Анхелес Мастретта - Любовный недуг
Он выругался так, что заставил перекреститься Консуэло, и полез в ванну, чтобы забыться и избавиться от ощущения, что его предали.
Он ушел из дома за пятнадцать минут до возвращения Эмилии, которая хотела поговорить с ним о бедности и запущенности больниц, о том, что люди умирают от тифа, а причиной тифа был голод и что если он и его война не знают, как залечить все эти язвы, то зачем они ввязались в эту драку? На кой черт нужна была их революция?
Адресата всех своих вопросов она могла найти по коротенькой записке на столе в столовой. Он будет в отеле «Насиональ» начиная с четырех. Ни одного поцелуя не оставил он ей на бумажке со своей подписью. Она представила себе, как он рассердился, отругала себя за то, что оставила его одного, но потом решила, что была права: она не могла превращаться в солдатку, у нее было свое предназначение и свои дела, она правильно сделала, что занялась ими. Эмилия съела тарелку супа и снова прокляла себя, потом поднялась по лестнице и села расчесывать волосы щеткой в надежде, что мысли ее прояснятся. Во время этого ритуала, всегда напоминающего о Хосефе, она затосковала по ней как никогда. Чем она занимается в два часа дня в эту пятницу? Может, обедает, сидя напротив Диего и разговаривая с ним о своей стране и о своей дочери, словно о двух нереальных вещах? Она уже два года не видела родителей, но возила их с собой повсюду. Они были с ней в ее жестах, вспышках ярости, в ее слабости, в ее надежде. Она видела их в зеркале, повторяя усталый жест, каким Диего тер себе глаза, напевая или насвистывая сквозь зубы песенку, которую пела ее мать, упорно разыскивая какую-нибудь пропажу, произнося что-то с удивлением, не рассказывая вслух о своей боли, продолжая жить. Сильно ли поседела тетушка Милагрос? Кто выиграл ежемесячный турнир по шахматам? Сколько новых стихов написал Риваденейра? Правда ли, как писал отец, что Антонио Савальса навещает их каждый день? Ей, наверное, нужно поблагодарить его еще и за это?
Она призналась себе, что скучает по своему миру: по супу своей матери, музыке своего отца, их маленьким ссорам, сказкам Милагрос, рукам Савальсы, способным отогнать демонов ее ностальгии. Она никогда не думала, что ей может понадобиться это объятие всего лишь через семь часов после того, как она спала с Даниэлем. Она внезапно покраснела от стыда: какая же она непоследовательная! Надо же, скучать по Савальсе! Как будто весь мир не сыт по горло всякой чепухой. Она отложила щетку для волос. Кокетничая со своим отражением в зеркале, уложила волосы на затылке и ущипнула себя за щеки. Потом, с головой, полной мыслей о доме, она отправилась на поиски Даниэля, задавая себе вопрос: имеет ли он хоть отдаленное представление о размере вселенной, от которой она отреклась, последовав за ним?
XXV
Приготовившись ждать появления Даниэля, Эмилия Саури устроилась за столиком, снисходительно улыбнулась официанту, подавшему ей кофе, и отгородилась от этого уголка, мысленно затерявшись в других.
Она, выросшая в атмосфере неумолкающих разговоров, после долгих путешествий и жизни в одиночку очень пристрастилась к внутреннему монологу и даже стала получать от этого удовольствие. Как только у нее выдавалась свободная минута, в ее голове теснилась толпа воспоминаний и призраков, которые не были знакомы при жизни, но которых она очень вежливо представила друг другу, и они познакомились и даже подружились. Она не помнила, когда именно они начали собираться и разговаривать между собой в ее присутствии, но без их разговоров и советов она не смогла бы жить. Одну из таких пар составляли покойный доктор Куэнка и сеньорита Кармела, ее учительница начальных классов. Эти благородные усопшие всегда спорили в ее мыслях о достоинствах и недостатках Даниэля. Доктор Куэнка, при жизни редко защищавший своего сына от жалоб Эмилии, после смерти занялся составлением бесконечного списка похвал своему мальчику. Сеньорита Кармела, видевшая в Эмилии дочь, которой у нее никогда не было, напротив, отвечала за список недостатков юноши, если только у Эмилии было время и желание прислушаться.
Пошел дождь, когда воображаемый спор дошел до такой степени ожесточения его участников, что Эмилия не захотела их больше слушать. В этот день, в ответ на обвинения в эгоизме и холодности, выдвинутые сеньоритой Кармелой против Даниэля, о чем иногда она говорила таким железным тоном, что, даже несмотря на отсутствие недобрых слов, Даниэль представал в образе врага, доктор Куэнка стал говорить о том, как виртуозно мальчик забирался пальцами в тепло ее сонного лобка и ласкал его, пока все ее тело не просыпалось и из ее горла не начинали литься, как лучи света, самые удивительные восклицания.
