Максим Малявин - Психиатрию - народу! Доктору - коньяк!

В данном случае сосредоточенностью на своем здоровье можно прожигать металл, а уверенность в том, что с этим здоровьем не все ладно, крепче материковой плиты. «Ой, что-то не так с сердцем: как-то оно бьется не так, вроде бы даже побаливает… нет, просто чувствуется, что оно есть, но это же ненормально! И пульс — вот побежал… пошел… почти замер… нет, снова побежал — ну разве так у здоровых бывает? Это же патология явная. Кишечник с желудком тоже не в порядке: разве это нормально — так бурчать и булькать? И в боку что-то сжимает словно бы… Что? Печень с другой стороны? Жаль…» И боли — о, их описание будет высокохудожественным и подробным. Плюс твердая убежденность в том, что, если диагноз не поставлен, значит, плохо искали. «Нет, что вы, я профессору, конечно, почти верю, просто снимок сделан, по всей видимости, неудачно, а в биохимической лаборатории реактивы выдохлись. Вот если бы повторить, да в три четверти оборота, да материала для анализов побольше взять — мне ж не жалко!» А самое интересное то, как задается вопрос: «Доктор, скажите честно — это неизлечимо?» И если, не дай бог, для жалоб появится хоть малейший реальный повод вроде того же гастрита или кратковременного запора — держитесь, доктора! Это сразу будет расценено минимум как онкология с соответствующей локализацией, и весь цикл диагностики выйдет на новый виток, все рыдают и предпринимают коллективные попытки убить себя о диагностическую аппаратуру. Подозреваю, что создатели многих супербиодобавок, дорогущих гомеопатических препаратов и исцеляющих направо и налево приборов целились именно в эту аудиторию.

Опять же, что закономерно, — симптоматика усиливается на фоне конфликтных для пациента ситуаций, неприятных для него событий либо в тот период, когда в жизни, в расстановке мировоззренческих ориентиров наступает цейтнот: что-то пройдено-достигнуто, а следующие вешки и маячки еще не проставлены. Нет движения к светлой цели — пациент вязнет в трясине собственных переживаний.

Несмотря на относительную благоприятность прогноза, этот невроз склонен к затяжно-вялому течению и нередко приводит к формированию невротического развития личности по ипохондрическому типу, когда болезненные симптомы становятся неотъемлемой частью этой самой личности.

ДЕПРЕССИВНЫЙ НЕВРОЗ

— Можете забрать обратно надувные шарики, которые я у вас вчера купил.

— А что с ними не так?

— Не радуют они меня…

Депрессивный невроз или невротическая депрессия?

А может, и вовсе грех уныния (церковь предупреждает — уныние вредно для психического здоровья паствы). На сей счет ведется немало дебатов. Есть те, кто считает, что это два этапа одного процесса. Есть те, кто убежден, что нет депрессивного невроза, а есть депрессивный синдром невротического уровня при различных неврозах. Не имея цели уводить читателя в мозголомные дебри, предлагаю для простоты и ясности сойтись на том, что это Фаберже. Автопортрет. Фрагмент. С двух ракурсов.

Может возникнуть в принципе у любой личности любого склада и особенностей. Вряд ли есть какой-то особый тип невротического конфликта, лежащий в его основе. Также далеко не всегда (хотя бывает) запальным механизмом служит какая-нибудь очень крупная неприятность: чаще все же это результат кропотливого, долгого, ежедневного исполнения закона подлости. И чтобы присутствовало чувство, что так будет всегда: шлеп — и маслом вниз. Хотя вру, это присоединяется чуть позже. Хронически больной член семьи, нелюбимая работа, которую бросать страшно, или любимая вторая подпольная семья, которую бросать не хочется, — да мало ли!

