Тибор Фишер - Идиотам просьба не беспокоиться
Она также покрасила волосы в синий цвет, приклеила на левое плечо переводную татуировку с изображением дракона и сбрила волосы на лобке. Она хотела, чтобы все обратили внимание на это, а не на нее саму. Как она объяснила Вив: «Люди становятся по-настоящему знаменитыми только из-за чего-то одного. Архимед – из-за ванны. Христос – потому, что его распяли. Чингисхан – из-за своих набегов. Король Кнуд – из-за своих реформ. Годива – потому что проехалась по городу в голом виде. Ньютон – из-за яблока. И поскольку у нас есть только одна попытка, я не хочу, чтобы меня запомнили как тетку, которая залезла на колонну Нельсона голышом».
Примерно на середине пути ее ненависть к бирманским юмористам дошла до точки кипения. Она очень надеялась, что в данную минуту их жестоко избивают ногами. Ее пугал выступающий свес наверху, при одной только мысли о том, что ей придется его преодолевать, все ее мышцы сводило от боли. Ей очень хотелось оставить эту затею и спуститься вниз – никогда в жизни ей ничего не хотелось сильнее, – и только это соображение подгоняло ее вперед. Пару раз она едва не сорвалась, но ей повезло. Исключительно повезло.
На то, чтобы подняться до самой вершины, у нее ушло почти три часа. Сто восемьдесят пять футов.
Вид сверху был впечатляющий, но ей было не до городских красот. Она уже обмирала от страха перед предстоящим спуском. Так всегда и бывает в жизни: когда ты исполняешь задуманное, ты понимаешь, что тебе это на фиг не надо. Она достала мобильник и начала брать интервью голосом немецкого музыковеда.
С такой высоты Лондон казался беспорядочным нагромождением зданий. Согласно теории Рэмси, полного беспорядка не существует. Это физически невозможно. Рэмси – еще один из этих изысканных кембриджских активных гомосексуалистов, которые правили умами в двадцатом веке. С виду это похоже на беспорядок, утверждает Рэмси, но лишь потому, что ты не видишь картину в целом. Разумеется, понятия порядка и беспорядка были придуманы человеком и являются лишь умозрительными построениями, причем умозрительными построениями пещерных людей в каменном веке. А что прикажете делать с ошеломляюще новым мышлением в математике? С кустарной снежинкой, которая существует в 196 883 измерениях и которая симметрична миллиард миллиардов раз? Для тех, кто построил эту колонну, современный мир был бы непостижимым.
У Миранды патологически не получалось выйти за рамки представлений девятнадцатого века. Она жила в двадцатом столетии и считала себя современной женщиной, но все равно не могла по-настоящему вникнуть в математику, хотя честно пыталась. И Бог его знает, что ждет нас в следующем веке с его снежинками в 196 883 измерениях. Миранда смотрела на Лондон и не сомневалась, что это – полный беспорядок, которого якобы не существует. Далеко-далеко на горизонте смутно виднелась стена огня.
Это было, наверное, самое сложное, что она сделала в жизни. Но попытка – она не считается. Она подумала о бедняге Уильяме Шанксе, который в девятнадцатом веке опубликовал свои расчеты числа Пи. До 707-го знака после запятой. Он потратил на эти вычисления почти всю жизнь. А сегодня любой идиот за секунду получит тот же результат на карманном калькуляторе, найденном на помойке. И в довершение ко всему Шанкс под конец напортачил – последние 180 цифр были неправильными. Он был знаменит только в узких математических кругах и только одним: что он спустил свою жизнь в унитаз.
Ну что ж, рассуждала Миранда, может быть, я не останусь в веках, но моя голая задница точно останется. Так я все-таки сделала доброе дело или что?
* * *Тони был единственным, кто ее узнал. Синие волосы и веревки по всему дому: сложно было бы не догадаться. Он утратил дар речи. В буквальном смысле слова.
Где-то месяц назад ей позвонил Капитан Никудышний. Его пригласили на Эдинбургский фестиваль юмора, но у него вот-вот должен был родиться первый ребенок, и ему хотелось быть рядом с женой. Может, Миранда его заменит?
Многие замечали, что она никогда не выступает за пределами Лондона. Она отказалась от Ливерпуля, Глазго, Брайтона, Манчестера. Все считали, что, она просто закоренелая лондонка, и никто не догадывался, что хотя она и ненавидит Лондон, она просто не может уехать из города.
Но Эдинбург. И фестиваль. Именно в Эдинбурге, на фестивале, она впервые побывала на настоящем концерте эстрадных комиков – это было тринадцать лет назад – и увидела перспективы и для себя. Эдинбург – не такая великая важность, если ты выступаешь и пользуешься успехом в лондонских клубах. Но для нее Эдинбург значил многое. Дан знал и про стену огня, и про то, как ей сильно хотелось выступить в Эдинбурге. Но поскольку все знали, что она не выступает за пределами Лондона, то Эдинбург ей и не предлагали.
