Ярослав Ратушный - Юдифь и олигофрен
— Тимур, ты меня хорошо слышишь? — неожиданно спросил Марк.
— Я сразу заметил у него под бинтами микрофоны, — похвастался Камаз, кивнув головой в мою сторону.
— А я не только под бинтами заметил, — добавил Белаз.
— Выходит, они меня специально избили, — с ненавистью догадался я.
— Первый и последний раз предлагаю сдаться, — раздался из моего тела надсадный голос Тимура. — Спускайтесь по тропе с поднятыми руками. В случае повиновения, гарантирую жизнь.
— Это я тебе гарантирую вечную жизнь, дурачок, — возразил Марк. — Присоединяйся к нам, это последний шанс. Все, конец связи.
— Русские не сдаются! — патетически громко воскликнул Омар.
— Вы хотите доказать, что люди боролись с Богом на протяжении всей священной истории? — спросил мулла после затянувшегося молчания.
— Борьба продолжается, уважаемый Рустам-заде, — рассеянно ответил Марк, — она завершится, когда хотя бы один человек вернется в состояние первобытного Адама.
— Антихристы и богоборцы! — гневно высказал свое мнение отец Василий.
— Откуда вам знать, — спросил Кривой, — может быть, Бог любит только тех, кто с ним борется?
— Израиль боролся с Богом, — заметил Омар.
— Яков, отец наш, боролся с ангелом Исава, — возразил ребе Мойша.
— Идет! — крикнул наблюдавший округу карлик.
— Слава тебе Господи, — прошептал Марк и закрыл глаза.
— Это же философствующие убийцы, — пробормотал я, почувствовав дрожь в коленях.
— Делай скорее то, что делаешь, — сказал Марк, когда тяжело дышавший Тимур поднялся в пещеру.
— Сам виноват! — воскликнул красный командир и швырнул на пол увесистую продолговатую банку, которая угрожающе быстро покатилась к столу.
— Спасайся, кто может! — рявкнул Рустам-заде, и священнослужители с поразительной прытью бросились врассыпную. Я побежал вслед за ними, успев заметить, что террористы неподвижно сидят на своих местах.
«Не слишком ли много взрывов в последнее время?» — подумал я, пока мощная огненная рука схватила меня за шиворот и швырнула на другую сторону пещеры. Пространство заволокло едким дымом. Оттуда выкатилась лысая потемневшая голова Петра Николаевича.
«Это тоже иллюзия», — подумал я и потерял сознание. Впрочем, может быть, я не потерял сознание, а нашел его.
Открытые глаза выжег ослепительно белый свет, нахлынувший из-за синих вспученных гор. Вспыхнул реликтовый самшитовый лес, исторгнув на равнину незавершенных людей. Одни из них были грубо слеплены из красной глины и неуклюже передвигались на обрубках ног. У других не было кожи, их мощные мускулистые тела напоминали великолепные муляжи, бегущие на манер античных атлетов. У третьих были головы животных и птиц: льва, быка, орла, волка, коршуна и крокодила. Четвертые представляли собой громадных змей с прекрасными женскими лицами. Пятые были детьми. Шестые еще не обрели образа, поэтому передвигались подобно мерцающему облаку. Бегущая, ковыляющая, ползущая масса ублюдков двигалась поразительно быстро, но все равно не успела. Сползшая с поднебесных гор огненная лавина легко пережевала хрустнувший лес, а затем вобрала в себя все живое и мертвое. Дорогу перелетели трое птицелюдей, тяжело взмахивая большими опаленными крыльями. Их неподвижные нечеловеческие лица были ужасны.
— Какой идиот придумал изображать ангелов с невинными детскими личиками? — возмущенно спросила вышедшая из скалы Ида. — Эти гадкие и бездумные твари всегда убивали людей.
Почему я подумал, что она вышла из скалы, а не из дома? Как странно!
— Дождь, наверное, закончился, — сказала она, глядя на бушующие потоки огня.
Девушка доверчиво прижалась к моей груди, и я ощутил острую жалость, словно мы были единственные люди на земле. Я задрал пустую легкую голову и увидел, что по высокому небу медленно плыли облака, похожие на чинных верблюдов. Мир был чист и прозрачен, как в первый день творения, только сильно пахло блевотиной.
Об авторе
Ярослав Ратушный — автор ряда книг, изданных в Киеве и Москве. Последняя книга на русском языке вышла в «Советском писателе» в 1991 году.
С 1992 года живет и работает в Стокгольме.
С самого начала этот мистический триллер (отрывки его появились на Западе) сопровождают ожесточенные споры.
И дело не только в том, что автор нетрадиционно толкует ряд мифов, иудейские предания и Евангелие, искусно вплетая их в канву о современной жизни.
Его идеи настолько неожиданны, что способны вызвать самые разнообразные чувства — от восхищения до полного неприятия.
А может, подобные взгляды и станут обычными в третьем тысячелетии?
