Сергей Кузнецов - Хоровод воды
Разумеется, называлась наша ария «Джизус Мазай».
55. Случай с Евсейкой
Однажды маленький мальчик Евсейка – очень хороший человек! – сидя на берегу моря, удил рыбу. Это очень скучное дело, если рыба, капризничая, не клюет. А день был жаркий: стал Евсейка со скуки дремать и – бултых! – свалился в воду.
Аня читает Гоше книжку. За сегодня – уже пятый раз: сказка Максима Горького, найденная Гошей у бабушки, почему-то пошла на ура. Ане кажется – она уже все наизусть знает, а Гоша все просит: еще раз, еще!
Когда повторяешь одно и то же, впадаешь в странное оцепенение. Мысли плавают в голове, как рыбы в аквариуме, а слова всплывают, как пузыри от пробулькивателя.
Вот цветут-качаются морские лилии, мелькают, точно мухи, быстрые креветки, вот тащится морская черепаха, и над ее тяжелым щитом играют две маленькие зеленые рыбешки, совсем как бабочки в воздухе, и вот по белым камням везет свою раковину рак-отшельник.
Аня читает и думает про Андрея. Вчера утром, когда завтракали, он вдруг спросил:
– Какие у тебя планы на отпуск?
Аня даже удивилась: какие тут могут быть планы с ее зарплатой, да еще и с ребенком? К тете Шуре на дачу, куда же еще. И то, если к ней свои внуки не завалятся. А так – будем в городе сидеть. Пожала плечами, мол, пока не знаю.
– Может, смотаемся в Турцию? – предложил Андрей.
– А Гошу я куда дену?
И на какие деньги? На его? Ну нет, денег Аня у мужиков никогда не брала.
Смотрит – над головою у него огромнейшая рыба в сизо-серебряной чешуе, выпучила глаза и, оскалив зубы, приятно улыбается, точно ее уже зажарили и она лежит на блюде среди стола.
Дело, конечно, не в одном Гоше и даже не в деньгах. Можно попросить маму, она Гошу возьмет. Но две недели с Андреем! Пусть даже в Турции. Можно умереть от скуки.
Нельзя, конечно, ему так сказать: слушай, милый, ты, конечно, чудесный любовник, с тобой чудесно проводить выходные, в кино там и все такое прочее, но больше суток подряд я не выдержу ни при каких обстоятельствах.
А рак, свирепо шевеля усами, ворчит, вытягивая клешни:
– Попадитесь-ка мне, я вам отстригу языки-то!
Ничего, значит, Аня ему не сказала, слава богу, позвонили в дверь. Оказалось, соседка с третьего этажа совсем спятила – вызвала милицию, на этот раз – среди бела дня: Я слышала женские крики, там наверху кого-то убивают. Крики в самом деле были минут сорок назад. За это время труп можно было разрезать на кусочки и вынести из квартиры. Да вообще, наверняка эта ведьма знает, что никого тут не убили, просто хочет ее, Аню, извести.
Аня попробовала деликатно объяснить двум молодым ментам, что за крики бывают по утрам в субботу. Молодые менты делали вид, что ничего не понимают. В конце концов Андрей рявкнул: Трахались мы, непонятно разве?
На ногу взбирается голотурия, похожая на плохо нарисованного поросенка, и шипит:
– Желаю с вами познакомиться поближе…
Дрожит перед носом морской пузырь, дуется, пыхтит – укоряет Евсейку:
– Хорош-хорош! Ни рак, ни рыба, ни моллюск, ай-я-яй!
Мысли плавают сами по себе, не касаясь друг друга, как рыбы, как облака. Они не принадлежат Ане, они – сами по себе, даже не мысли – так, разрозненные картины.
Проплыла мимо сепия, совсем как мокрый носовой платок: везде мелькают сифонофоры, точно стеклянные шарики, одно ухо щекочет креветка, другое – тоже щупает ктото любопытный, даже по голове путешествуют маленькие рачки – запутались в волосах и дергают их.
Вот Аня идет по песчаному пляжу, Гоша бежит впереди в кромке прибоя, оборачивается, смеется. Волны плещутся у Аниных ног, солнце заходит за гору, длинные тени ложатся на землю. Теплый воздух. С моря дует легкий ветерок. Аня чуть-чуть пьяна, смотрит вслед бегущему Гоше и улыбается.
Плавниками трепеща,И зубаста да тоща,Пищи на обед ища,Ходит щука вкруг леща!
Вот Аня поднимается на крышу соседнего дома, открывает чемоданчик. В нем – снайперская винтовка. За несколько секунд собрать. Лечь поудобней. Крышечку с прицела снять в последний момент. Навести на окно. Поймать в перекрестье старую мегеру прямо у нее на кухне. Задержать дыхание. Нажать спуск.
Готово!
