Кэтрин Мадженди - Над горой играет свет
На самом деле наше озеро не настоящее, это большой искусственный пруд. Они там уже играли. Втроем. Мне стало как-то неловко, все-таки это не девчоночья игра. У меня возникло странное желание что-то им, мальчишкам, доказать.
Бобби кидал мяч Беспалому, а Беспалый Вэйну. Беспалым дружка Бобби стали называть после несчастного случая. Бобби рассказал, что Беспалый однажды вовремя не выпустил зажженную петарду, и ему оторвало полмизинца. Он был красавчиком, так и хотелось потрепать его по голове.
Бобби швырнул мне перчатку, будто я тоже была парнем, и ощущение неловкости тут же прошло.
Я искоса глянула на Вэйна. Вмиг заметила, что плечи у него стали еще шире, что синие джинсы плотно облегают мускулистые ноги. И еще он был сегодня без очков, и походка у него была лениво-небрежная, как у петуха, разгуливающего среди кур. Но, разумеется, я сделала вид, что ничего такого не заметила. Он, прищурившись, хищно на меня посмотрел.
— Салют, Вирджиния Кейт. Эти шортики тебе очень к лицу.
Бобби и его дружок так и покатились, ну просто ошалевшие гиены.
Я ударила кулаком по перчатке, которую успела нацепить.
Бобби кинул мяч мне, я — Беспалому, хотя на самом деле хотела кинуть Вэйну, но зачем себя выдавать? Младшие наши увлеченно обсуждали бейсболистов.
— Хорош трепаться, вы, безмозглые павианы, пасуйте мне! — крикнул Вэйн и посмотрел на меня, проверял, как мне его мужская бравада.
В свой черед я швырнула со всей силы, надеясь, что он скорчится от боли, когда примет мой пас.
— Ух ты, здоровский бросок. Он еле удержал мяч, — обрадовался Бобби.
— Ха-ха, Вэйн, скушал? — добавил Беспалый. Вэйн вскинул вверх средний палец и потряс им перед братом.
— Заткнись ты наконец. — Вэйн откинул назад отросшие волосы, совсем как девчонка.
— У моего брата воняет изо рта, и еще у него сыпь на пипиське! — крикнул Беспалый, так громко, что гулявшая неподалеку с детьми мама обернулась.
— Ах ты, сопляк недоделанный. — Он кинулся к брату, но тот шустро юркнул за мою спину. — Еще и за девчонкой спрятался, долбанутый урод. Вот оторву тебе остальные пальцы, дождешься у меня.
— Вэйн, отстань от бедного ребенка. — Я погладила маленького забияку по волосам, и он изобразил невинную улыбочку. — Это же твой младший брат.
Вэйн покорно отступил назад и с заговорщицкой ухмылкой подмигнул мне.
Очень мне это не понравилось. Подмигивают так всякие дураки, которые считают себя неотразимыми умниками, а сами готовы драться с малышней. Я решила, что с меня хватит, сколько можно играть в мячик, перекидываться с этим недоумком.
— Посмотрим, как тебе этот пас, Вэйни-Пух.
Я с силой швырнула мяч, очень высоко и чуть вбок, Вэйн едва не растянулся, пытаясь его поймать, я про себя захихикала. Потом, упершись руками в бока, глянул на меня как на полную идиотку. Мяч шлепнулся в воду.
— Я отдохну в тенечке, ладно? Пока ты будешь доставать мяч.
Плюхнувшись под кипарис, я стала сосредоточенно изучать свои ступни, пытаясь представить, как они будут смотреться с накрашенными ногтями.
Злобно пыхтя, Вэйн стал стягивать тесные джины и разуваться. И пусть, нечего в такую жару разгуливать в длинных джинсах и ботинках.
Я услышала, как Беспалый спросил:
— Ты вроде говорил, что твоей сестре нравится мой брат.
— Тупой ты, что ли? Она же девчонка.
Беспалый кивнул, будто что-то такое понял.
— Кто тупой, так это мой брат. Все время орет на маму и на меня.
— Орет на маму? — удивился Бобби. — Чего это он? Она у вас такая хорошая.
— Думает, что он самый умный, потому что собирался играть в футбол и учиться на журналиста.
Они подбежали ко мне и уселись рядышком. Мы стали смотреть на ту маму с детьми, как они бросают хлеб уткам и гусям. Потом мальчишки начали обсуждать козявки, почему они зеленые, и я подумала, что лучше уйти. Но тут прикатил на велосипеде Энди, держа в руке какой-то длинный пестрый хвост.
— Эй, вы! Посмотрите, что я сделал! — Он спрыгнул с велосипеда. — Все сюда.
Это был змей, склеенный из журнальных комиксов и нескольких прутиков, а хвост он сделал из длинных лоскутков. Мальчишки восторженно заухали.
— Правда очень красивый, — сказала я.
— Хорошо бы еще и летал, посмотрим. — Он побежал, на траве осталась дорожка от рыжевато-коричневых ботинок. Бобби и Беспалый хохоча бежали рядом, задрав вверх свои глупые головы. Когда они все вернулись назад, Энди предложил:
— Давай ты, сестренка.
