Бен Элтон - Слепая вера

— Ты стерва. Гнусная эгоистка!

— Траффорд, в нашем мире только эгоиз­мом и можно спастись. А почему бы мне не быть эгоисткой? Когда смотришь на человечество, на это отвратительное сборище тупых подонков с садистскими наклонностями, понимаешь, что эгоизм — единственно правильный моральный выбор. Почему я должна жертвовать собой ради других людей? Все они дрянь. Если ты готов идти на жертвы, ты уже слишком хорош для ублюдков, которым хочешь помочь.

— По-твоему, я дрянь? А Кассий — он тоже был дрянью?

Прежде чем ответить, она посмотрела на него долгим взглядом.

— Нет, Траффорд. Ты не дрянь. Ты прекрас­ный человек, и ты мне нравился. Конечно, исклю­чения есть, но их маловато для того, чтобы стано­виться мучеником. У людей было все что нужно, и они выбросили это за ненадобностью. Дай им это снова, и они снова все выбросят. Вся наша история — одно сплошное доказательство того, что человечество не заслуживает мозгов, которые даны ему от природы. Мы гнилое, безнадежное племя, и в конечном счете имеет смысл разве что поиск лучшего куска для себя самого.

Траффорд все еще лежал на полу, там, где упал. Она помогла ему подняться на ноги и добраться до койки. Его удивило то, какая она сильная.

— Подумай как следует, Траффорд, — продол­жала Сандра Ди, — и ты поймешь, что я права.

— Какая тебе разница, что я думаю? — спро­сил он.

— Ты неглуп и хорошо умеешь хранить тайну, — ответила она. — Такие люди нам нужны.

Траффорд не сразу сообразил, что она имеет в виду.

— То есть? — вырвалось у него.

— То есть пора тебе повзрослеть. Ты хотел стать личностью — так стань ею. Твоя дочь умерла; твоя жена от тебя отреклась. Теперь ты никто, так что у тебя появился шанс стать тем, кем ты захочешь. Присоединяйся к нам, становись агентом. Мы изменим тебе внешность, найдем для тебя место в обществе, и ты сможешь хранить свои секреты, выведывая чужие. Мы даже сможем иногда встре­чаться, чтобы обмениваться книгами или... еще что-нибудь. Либо это, либо костер, Траффорд.

— Лучше костер.

— Не торопись, подумай.

— Думать тут ни к чему. Я лучше сгорю, чем стану тем, кем стала ты, Сандра Ди.

— И кто же я?

— Нечеловек.

— Тогда я счастлива быть нечеловеком, потому что люди — дерьмо.

— Это не так, и ты это знаешь. Ты прочла до­статочно книг, чтобы это понять. Люди сочетают в себе все самое высокое и самое низкое из того, что может дать природа. И я лучше умру, веря в са­мое высокое, чем стану такой, как ты. Ты — это самое низкое, гораздо ниже любой злобной хамки вроде Принцессы Любомилы; по сравнению с то­бой она ангел.

Сандра Ди встала, не сказав больше ни слова, и пошла к двери. На пороге она обернулась.

— Кстати, это мы убили Мармеладку Кейт­лин, — сказала она.

Ужас окатил Траффорда ледяной волной.

— Вы... убили?

— Да. Разве тебе не показалось немножко странным, что она умерла как раз перед тем, как кампания "Чудеса бывают!." достигла своей куль­минации — концерта, на котором ты хотел объ­явить, что твоя дочь спаслась не по воле провиде­ния, а благодаря прививке? Не надо было выдавать мне свой план, Траффорд. Как только ты это сде­лал, я поняла, что она должна умереть. Я сообщила о том, что ты мне сказал, своему начальству, и они приказали нашим химикам заразить ваш район холерой. Мы убили Мармеладку Кейтлин, чтобы ты не превратил ее в орудие борьбы с Храмом. Так что видишь — ты сам виноват в ее смерти.

Хотя голова Траффорда кружилась, а перед глазами все плыло, в мозгу у него зрела последняя идея. Последний план.

— Я любил тебя, — сказал он.

— Я тебя об этом не просила, — ответила она.

— Но ты занималась со мной любовью.

— Это был секс.

— По-твоему, ты знаешь, что такое любовь?

— Полагаю, что да.

— А я думаю, что нет.

— Что ж, мы никогда не узнаем, кто прав, верно? Ты-то уж точно не узнаешь.

— Я хотел сказать тебе... Объяснить, что такое любовь.. Я написал тебе письмо. На работе, ут­ром того дня, когда меня арестовали. Мне кажется, я чуял, к чему все идет.

— Чуял? — с улыбкой спросила Сандра Ди. — А я думала, ты полагаешься только на разум.

— Файл с письмом называется "Ниврад".

— Ниврад?

— Да. Нивы радости.

Несмотря на всю холодность, которую Сандра Ди на себя напускала, в этот момент что-то в ее ма­нере изменилось.

