Андрей Голяк - Ничего, кроме настоящего

Всё! Пиздец! Вот тебе и брат! На хер таких братьев! Я сунул в рот сигарету и закурил. Воображение услужливо подсовывало мне картинки из прошлого. Вот мы пьём вино в день нашего знакомства. Вот первый концерт "Клана Тишины". Вот запись первого альбома – мы спим на столах, мы играем, мы пьём водку. Вот "Червона Рута" в девяносто третьем году. Вот Карпаты, дождь, бушующая река, мы идём по воде, и нас сносит течение. Вот моя свадьба, Палыч в церкви держит надо мной венец. Концерты, записи, тусовки. Развал "Клана". Свадьба Палыча, я произношу тост, Батькович льёт шампанское в декольте невесте. И всё.

Больше ничего не будет. Ничего! Случилось самое великое разочарование последнего времени. Хватит. Не нужно мне друзей. Буду один. Лучше не надеяться ни на кого, кроме себя. Так надёжней.

Проблема с точкой решилась неожиданно легко. Несколько знакомых музыкантов, узнав о моём "попандосе" предложили мне свои репетиционные базы. А Старый при встрече сказал, что всё это ерунда, и мы можем рыпать на точке "Пятихаток".

– Так будет даже удобней, – сказал мне он. – Меньше передвижений

– больше сил для лабы сбережёшь. Ты лучше сегодня приходи ко мне на хату часиков в семь вечера. Пощупаем твои вещички, покумекаем, как их сделать. Хорошо?

– О'кей, – обрадовался я. – В семь буду у тебя.

Начало движняка радовало. До фестиваля оставалось очень мало времени, и я серьёзно беспокоился.

В семь часов с копейками я завалился к Старому "на хаус". Открыла мне его жена Галя. Показав где повесить куртку и выдав мне шлёпанцы весьма заслуженного вида, она провела меня в комнату. Там на почётном месте, аки глава семейства, восседал Старый, и с очень важным и внушительным видом поглощал ужин. Поздоровавшись, он кивнул мне на место за столом и мигнул жене. Та поставила передо мной тарелку.

– Не, не, не, – заупирался я, – я пожрамши. Спасибки.

– Как хочешь, – пожал плечами Старый, – тогда подожди пару минут.

Закончив трапезу, он плотно уселся в потрёпанное кресло и приготовился внимать. Я показал ему "Голоси" и новую вещицу "Місто".

– Красивые штучки, – восторгнулся Старый, – а третья?

– Третью покажу позже. Сначала сделаем эти две.

– Согласен. Много времени это не займёт – одну-две репы.

Старый достал из шкафа "весло", расчехлил его и принялся настраивать.

– Давай помусолим твои заточки. Э-эх, давненько я свежачка не пробовал.

И мы принялись за работу. Я по кругу вертел свои темы, а он вставлял по ходу свои "пять копеек". Не стоит уделять много места и времени описанию нашего совместного музицирования. Ничего особенного не произошло – я не услышал никаких охренительных импровизов, не получил "взрыва эмоций", не искупался в восторгах. В общем, Старый меня ничем не потряс. Он ничего толком не играл, а просто слегка прощупывал почву для своих партий. Ушёл я слегка разочарованный.

На следующий день я встретился с Батьковичем, и мы направились на точку к "Пятихаткам". По дороге Батькович рассказал мне, что

Макарчук официально зачислен в группу. Новая команда тоже готовится к "Руте". Естественно, что название "Клан Тишины" принадлежит мне, поэтому они взяли себе имечко "Море Лаптевых".

– Почему такое странное название? – засмеялся я.

– Просто красивое словосочетание, – пожал плечами Батькович.

Насколько же разные у людей понятия о красоте! Но я не стал иронизировать по этому поводу.

Батькович, также, поведал о том, что они записали несколько новых вещей. Большие планы, большие надежды. С Владиком у них полное взаимопонимание. Он согласен с коммерческим форматом, он согласен со всеми правилами игры. Правда, с текстами – паника. Не получаются они у Владика. Но они надеются, что это явление временное.

Когда мы пришли на место, там ещё репетировала группа

"Электрический Адольф" – "Пятихатки" делили точку на несколько групп. Открыв двери, мы наткнулись на стену тугого ритм-энд-блюза.

Из-за барабанов торчала радостная физиономия Полтинника. Сэм из

"Липтон Клуба" извивался удавом, укрощая струны на басу.

Раскачиваясь правой ногой на квакере, медитативно тух Апрель, исправно выдавая красивые блюзовые фразки. А возле микрофона "давал жизни" вечный рок-н-ролльщик Кеша. Терзая свой "телек"7, он вещал в микрофон что-то смешнючее и изображал "шов-маз-говон"8. Впечатление от конторы складывалось очень симпатичненькое. Мы уселись в уголке и стали постигать.

"Адольфы" – команда со своим шармом. Они имели сравнительно небольшую армию поклонников и стойкую репутацию "матершинников и крамольников". Когда-то весь груз ответственности за эту контору тянули на себе два лидера – Шива и Кеша. Шива придумал "фишку", на которой держались "Адольфы", и активно претворял её в жизнь.

