Пьер Бордаж - Евангелие от змеи
Утром Матиас отправился, как обычно, в больницу, где провел два часа в палате Хасиды. Состояние девушки с момента поступления практически не изменилось.
Врачи полагали, что у нее нейровегетативная кома, как будто она отключила свою нервную систему, чтобы "укрыться" от боли. Проблема заключалась в том, что специалисты не знали, сумеет ли Хасида "самовключиться": они "достучаться" до нее не могли, она не реагировала ни на какие внешние раздражители и упорно не желала вылезать из пузыря бесчувствия (задействованы только простейшие функции).
Матиас сел на скамью напротив Блэза и Кэти. Несколько минут они молча курили, разглядывая его с недовольным видом (так, во всяком случае, оценил это Матиас). По большому счету, он плевать на них хотел, но теперь у него была Хасида, и легавые могли их разлучить.
Смерть никогда не пугала Матиаса, но он боялся потерять Хасиду и жадно, с новой силой, хотел жить.
—Ты нас разочаровал, Матиас, —произнес наконец Блэз.
—А мы ведь, кажется, все тебе четко объяснили, —подхватила Кэти. —Ты выполняешь наши приказы или гниешь в тюрьме.
—Ваши приказы? —огрызнулся Матиас. —Забрасывать гранатами женщин и детей, подставляться под пули в закоулках Дисней-парка —это вы называете приказами?!
Пузатый усач-официант с трудом подтащил к столику свою стотридцатикилограммовуютушу, чтобы принять у Матиаса заказ. Он попросил принести бутылку минеральной воды, а Блэз с Кэти заказали еще кофе.
—Скажу тебе по этому поводу две вещи, —продолжил Блэз, — когда парень отошел. —Во-первых, не думал, что для тебя есть разница между ликвидацией той бабы из XIV округа Парижа и убийством женщин и детей на вокзале в Шесси. Во-вторых, этот приказ отдали не мы, а "Международный Джихад".
—Вы знали и не вмешались, а это одно и то же.
—Не мы —те, кто над нами, —уточнила Кэти. —Мы тоже подчиняемся приказам.
—У каждого свой "поводок", —вздохнул Матиас. —Меня вы контролируете с помощью мерзкого электронного чипа, но вас-то кто и чем держит?
Захваченные врасплох, Блэз и Кэти переглянулись. Они наверняка никогда об этом не задумывались, словно были уверены, что совершенно свободны и сами контролируют свою судьбу.
—Между тобой и нами есть разница, —ответила наконец Кэти, —и большая: у нас есть выбор.
Бледный как полотно официант принес заказ. Он пыхтел и отдувался, как вьючный вол, словно расстояние от бара до стола было смертельно опасным физическим испытанием для человека его комплекции. Пожелтевшие от никотина усы свисали вниз. Расставив дрожащей рукой на столе бутылку, стакан и чашки на блюдцах, он походкой регбиста удалился в свой угол.
—Выбор? —переспросил Матиас. —Да единственная разница между нами в том, что вы ловко отмываете руки от крови после дела.
—Ух ты, какие мы моралисты! Не тебе, гаденыш, объяснять нам, что такое хорошо... —В голосе Блэза зазвенела сталь.
—Это напоминает мне басню Лафонтена "Животные, больные чумой", — огрызнулся Матиас, —неважно, богач ты или нищий, суд все равно...
—Не стоит щеголять образованностью, —сухо оборвала его Кэти. —Мы не за тем тащились в Куломье, чтобы слушать басни Лафонтена в твоем исполнении. Убив этого талиба, ты послал к черту все наши планы. Ты был нужен нам в "Джихаде".
—Кто вам рассказал?
—Мы узнали —не все ли равно, как?
—Юсуф напел? Держу пари, ублюдок тоже работает на вас, так ведь?
Блэз перегнулся через стол, положил подбородок на переплетенные пальцы и уставился на Матиаса, гипнотизируя его взглядом.
—Кончай трепаться и слушай очень внимательно. Знаешь, что моджахеды сделали с девушкой, которая помогла тебе перевезти Хасиду в больницу?
—С Мессаудой?
Блэз сменил позу, не отводя взгляда от Матиаса.
—Они нашли ее, привезли на новую базу в Уазе и насиловали —все по очереди, а потом побили камнями, как велит закон шариата. Кстати, на вас с Хасидой объявлена фетва.
—Представляешь, что они с вами сделают, если найдут? —вмешалась в разговор Кэти. —Пока что нам удалось направить их по ложному следу, но у них повсюду глаза и уши... Будет лучше —для тебя, для Хасиды, для нас, —если ты какое-то время посидишь взаперти, а когда все успокоится, мы дадим тебе знать.