Смотрит – ясный день, солнце играет на воде, зеленая вода заплескивает на берег, шумит, поет. Евсейкино удилище плавает в море, далеко от берега, а сам он сидит на том же камне, с которого свалился, и уже весь сухой!
– Ух! – сказал он, улыбаясь солнцу, – вот я и вынырнул.
Аня закрывает книжку. На секунду ей кажется: этажом ниже кто-то кричит.
Неделю назад труба горячей воды под полом Аниной квартиры дала течь. Просачиваясь между стыками плит, кипяток разъедал штукатурку, в результате чего размер трещины превысил критический. Это вызвало самопроизвольное развитие трещины и прорыв трубы, приведший к падению куска штукатурки на голову гражданки Балакиной М.П. семидесяти восьми лет, проживавшей в квартире № 15 на третьем этаже того же дома. От удара по голове гр-ка Балакина потеряла сознание и, не приходя в себя, скончалась от болевого шока, вызванного полученными множественными ожогами.
56. Семейный альбом
Вытащил из почтового ящика газету «Округа». Прочитал краткий очерк: историю района Тропарево или, точнее, Тропарево-Никулино (Тропарево – слева от проспекта Вернадского, Никулино – справа). Оказывается, он стал частью Москвы только в 1960 году. А до этого был – деревня деревней. Строительство началось в семидесятые, тогда-то дед и купил здесь кооператив для матери, вроде как для матери, а на самом деле – для матери с бабушкой. Потому что бабушка предпочитала жить у нас, а не с дедом, в квартире на «Соколе», где живет теперь мама.
Значит, были у деда деньги на кооператив. И право на государственную квартиру в Москве при выходе на пенсию. И был он очень хороший человек. И отец не женился на маме именно из-за него. Хотя в то время дед еще жил в Ленинграде, а мама – в Москве.
Интересно.
Кооперативы здесь, небось, были недешевые. В семидесятые тут все больше ученые и номенклатура квартиры получали. И еще зарубежные дипломаты – был целый немецкий городок и несколько домов, где жили иностранцы.
Помню, стояли с мамой за овощами в очереди, минут сорок уже, заходит негр. Черный котелок, зонтик с серебряной застежкой, этакий котяра, как я бы сейчас сказал. И начинает по-французски объяснять, что он дипломат и ему положено без очереди. Ну, очередь ему по-английски говорит, чтобы он шел в «Березку», раз весь такой из себя дипломат. А он на своем: ничего по-английски не понимаю, же суи дипломатик. И тут вышла мама и сказала ему на чистом французском, что мы все о нем думали. Негр, кажется, посерел от ярости и ушел. Правда, только мы вышли – сразу шасть назад.
Так маме раз в жизни пригодилось филологическое образование.
Ну, в общем, наглые негры были в нашем районе самыми большими хулиганами. Двадцать лет назад район был, что называется, интеллигентный. И поэтому теперь здесь можно встретить самых необычных алкоголиков в городе. Например, азиатских девушек в шубах, угощающих пивом всякую пьянь типа меня.
Конкуренцию нам может составить разве что соседнее Коньково. Там даже пословица есть: Хули в Туле. Мы в Конькове! Ну а мы, соответственно, в Тропареве.
Рядом с моим домом стоит двухэтажное строение. Когда-то здесь была химчистка. Потом химчистка съежилась, и половину здания заняла какая-то коммерческая структура. А теперь в нем спортивный клуб и магазин «Копейка». В прошлом году я попытался надавать по морде местному охраннику, и мне чуть не выбили еще один зуб.
А когда-то в окне второго этажа висела написанная от руки табличка «С днем рождения!». Мол, ведь каждый день у кого-то день рождения – человек пройдет по улице, увидит и порадуется, что его поздравили.
Было это, когда, кроме официальных лозунгов, на улицах вообще ничего не висело. Ну и еще про самолеты «Аэрофлота», но это, по сути, тоже лозунг.
В магазин «Копейка» я иногда захожу купить еды. Кстати, за бухлом я почему-то всегда хожу в магазинчик «На опушке», хотя до него вроде как дальше. И, кстати, дело не в охраннике – можно подумать, на опушке я не получал по морде. Трезвый, я сам не всегда понимаю, что делаю по пьяни. Походы «На опушку» – еще не самое необъяснимое.
И вот выхожу я сегодня из «Копейки» – а мне навстречу моя красавица Мэгги Чун. Не зря, значит, я думал, что она где-то здесь живет. Если б я был пьян, я бы легко с ней разговорился, отправился бы в гости, может даже утащил с собой. А так я стал как столб, ну она мне и говорит:
– Привет!
– А, – говорю, – это ты? Привет, – говорю, – давно не виделись, как дела?
– Нормально, – отвечает. И собирается дальше идти.
– Послушай, – говорю, – как тебя зовут-то? Я чего-то забыл.
