Там… — Саня ткнул ладонью с набитыми костяшками в сторону Подковы, — некому подсказать?
— Там – нет, — подтвердил его опасения я. — Там другие люди живут. На нас мало похожие. Они в других богов верят. И молитвы у них другие.
— То не важно. Гордыня-то наша – Господу Всемогущему имена придумывать и именем этим других людей к покорности царям приводить… Раскопали, я так понимаю, значит все-таки то, что тогда Поц на Алтае нашел? Однако же, хотел спросить тебя о том, что за вратами сими, да видно, самому придется идти смотреть. Примешь?
— Ты чего, Сань? — удивился я. — Ты мне как брат. И находка эта наша, общая. Ты же с нами был. Помнишь? Чего не пущу-то? Только там шум-гам. Место, конечно – райское. Море, пальмы, кокосы. Но все не просто. Крепость вынуждены строить. Вражин вокруг полно. Оружие у всех есть. Без ствола под подушкой спать не ложимся. А ты же, вроде как сам хотел уединения.
— Я в пустынь ушел, чтоб Бога найти.
— Нашел? — невинно поинтересовался я.
— Да. Нашел. Оказалось – зря уходил. Бог – он в сердце живет, не в скитах. Теперь чувствую долг свой – помогать иным Его чадам душой к Нему прильнуть.
— Фигасе, загнул, — уважительно протянул я. — Но – уважаю. Торопись только, отец Александр. Иди, собирайся. Долго нам здесь оставаться нельзя.
— Так готов я… Только есть у меня к тебе, Андрей, еще одна… просьба. Уважишь, по старой дружбе?
— Сань, об чем… Не вопрос, короче.
Поп укоризненно показал головой, расслышав так и не сказанные мной сленговые словечки, но говорить начал о другом.
— У брата моего старшего, Николая, сын остался. Да ты знаешь. Вместе же гостинцы им в Питер возили… Теперь племянник мой вырос. Двадцать пять недавно стукнуло… В общем, здесь он. У меня в хате.
— Ого. Дядю попроведовать приехал?