— Нивы радости? — переспросила она, и Траффорду показалось, что ее голос дрогнул — едва заметно, совсем чуть-чуть

— Да, — ответил он. — Нивы радости — это моя любовь.

На лицо Сандры Ди вернулась надменная улыбка: теперь ее броня была восстановлена и крепка, как прежде.

— Траффорд, Траффорд, — сказала она. — Вечный романтик!

И ушла.

Оставшись в одиночестве, Траффорд заду­мался. Откроет ли она файл? В конце концов, она ведь шпионка, а шпионы, как правило, любо­пытны. Кроме того, несмотря на ее слова, Траффорд знал, что она все-таки немного его любила — по-своему, по-нечеловечески. И он решил, что откроет. Он верил, что это произойдет, — а если она сядет за компьютер Траффорда в Изразе и от­кроет файл под названием "Ниврад", электронные письма отправятся по своим адресам. Те самые письма, в которых рассказано о теории Дарвина. Письма, с которых начнется цепная реакция.

42

Утром того дня, на который была назначена пуб­личная казнь Траффорда, в новостных програм­мах появился сюжет о "еретике из Уэмбли": оказы­вается, человек, открыто похвалявшийся тем, что отравил своего ребенка, был еще и членом некой зловещей секты, подпольной террористической организации. Эти негодяи, говорилось в ново­стях, гораздо хуже взрывающих себя подростков-иноверцев: ведь они пытались возродить ужасную ложь обезьянолюдей, изучая и пропагандируя соответствующие материалы. Они преследовали гнусную цель — восстановить те самые заблуж­дения, за которые Любовь покарала человечество Потопом.

В результате вдоль дороги от тюрьмы до лоб­ного места выстроились тысячи разгневанных граждан — огромная толпа, остервенелая от не­нависти к еретику-извращенцу, который получал удовольствие, отравляя детей, и верил, что его прадедушка был обезьяной.

На месте казни были уже распяты несколько членов секты — они висели на крестах, еще жи­вые. Толпа швыряла в них камнями и грязью; одни преступники молили о пощаде, другие хранили молчание. Траффорд заметил, что Коннор Нью­бери молчит, и был удивлен: он не подозревал в нем такой стойкости характера.

Здесь же была и Чантория — обнаженная и в колодках, она с готовностью терпела брань и уни­жение. Почти лишившись ума от горя и страха, она бормотала, что только ее страдания могут по­мочь их ребенку когда-нибудь найти путь на небо.

Траффорд поднялся на ступени, ведущие к погребальному костру. С болью в сердце он увидел, что костер сложен из книг, и понял, что это содержимое библиотеки, доставившей ему столько радостей.

Отец Бейли уже поджидал Траффорда на эша­фоте. Именно он, как исповедник приговорен­ного к сожжению злодея, должен был потребовать, чтобы перед смертью Траффорд раскаялся и от­рекся от своих убеждений.

—Траффорд Сьюэлл, — торжественно произ­нес он в микрофон, явно наслаждаясь всеобщим вниманием, — признаете ли вы, что были вакцинатором, читали книги и верили в так называемую "науку" обезьянолюдей?

— Признаю, — громко ответил Траффорд, — и горжусь этим!

В толпе раздались издевательские выкрики. Взглянув вниз, Траффорд обнаружил, что Прин­цесса Любомила и Незабудка каким-то образом сумели протиснуться в передние ряды зрителей. Их лица были искажены злобой.

— Готовы ли вы покаяться в своих грехах? — снова обратился к нему отец Бейли. — Готовы ли признать, что вакцинация не приносит пользы и что человек не является плодом эволюции, а был создан Богом в один день?

— Нет. Никогда.

— В таком случае вас сожгут живьем.

— Вера, которую приходится вымогать угро­зами, ничего не стоит!

— Сжечь его!

Траффорд никогда не думал, что у него хватит душевных сил пойти на смерть за свои убеждения, но теперь эти силы откуда-то взялись. Когда его привязывали к столбу, он посмотрел вниз, на мно­голикую толпу. Сбоку на него направили микро­фон — видимо, в расчете потешить зрителей его криками.

— Нивы радости! — вдруг выкрикнул он. — Нивы радости! Ниврад! Ниврад!

На мгновение толпа затихла: все с нетерпе­нием ждали, какое кощунство сорвется напосле­док с уст еретика.

— Не смотрите вперед, во тьму невежества! — воскликнул Траффорд. — Смотрите назад, в свет­лое прошлое! Наоборот, понятно? Ниврад, смот­рите наоборот! Ниврад! Ниврад наоборот!

И в этот миг, когда палач в капюшоне шагнул к костру, чтобы поджечь его горящим факелом, кто-то в толпе помахал Траффорду рукой. Он вгляделся туда, ожидая увидеть коллегу или при­ятеля, но человек, привлекший его внимание, был ему незнаком. Встретившись с ним глазами, не­знакомец показал на свою футболку. На ней сто­яли слова "Нив(ы) рад (ости)!".