– Да, спасибо, что позвонил. Я обязательно съезжу, – сказала она Капитану, поражаясь своей собственной смелости.
В назначенный день она явилась «с вещами» на вокзал Юстон, вся трепеща от волнения. Ее удивило, что Капитан Никудышний не захотел ехать. Выступить нужно было всего один раз, и на фестивале публика, как правило, настроена очень доброжелательно. Другое дело, что зрителей там всегда мало. Но нежелание ехать… это что, проявление слабости? Потому что никогда не знаешь, где тебе повезет. Если в зрительном зале сидят четверо хмурых придурков, это еще не значит, что они просто придурки. Это могут быть четверо телепродюсеров. Или четверо человек, которые спят с телепродюсерами. Или четверо человек, которые поставляют наркотики телепродюсерам. Или четверо человек, которые учились в одном классе с телепродюсерами. Или четверо человек, которые спят с человеками, которые поставляют наркотики человекам, которые учились в одном классе с телепродюсерами. Случайная встреча в нужное время и в нужном месте может перевернуть все.
Или, как это случилось с Кэтфордом Стеном, среди зрителей может вдруг оказаться такой человек, которому так понравится твое выступление, что он отпишет тебе в завещании пятьдесят тысяч фунтов. Одно выступление может переменить всю жизнь. Девятьсот девяносто девять раз ничего подобного не произойдет, но опять же никогда не знаешь, где тебе повезет. Капитан Никудышний демонстрировал явные признаки непригодности; если человек ставит свою жену выше работы, стало быть, он не заслуживает успеха. Награда должна доставаться тому, кто готов за нее бороться.
Подходя к поезду, она обливалась потом. Ощущение было такое, как будто она пробежала три марафона подряд. Просто сесть в поезд казалось выше ее сил. У остальных пассажиров вид был скучающий и недовольный, их пугала унылая перспектива трястись в поезде пять часов до Эдингбурга. Наверное, за всю историю человечества в мире не было ни одного человека, который так жаждал банальной скуки, как Миранда сейчас. Она подумывала о том, чтобы наглотаться снотворного и проспать всю дорогу, но ей хотелось быть в сознании, когда они будут проезжать сквозь стену.
Она села на свое место, вся напряженная и взвинченная. Ей стоило неимоверных усилий просто сидеть на месте. Она не жалела о том, что решилась поехать, главное – не разрыдаться.
Стена огня появилась, когда она начала прорабатывать новую сценку. Однажды она ехала в Виндзор на машине, и когда они приближались к Хитроу, ее вдруг охватил неуправляемый ужас. Она увидела впереди стену огня. Словно алый гобелен, занавесивший весь горизонт. Никому ничего не объясняя, она попросила остановить машину, вышла и пошла пешком обратно в город. Потом она еще несколько раз пыталась выехать из Лондона, но одинаково безуспешно. Как выяснилось, стена огня окружала весь Лондон сплошным кольцом на расстоянии от десяти до двадцати миль от центра. Огонь был совсем не горячим; но он источал неодолимый страх. Вообще-то Миранде нравилось, когда страшно, но этот страх ей не нравился.
Когда поезд въехал в стену огня, она закрыла глаза, чтобы не упасть в обморок. Если ей суждено умереть, значит, ей суждено умереть. Все люди смертны.
Первое, что сделала Миранда, когда вышла из поезда на ватных ногах, это зашла в магазин и купила пинцет. Вообще-то она собиралась его спереть, но когда она вошла в аптеку, продавец очень сердечно с ней поздоровался. Очень сердечно и искренне, что привело ее в состояние легкого культурного шока. И особенно – после Лондона, где незнакомые люди разговаривают с тобой исключительно потому, что им хочется так или иначе тебя обхамить. А здесь, в Эдинбурге, люди еще не забыли, что такое вежливое обращение. Во всяком случае, местные жители были настроены дружелюбно, что само по себе приятно удивляло.
Миранда была настолько поглощена поездкой в поезде, что только уже под конец задумалась о странном явлении с исчезающими пинцетами. В последнее время она потеряла уже восемь штук. Может быть, Тони специально их прячет в плане бытовой шутки? Но если так, то он прячет их очень качественно, потому что Миранда уже несколько раз перевернула вверх дном всю квартиру, но не нашла ни одного из восьми пропавших пинцетов. Или это какой-то маньяк тайком пробирается к ним в квартиру и крадет хорошие пинцеты? Или у них в ванной периодически открывается щель в параллельный мир, куда проваливаются пинцеты? Или она страдает какой-то причудливой формой амнезии: сама выбрасывает на помойку свои любимые пинцеты, но не помнит об этом?
