Дмитрий Ребров - Джек-пот для Золушки
- Please come with me to the office.3 - Она сделала приглашающий жест.
____________________1 - Рада приветствовать вас, господин Асаката, на нашем заводе! (англ.)
2 - Здравствуйте, госпожа Цыбина, вот, наконец, мы и встретились! (англ.)
3 - Позвольте пригласить вас в наш офис, (англ.)
Асаката снова уыбнулся и взглянул в сторону цехов.
- Let's just start by the factory first!11 (- Давайте лучше начнем с осмотра завода! (англ.))
Наташа кивнула, и экскурсия началась. Впрочем, это действо больше походило не на экскурсию, а на самую строгую и дотошную инспекцию. Гости беспрерывно задавали вопросы, заглядывали во все углы и лезли во все щели. За хозяев отдувались Марат с Димой - лучше технологов завод не знал никто.
Спустя пару часов японцы угомонились и согласились перебраться в офис. Обе делегации не без труда расселись за длинным столом в директорском кабинете. Переговоры начались.
На стол легли оба варианта соглашения - «СиАМовский» и «Мицушибовский», и, наскоро ознакомившись с ними, высокие договаривающиеся стороны приступили к обсуждению предложений друг друга.
Все дальнейшее весьма напоминало то, что за этим же столом несколько дней назад предполагал Леня Гуральник. Разговор в основном велся вокруг распределения долей в будущем совместном предприятии. Стороны поочередно выдвигали свои аргументы и оспаривали доводы оппонентов. И хотя беседа велась в высшей степени корректно, Наташе все происходящее вдруг напомнило другой не столь давний спор - торговлю об антиквариате с шикарной Ларисой Геннадьевной в старой квартире на «Чугунке».
Постепенно дискуссия набирала обороты, японцы усиливали давление, уже не скрывая некоторого раздражения и недовольства. Наступило время для «заячьей скидки», как называл маневр с «ма-а-аленькой уступкой» Коля. Наташа быстро переглянулась с ним, с Гуральником, с Максом, с Маратом и заявила Асакате о своем принципиальном согласии, но - с некоторой оговоркой. Не без смущения молодая и красивая владелица завода сообщила своему уважаемому и многоопытному гостю о заветной мечте - ее самой и ее друзей - оборудовать небольшое опытное производство, где они смогли бы заниматься самым интересным делом на свете - изобретательством. Вот если бы знаменитая на весь мир «Мицушиба Электронике компани» смогла бы предоставить им некоторое оборудование для их лаборатории - смущаясь все сильнее, продолжала девушка - тогда…
Let's look around for the equipment that suits your needs? - улыбаясь из последних сил, спросил господин Асаката. (- Позвольте узнать, какое именно оборудование вы хотели бы получить? (англ.)).
- Please. - Наташа, потупив взор, передала ему бумаги.
Список был довольно обширен и включал в себя некоторые виды промышленного оборудования, мягко говоря, не совсем уместные для маленькой лаборатории. Перечень тянул на круглую сумму, но с другой стороны - это было последнее препятствие…
Ну что ж, такое стремление к новому, непознанному - вещь похвальная и достойная поощрения, рассудил, наконец, мудрый японец и склонил свою идеально причесанную голову:
- We agree. (- Мы согласны, (англ.)).
Сергей Петрович Ханевский привык начинать день ео свежих газет. Читать он их, конечно, не читал - так, просматривал. Перелистывал в надежде зацепить полезную информацию или встретить что-нибудь о себе и своих владениях (любил, грешным делом, «подолигарховик» быть на виду).
Начал, как водится, с «Коммерсанта». Открыл газету, пробегая цепким взглядом заголовки статей, перевернул одну страницу, другую и вдруг наткнулся на знакомую аббревиатуру. Крохотная заметка называлась «Японцы обустроят СиАМ в Москве». Хан впился глазами в текст.
«Вчера было заключено соглашение между одним из мировых лидеров электронной промышленности концерном «Мицушиба Электронике компани» и московским заводом счетных и аналитических машин (СиАМ). Договор предусматривает создание на базе московского завода совместного производства комплектующих для вычислительной техники и систем связи. Для завода СиАМ, полностью бездействовавшего последние несколько лет, это соглашение - прекрасный шанс поправить свое незавидное положение и встать на ноги. Договор подписали директор Восточно-европейского бюро «Мицушиба Электронике компани» г-н Хироёси Асаката и г-жа Наталья Цыбина, глава компании «Цна», в собственности которой находится 89 процентов акций завода СиАМ. По словам г-на Асакаты, знаменитый японский концерн в самое ближайшее время намерен приступить к монтажу в заводских цехах новейших технологических линий с тем, чтобы уже летом начать полномасштабное производство российско-японской продукции».