Любители жареного просто сатанели, когда на сцене появлялся этот

"монстрик" в пионерской рубашке и со здоровенной гитарищей а-ля Би

Би Кинг. От него пёрла такая энергия, что зал на концертах ходил ходуном. Потом Шива куда-то исчез. Бесчисленные скандалы, связанные с ширевом, отсутствие уверенности в своём лидере и неимение перпектив почти уничтожили "Электрический Адольф".

Когда Шиву замели за наркоту, бразды управления в свои руки взял

Кеша, ближайший друг и соратник Шивы. Кеша отличался упругим стилем игры на гитаре, весёлым нравом и полувоенным подходом к музыкальным делам. Он не дал "Адольфам" загнуться, пригласил новый состав и стал к микрофону. Своей жизнерадостной энергией он заражал всё окружение.

Теперь Кеша был намерен показаться на "Руте".

– Мне насрать на призы, места, регалии и прочую хуйню. Главное – дать понять, что "Электрический Адольф" продолжает дёргаться, – вещал Кеша о рутовских поползновениях.

К тому моменту, когда "Адольфы" доиграли программу, подгрёб

Старый. Поздоровавшись, он расчехлил "весло", воткнулся в тюнер и стал деловито настраиваться. "Адольфы" с шутками-прибаутками слиняли, и наша первая "репа" началась.

И Старый, и Батькович были знакомы с материалом, посему сразу стали лабать "на Полтинника". Тот, отдам ему должное, врубился с первого такта. Никогда до того момента мне не приходилось играть с барабанщиком такого класса. Что такое мой опыт на то время? По большому счёту – Палыч. Редких джемов я не считаю – там были кадры очень мелкого пошиба.

Я взял первые аккорды, Батькович вступил вместе с Полтинником и

Старый завертелся стальной спиралью длинного соло. У меня потекли слюнки. Вступительная тема обнадёживала. Полтинник дробился в синкопах и сбивках, Батькович старательно держал басовый рифф, а

Старый изощрялся в томительно-чувственных ступенях ритм-энд-блюза.

Пока что не было той психоделии, той отстранённости, о которых я мечтал. Но меня захватил вихрь совместной лабы с ОЧЕНЬ ХОРОШИМИ

МУЗЫКАНТАМИ. Я бросил взгляд на Батьковича, и увидел – тот купается в ощущениях. Ему тоже непривычно приятно вертеться в этом водовороте эмоций.

Старый сидел, привалившись спиной к комбику и полузакрыв глаза.

Его руки, быстрые нервные зверьки, сновали по струнам, словно обнюхивая их. Они жили отдельно от хозяина, витающего в каких-то иных сферах. Бешеная подача сменялась ласковым поглаживанием, головоломные пики кульминаций – медленными угасаниями. Бэндинг рассыпался тэйпинговыми пробежками и забывался серебром флажолетов9.

Полтинник, по моему определению, принадлежал к типу "отчаянных барабанщиков". Он играл, отвернувшись в сторону и надев привычное, знакомое всем "отчаянное" выражение лица. Он настраивал свою "кухню" особым образом и умудрялся играть на ней так, что барабаны "дышали".

Убойное звукоизвлечение, хорошо поставленный хлёст, безумная фантазия – Полтинник умел преподнести себя и музыку, которую он играл.

О Батьковиче говорить излишне – я всегда считал Юрку самым талантливым из всей нашей компании. Если его "чуйка" – результат постоянных медитаций на самые неожиданные предметы, то я готов начать хоть с сегодняшнего дня.

Первой "репой" я остался доволен. Да и вообще я ожил. Движняк начался. Я начал делать то, о чём давно мечтал. "Клан Тишины" последнего образца оставлял мало времени и возможностей для творчества. Мы постоянно куда-то спешили, за чем-то гнались, теряя в этой спешке то основное, ради чего мы собрались – музыку. Теперь, оставив в стороне мысли о промоушене, о необходимости "лепить имидж", я смог просто заняться музыкой. Я пока что не нашёл того, что искал, но я чувствовал, что могу нащупать эту фишку. Я знал, что оно где-то рядом, я слышал его присутствие, я был уверен – оно придёт.

Дальше начались осложнения. Я, привыкший всегда чувствовать за спиной поддержку друзей, встал перед необходимостью полагаться во всём только на себя. Это только на словах легко: "Если хочешь сделать что-либо идеально, сделай это сам". На деле всё оказалось сложнее. Мне приходилось "шуршать" на всю катушку. Я стал единственным ответственным за проект человеком. Нужно было по десять раз на дню всем напоминать о репетициях – чтоб не динамили. Нужно было самому продумывать все нюансы песен, мусолить особенности структуры и аранжировок, чтобы потом доступно объяснить всё это участникам команды. Нужно было привыкнуть к тому, что всё это важно только для меня. Остальные – попутчики, которые будут рядом, пока им интересно. Если не срастётся – они сойдут на первой же остановке.