— Давай, сестре-е-е-енка. — Бобби снова рассмеялся. — Нет, не сестренка, она сестренище.
Беспалый тоже рассмеялся, и я заметила у него под глазом припухлость с намеком на синяк.
Теперь мы всем скопом носились за змеем. Жаль, что не было Мики. Он бы оценил парящего в небе змея, такого всего цветного. Мы разулись и носились наперегонки, ступни и коленки стали зелеными, и шорты на задницах, траву как раз сегодня постригли.
Набегавшись, я без сил рухнула навзничь под кипарис и уставилась в облака. Бобби и Беспалый тоже присмирели и начали выискивать в клеверных зарослях четырехлистники. Энди дважды лихо перекувырнулся, захотел покрасоваться, сел рядом, мы, как в детстве, стали бороться на больших пальцах, кто чей прижмет к земле.
От озера тянуло рыбой. Гуси и утки ворчливо требовали еще хлеба, дети счастливо взвизгивали в ответ.
На ветку кипариса вспорхнул краснокрылый черный дрозд, совсем близко от нас. Насквозь вспотевшие, мы разомлели, дыша сладким травяным ароматом. Ветер колыхнул ветвями кипарисов, они блаженно вздохнули. Все было просто замечательно. Физиономия Энди тоже была абсолютно умиротворенной. Темное и печальное былое развеялось, мы радовались ясной счастливой новизне.
— Сестренка, у тебя в волосах трава и еще какой-то сор, — доложил Энди.
А Бобби, гордый за меня, добавил:
— И лицо у тебя все грязное. На девчонку ваще не похожа.
— Жалко, у меня нет сестренки, — сказал Беспалый.
Потом мы стали прогуливаться, распевая песню Дона Маклина про пристань у пересохшего озера.
В тысячный уже раз Энди рассказывал, как Ребекка убила щитомордника и обозвала всех змей сраными выродками. У меня было такое чувство, что весь мир постепенно распускается, словно подсолнух под лучами. Мальчишки убежали на канал, хотя им этого не разрешалось, а я побрела домой. Проверила, нет ли письма от Джейд. Не было. Подошла к холодильнику взять коку. Ребекка уже выложила на стол исходные продукты, я невольно улыбнулась. Нормальный летний денек, блаженная лень.
И тут затрезвонил телефон.
Ребекка сняла трубку, выслушав, повесила и подошла ко мне, окинула взглядом, полным ужаса.
— Твоя мама.
— Чего ей надо? Думает, я растаю? — Было страшно, что как только она начнет рыдать и уговаривать, я действительно растаю. — Без соплей, чувиха. Пока. — Мне пригрезилось, как тени от гор накрывают наш домик и маму. Ее почти не видно в этой плотной тени. Я зажмурилась, отгоняя наваждение. — Столько времени не звонила, и вдруг — нате вам, прочухалась. — Я фыркнула, выпятив губу, означив этим, что пути в Западную Вирджинию нет и не может быть.
Ребекка, стоя у раковины, налила два стакана воды. Усевшись, выпила полстакана, помешкав, сказала:
— Твоя мама попала в аварию.
Ребекка глотнула еще. Вся моя жгучая обида на маму испарилась. А Ребекка не отрывала взгляд от стакана.
— Тетя Руби не справилась с управлением. — Она сжала мою руку. — Руби умерла и…
— А мама? — выдохнула я, не сводя с Ребекки глаз. В комнате повисла тишина, все вокруг вместе со мной ждало ее ответа.
— Она жива, но серьезно пострадала.
— Очень серьезно?
Ребекка снова отпила воды. Руки у нее дрожали.
— Она зовет тебя. Хочет, чтобы ты приехала.
Я глянула на свои руки. Они не дрожали, но внутри все клокотало, будто там кипел огромный котел со стручками бамии. Маме плохо, и она просила позвать меня. Она подумала обо мне. Я и сама не ожидала, что она с такой легкостью меня переманит. Секунда — и мне снова захотелось, чтобы маме захотелось забрать меня назад.
— Это звонил дядя Иона. Он хочет, чтобы ты прилетала в Западную Вирджинию.
Я не решалась посмотреть на Ребекку. Боялась, что она сразу все поймет. Поймет, что я глупая девчонка, которая все еще остается маминой дочкой.
— Он хочет, чтобы ты навестила свою мать. — Она допила воду в несколько трудных глотков. — И помянула Руби.
— Навестила маму, — пробормотала я машинально.
— Хочешь поехать? Если нет, прямо мне скажи. — Она глубоко вздохнула. — Но, по-моему, ты должна к ней поехать.
Вдруг прицепилась дурацкая мысль: Ребекка любит меня как родную дочь или нет? Внутренний голос подкидывал мысли, метавшиеся, будто стая встревоженных рыбок. Но что такое материнская любовь? Как на самом деле мама любила нас, братьев и меня? Голова раскалывалась от боли, от всех этих непостижимых загадок. Я стояла и глазела в кухонное окно. Мисс Дарла была на заднем дворике, поливала цветы.