—А Хасида? —вскинулся Матиас.
—Ее сегодня же перевезут в больницу в Париже.
—В какую?
Блэз одним глотком допил кофе и закурил. Матиаса затошнило от "букета" ароматов —табак, вино, кофе, испарения людских Тел. Глоток воды не смыл горького осадка с гортани. Яростный ливень, барабанивший по крышам, наводил на мысли о муссонных дождях где-нибудь в Юго-Восточной Азии (конечно, если верить тому, что показывают в кино!).
—Не думаешь же ты, что мы дадим тебе адрес! —насмешливо бросил Блэз. —Чтобы ты торчал там дни напролет и в конце концов привлек к себе внимание...
—Если дорожишь Хасидой, оставь ее на некоторое время в покое, —кивнула, соглашаясь, Кэти.
—На сколько именно времени? —выдохнул Матиас.
—На столько, на сколько нужно. А еще лучше —вообще забудь о ней. Навсегда. В твоем положении от любви одни неприятности. Ты уже подвел нас с "Джихадом".
—А если бы легавые убили меня в Шесси, вы бы считали, что все сложилось удачно?
Окончание фразы потерялось в шумных возгласах четверых мужчин, сидевших за соседним столиком. Двое из них шумно радовались поражению противников, а те ругались, обвиняя друг друга.
—Это был риск, но рассчитанный, —ответил Блэз, когда шум стих. —Вопрос стратегии. Игрок никогда не видит всего поля.
—А кто видит?
—Скажем так —мы видим только часть мозаики, и наше видение включало бойню в Дисней-парке.
—Зачем?
Блэз вытолкнул в воздух колечко дыма.
—Я мог бы назвать тебе сотни причин, но хватит и двух. Первая —экономическая: этот удар по американским интересам заставит Штаты —во всяком случае, официально —дистанцироваться от самых закоренелых исламских режимов, тех, что поддерживают террористов.
Европейские страны воспользуются случаем, чтобы проникнуть на рынки, которые до сих пор были для них закрыты. Вторая причина —эта бойня подогреет страхи в обществе.
—Но с какой целью?
—Цель наверняка есть, но наше видение частично, и нам она ясна не до конца. Во всяком случае, сейчас.
Стратеги наверняка переводят внимание на воображаемого врага, чтобы было легче провести некоторые законы, напоить страну горьким лекарством, принять решения, которые называют непопулярными.
Матиас точно понял, что Блэз ему врет, что он прекрасно знает, кто дергает за ниточки исламских террористов и зачем. Он просто использовал старый трюк —сказал часть правды, чтобы придать правдоподобие остальным словам.
—И в чем же заключалась моя роль?
—Ты был... нашим связным, Матиас, —ответила Кэти. —Нашим шпионом. Нашим внутренним зрением.
Ты все испортил, потому что влюбился в эту девушку. Я ,кстати, полагала, что ты подобным глупостям не подвержен...
Матиас взглянул на Кэти, думая, что эта женщина, должно быть, ужасно несчастна, если называет любовь глупостью. Жаркой волной нахлынули воспоминания о Хасиде. Ему была невыносима мысль о том, что он никогда больше не вдохнет ее запах, не обнимет, не дотронется до нее, не почувствует на своей коже ее пот.
Одинокая охота в уснувших городах внушала Матиасу иллюзию, что он приручает смерть, страсть, толкавшая его к Хасиде, открывала ворота в жизнь.
Мы выберемся, детка, если будем
любить друг друга.
Доплывем до другого берега,
до нового Рая.
Я —Адам, ты —Ева, как
в стародавние времена.
Никого рядом
—только мы и наши дети.
Потоп, потоп, потоп,
Я заливаю тебя, детка,
Конец мерзости, вот так...
Они не скажут ему, куда увезут Хасиду, не стоит тратить время на вопросы. Он сам узнает адрес, если будет нужно, обойдет все парижские больницы и клиники. Она в нем нуждается, чтобы вернуть доверие к этой жизни и вылезти из кокона полного безразличия. Что могут понимать в этом стратеги? Их видение слишком глобально, чтобы интересоваться существованием жалких пешек.
—Почему вы просто не отправляете меня в тюрьму?
Он знал ответ на свой вопрос: Блэз и Кэти, конечно, были частью властных структур, но действовали-то они, минуя судей и законы, нарушая тот самый правопорядок, который якобы представляли и защищали. Так что, реши они избавиться от Матиаса, просто влепят ему пулю промеж глаз.
—Все иногда срываются, —сказал Блэз. —Так докажи нам, что это была минутная слабость.