Хан отбросил газету и, вскочив на ноги, заметался по кабинету.
Вот оно что! Девчонка обвела его вокруг пальца! Пронюхала где-то о планах японцев и… Вот сучка! Да и сам он хорош! Ведь чуял, что неладно что-то с этим заводом, и все-таки купился, как мальчишка купился! Да и как было не купиться - ведь столько лет этот Богом забытый СиАМ никому на хрен не был нужен, и тут вдруг эта девка со своими деньгами… А потом, кстати, еще и Боб… Погоди-погоди… А ведь Боб-то явно неспроста подъезжал тогда насчет акций… Знал, наверняка знал что-то, пройдоха! Но раз у этой Цыбиной аж 89 процентов, значит и Боба она тоже обскакала! Выходит, и старина Боб от нее пострадал? Ай-ай-ай, как нехорошо…
Вдруг на ум пришла перевранная строчка из Высоцкого: «Эх, Боря, мы одна семья, мы оба - пострадавшие!» и завертелась, зазвучала в мозгу навязчивым рефреном… Беззвучно шевеля губами, Хан задумчиво барабанил пальцами по столу в такт песенной строке. Потом решительно прихлопнул ладонью, как бы подводя итог своим размышлениям, и снял телефонную трубку.
- Боб? Здравствуй, дорогой! Узнал?.. Да, я… Вот что, дружище, надо бы нам с тобой встретиться и потолковать…
Левчик тонул, шел камнем на дно. Вчера истекла последняя отведенная боссом неделя, а он так ничего и не разведал. Да и как бы он что-нибудь узнал, если все последние дни он не мог думать ни о чем, кроме неотвратимо приближающегося конца срока. Страх перед боссом парализовал его, он потерял всякую способность к активным действиям. Как тень он бесцельно слонялся по заводу, думая лишь об одном - что его ожидает. В лучшем случае сошлют простым бойцом к Греку, месить морды ларечникам, а в худшем… О худшем было страшно подумать - Левчик слишком хорошо знал, чем может обернуться для него гнев босса.
Не раз в его голове всплывала простая мысль - бежать, бросить все к чертовой матери и немедленно бежать как можно дальше. Но он понимал, что боссу с его обширными связями не составит труда разыскать его где угодно. Вытащит хоть из-под земли - и тогда-то уж конец будет только один.
Накануне последнего, рокового дня Левчик совсем потерял голову. Вечером он вернулся на дачу, запер все двери, отключил телефоны и, чтоб как-то справиться со ставшим невыносимым гнетом тоски и страха, открыл бутылку виски. Он пил стакан за стаканом, но алкоголь почти не помогал. Легче не становилось, наоборот - появилась щемящая жалость к себе и горькая, по-детски наивная обида на несправедливость жизни. Ведь он же хотел как лучше, чтобы всем было хорошо. Чтобы босс заполучил всемогущего Наташкиного покровителя, чтобы ему самому подняться повыше, встать на ноги покрепче, чтобы у Наташки был сильный, надежный, любящий муж… И вот что в результате вышло… Сидит он теперь один, не нужный ни боссу, ни Наташке, вообще никому! И что его ждет завтра - одному Богу известно…
Бутылка закончилась, Левчик открыл еще одну, а потом, уже глубокой ночью, - третью. Наконец, как избавление от нескончаемой тоски и страха, пришло долгожданное забвение.
Проснулся Левчик поздно, уже после обеда, и первое, что пришло в его мутную с похмелья голову - надо звонить боссу и признаваться, что никакого результата нет. И тут же опять вернулся страх - сильный, до озноба по хребту. Плохо соэбражая, что делает, Левчик потянулся к бутылке. Он пил виски прямо из горлышка, пил как воду, не ощущая ни вкуса, ни запаха, ни крепости. На старые дрожжи его быстро развезло и он вяло решил - будь что будет, но сегодня боссу он звонить не станет. Как ждущий наказания ребенок прячется под стол от грозного отца с ремнем, так Левчик прятался от своего страха за бутылку. Весь день он беспрерывно пил и к вечеру провалился в тяжелое хмельное беспамятство.
Он очнулся посреди ночи. Голова с похмелья трещала невыносимо, и он снова потянулся к бутылке. Она была пуста, Левчик с трудом поднялся, чтобы взять новую, и тут увидел себя в зеркале - безобразно отекшего, небритого, взлохмаченного, с запекшимися губами… Его передернуло от отвращения к самому себе, и он вдруг очень ясно понял, что в таком виде у него нет ни малейшего шанса на прощение. Можно допустить, что босс простит неумение, глупость, ошибку, но такое - ни за что и никогда!
«Что же я делаю, дурак? Я же сам себя, своими руками… Господи, да что же это?…»