Основным проявлением в итоге будет депрессивный синдром. Сразу оговорюсь: глубина и степень выраженности — невротическая, степени психоза не достигает, потому нет риска суицида и, соответственно, нет необходимости на раз подскакивать и на два госпитализировать пациента в отделение с навязчивым сервисом. Что такое депрессивный синдром? В классическом варианте это депрессивная триада: сниженное, подавленное настроение — раз; замедленная скорость мышления, речи, тихой кстати, — два; общая заторможенность, сниженная активность — три. И все это изо дня в день, неделями. Это не та «ах, у меня депрессия!» на сломанный ноготь или утонувший в унитазе телефон, это глубже, дольше и неприятнее. Нередко появляются мысли о том, что все это никогда не кончится, — подобно путнику, спустившемуся в долину и не видящему горизонта из-за холмов. Все окружающее начинает восприниматься сквозь депрессивные светофильтры, из общего потока событий вылавливаются какие-то особо пакостные, и от этого еще хуже; временами приходят мысли, что это все и неудивительно, так мне и надо… А еще то, что называют ангедонией, или отсутствием радости от приятных событий, — как в том анекдоте, когда мужчина покупает связку воздушных шариков, а потом приходит их возвращать. «В чем дело, чем они плохи?» — спрашивает продавщица. «Не радуют они меня», — отвечает тот. Может присутствовать тревога (не страх чего-то конкретного, а общая тревога) или, напротив, апатия с желанием забиться в уголок и чтоб забыли на недельку.

Аппетит — снижен, причем вплоть до следующего за этим снижения веса. Причем килограммы уходят порой очень неплохо, но цена этого верного способа слишком высока. Сон — как и положено при большинстве проблем психического плана, также нарушен. Причем не только и не столько в сторону плохого засыпания, сколько в сторону ранних и ночных пробуждений, после которых уже фиг уснешь. Овечек считать бесполезно: с тем же успехом можно поименно перечислить всю многомиллионную популяцию мигрирующих северных оленей — кроме тренировки памяти, эффекта никакого.

Соматовегетативные проявления — обычно в виде головных болей, болей в животе; у женщин может давать сбои цикл; может ныть и побаливать сердце, скакать артериальное давление, но все эти симптомы не выступают на первый план, а идут этаким довеском к общепакостному статусу.

Лечение? Все те же медикаменты, все та же психотерапия. Еще бы неплохо разобраться в сложившейся ситуации, чтобы по возможности убрать из нее постоянные психотравмирующие факторы. Или признать их суетой сует и фигней фигнь. Или покаяться и больше не грешить.

ПАНИЧЕСКОЕ РАССТРОЙСТВО

Граждане, воздушная тревога!Граждане, спасайтесь, ради бога!Майки-трусики берите и на кладбище бегите,Занимайте лучшие места.

Описывая неврозы, я не упомянул паническое расстройство. Поскольку оно выделено (при соблюдении определенных диагностических условий) в отдельную категорию и довольно ярко проявляется, надо исправить упущение. Прежде всего, о термине. Слово «паника» возникло от греческого panikos. Представьте себе грека, предположительно древнего. Предположительно пасущего овец где-нибудь на холмах, с которых виден Акрополь. Идиллия. Вдруг в паре шагов материализуется Пан, весь в шерсти, при рогах и уквашенный. И заявляет, хлопнув хватающего воздух эллина по плечу, — ладно, мол, тебе вкалывать, как последнему, да простит мне Зевс, идиоту! Выпьем нектара — и по бабам. То есть по гетерам. У меня тут и адресок есть.

Потом опомнившийся грек трогается с места с третьей скорости и, пробуксовывая и теряя сандалии, мчится в Акрополь, на бегу приговаривая: «Пан… нектар… бабы… тьфу! Гетеры…» А в Акрополе уважаемые люди глядят на приближающегося заячьим зигзагом страдальца и покачивают головой — мол, еще один с Паном повстречался, прям паникоз какой-то, прости, Афина…

Как проявляется паническая атака (или панический приступ, можно и так назвать)? Состояние возникает внезапно. Особенно если в первый раз. Возникая повторно, оно ожидаемо и в некоторых ситуациях даже предсказуемо, хотя далеко не во всех. Резко нарастает страх, достигая степени животного, пронизывающего каждую вопиющую о помощи клеточку и будто вынимающий из тела весь костяк разом: только что право имел — и вот уже тварь дрожащая, медуза ужаснутая. И ладно бы один страх — так нет, вегетативная система тоже выпроваживает за борт автопилот и присоединяется к общему веселью, выдавая то, что раньше называли вегетативным кризом: сердцебиение вплоть до ощущения, что мотор вот-вот катапультируется, скачок артериального давления, прилив жара или озноб, чувство, что руки-ноги похолодели, чувство удушья, нехватки воздуха, тремор (трясучка, или, как сказал бы в такой ситуации опытный алкоголик, «ливер трусит»), чувство, что сейчас сойдешь с ума, или умрешь, или что-то невообразимое отчебучишь, — словом, остановите Землю, я сойду. Длится это безобразие от минуты до получаса, в среднем минут десять, но запоминается на всю жизнь и отшибает всякое желание подобный номер повторить.