Уверенная, что оба они правы, Эмилия попыталась прогнать их от себя, тряся головой, словно в ту минуту это была единственная часть ее тела, по-настоящему мешавшая ей. Когда она пришла в себя, ее ноги были сложены под платьем крест-накрест, а кисти рук лежали одна на другой, будто она пыталась остановить приступ ярости, вызванной тем, что ей опять приходится в нетерпении ждать прихода этого беспечного чудака, с которым она шла по жизни. В этот момент она увидела, как в зал вошел худой человек, темноглазый и темноволосый, элегантно кативший цепочку из пяти чемоданов на колесиках за веревку. Она издали наблюдала, как он подошел к одному из официантов и заговорил с ним, как выражение лица официанта понемногу менялось во время разговора и как потом вышел повар, улыбаясь, словно в праздник.
– Сеньор со своей библиотекой идет в кладовую во дворе! – крикнул он юноше, который должен был показать тому дорогу и помочь с багажом.
Эмилии стало интересно, что может делать такой человек на кухне, но тут она услышала, как официанты говорили, что наконец-то в отель приехал хоть кто-то, кто способен починить холодильник.
Эмилия наблюдала, как вся процессия прошествовала мимо столика, за которым она пила остывший кофе, а потом последовала за ними. Там все окружили нового гостя, расположившегося напротив огромного пустого холодильника. Человек открыл чемоданчик, маленький по сравнению с остальным багажом, но большой рядом с его фигурой, которая от природы не была рассчитана на переноску никаких тяжестей, и достал отвертку, кусачки, разводной ключ и несколько электрических проводов. Потом открыл два из пяти баулов, внутри которых все увидели четыре идеальные книжные полки. Человек погружался в книги и копался, как врач, во внутренностях холодильника, не работавшего с тысяча девятьсот тринадцатого года, когда последний специалист по электроприборам уехал из страны на Кубу. Через один час и несколько погружений холодильник зажужжал, как осиное гнездо, и все, кто знал его в добром здравии, сошлись во мнении, что к нему вернулся его прежний голос.
– А как вы стали специалистом по холодильникам? – спросила Эмилия сеньора с баулами.
– Я специалист по книгам, – ответил он. – Меня зовут Игнасио Карденаль. Счастлив познакомиться, – сказал он, склонившись к руке Эмилии.
– Эмилия Саури, к вашим услугам, – сказала Эмилия.
– К моим услугам? Будьте осторожны со словами.
– Это просто вежливая фраза, как «очень приятно», – объяснила Эмилия, смущенная манерами странного сеньора.
– Я приехал из Испании, – сказал сеньор Карденаль. – А там это понимают совсем по-другому.
– Тогда я беру свои слова обратно.
– В этом вы похожи на испанку.
– А я – помесь, – сказала Эмилия.
– Хорошая помесь, – ответил Карденаль. – А все остальные здесь тоже такие?
– Всего понемногу. Как в энциклопедиях, – сказала Эмилия.
– Вы разбираетесь в энциклопедиях?
– У моего отца есть одна, которую он мне завещал при жизни. Но я не люблю ее так, как вы свои книги. Я оставляю ее дома, когда уезжаю.
– Вы плохо делаете. Видите, какие они полезные?
– Они всегда помогают?
– Кроме случаев, когда нужно продать их, но я попал в неудачное время, все помешались на революции. Сейчас никто и ничего не покупает для досуга. А министр, который пригласил меня, сбежал.
И этот вежливый испанец с интеллигентными манерами рассказал Эмилии, что уже был проездом в Мексике около четырех лет тому назад и что ему заказали две дюжины энциклопедий для библиотек. Он их привез, но не нашел ни одного знакомого и ни одного покупателя. Он бы отдал их за несколько дней проживания в отеле и обратный билет, если бы нашелся желающий. В противном случае ему придется чинить холодильники, пока он не скопит денег на обратную дорогу.
Что-то неуловимое в его манере говорить и его умнейших глазах делало его таким привлекательным и близким, будто она знала его с детства. Наверное, то же самое происходило и с ним. Они сели за столик и разговорились, словно им подарили уйму времени. Это была обратная сторона войны: все находилось в подвешенном состоянии, все словно ждали, чтобы кто-то, от кого это зависит, принял важное решение. А пока что время никуда не шло, и люди, жившие в нем, тоже не должны были слишком торопиться. Ожидание – это и была главная обязанность тех, кто боролся ни с кем. А чтобы скрасить ожидание, нет ничего лучше, чем долгий разговор. Поэтому Игнасио Карденаль, обманутый издатель, и Эмилия Саури, врач без госпиталя, провели весь вечер за беседой, как если бы так и должно было быть.
