Джоджо Мойес - Девушка, которую ты покинул
По словам Шона, адвокат Лив пытается использовать все легальные возможности закрыть дело. И заявляет, что срок давности по данному делу истек, а Дэвид — добросовестный приобретатель, на законных основаниях купивший картину у Марианны Бейкер. Но в силу ряда причин его аргументы не были приняты во внимание, жизнерадостно сообщает Шон, и дело передается в суд.
«Похоже, суд состоится через неделю. Судьей назначен Бергер. Как правило, в подобных случаях он всегда выносит решение в пользу истца. Звучит многообещающе!»
На стене кабинета Пола среди множества фотографий разыскиваемых произведений искусства висит лист бумаги формата А-4 с фотокопией картины «Девушка, которую ты покинул». Он периодически бросает взгляд на картину, каждый раз надеясь, что хоть сейчас с портрета на него не будет смотреть Лив Халстон. Пол снова возвращается к лежащим перед ним на столе бумагам.
«Кто бы подумал, что в убогом провинциальном отеле можно встретить такой шедевр, — написал комендант в письме жене. — По правде говоря, я не в силах оторвать от него глаз».
«От него? — гадает Пол. — Или от нее?»
В нескольких милях от офиса Пола Лив тоже не сидит сложа руки. Она встает в семь, надевает кроссовки и бежит по набережной, в ушах ее звучит музыка, дыхание ровное. Возвращается она уже после ухода Мо на работу, принимает душ, завтракает, относит Фрэн чашку чая, но не остается в четырех стенах, а проводит день в специализированных искусствоведческих библиотеках и пыльных архивах художественных галерей, а еще лазает по Интернету, пытаясь найти ключ к решению проблемы. Она ежедневно общается с Генри, участвует во всех совещаниях, объясняет важность экспертизы с привлечением французских судебных экспертов, сетует на то, что сложно получить грамотное экспертное заключение.
— Итак, вы в принципе хотите получить от меня конкретные свидетельские показания относительно наличия связи между картиной, не имеющей подтверждающих ее провенанс документов, и женщиной, которой, похоже, уже давно нет в живых.
Генри нервно улыбается. Именно этого он от нее и хочет.
Лив буквально живет этой картиной. Забывает о приближении Рождества, не обращает внимания на жалобные звонки отца. Она ничего не видит и не слышит, но знает только одно: Пол не должен получить портрет. Генри снабдил ее всеми открытыми материалами, предоставленными противной стороной, а именно копиями переписки Софи с мужем, а также материалами с упоминанием картины и городка, где жила ее хозяйка.
Она просматривает сотни академических и политических документов, газетные статьи на тему реституции, где повествуется, например, о семье, уничтоженной в Дахау, и о ее здравствующих потомках, которым пришлось влезть в долги, чтобы получить обратно своего Тициана; или о польской семье, единственная оставшаяся в живых представительница которой благополучно скончалась после того, как ей вернули скульптуру Родена, принадлежавшую еще ее отцу. Большинство статей написано с позиции истцов, например семьи, потерявшей все, а потом случайно нашедшей бабушкину картину. И читателя приглашают разделить радость тех, кто получил обратно фамильные ценности. Буквально в каждом абзаце встречается слово «несправедливость». Причем авторы статей редко сочувствуют тем, кто добросовестно приобрел вещь, но по решению суда лишился ее.
Но в каком бы направлении Лив ни вела поиски, она везде натыкалась на следы Пола, словно не о том спрашивала и не там искала. В результате ей приходилось просто-напросто обрабатывать уже полученную им информацию.
Она встает со стула, расправляет затекшие ноги и нервно ходит по комнате. Во время работы Лив переставляет картину на книжную полку, словно ожидая, что изображенная там девушка подарит ей прилив вдохновения. Теперь Лив ловит себя на том, что не может отвести взгляд от лица на портрете, она будто чувствует, что их время стремительно истекает. День суда все ближе, уже слышится барабанный бой, возвещающий о предстоящем сражении. «Софи, дай мне ответ. Дай, черт возьми, хоть какую-нибудь подсказку!»
— Привет! — На пороге появляется Мо с баночкой йогурта в руках.
Мо уже шесть недель живет в Стеклянном доме, и Лив безмерно благодарна судьбе, что в трудную минуту не осталась одна.
— Что, уже три часа? — потягиваясь, говорит она. — Господи, я сегодня почти не продвинулась!
— Ты должна взглянуть вот на это. — Мо достает из-под мышки номер лондонской вечерней газеты и протягивает Лив. — Страница три.
Лив находит нужное место и начинает читать.
«Вдова именитого архитектора борется за произведение искусства ценой в миллионы долларов, украденное нацистами во время войны», — гласит заголовок. Под ним крупная, на полстраницы, фотография ее и Дэвида, сделанная много лет назад на каком-то благотворительном мероприятии. На ней платье цвета электрик, в руках бокал с шампанским, словно она чокается с камерой. Рядом помещен снимок картины «Девушка, которую ты покинул» с подписью: «Картина художника-импрессиониста стоимостью несколько миллионов была „украдена немцем“».
— Красивое платье, — замечает Мо.
У Лив кровь отливает от лица. Она не узнает улыбающуюся светскую львицу на фото. Женщину совсем из другой жизни.
— Боже мой! — У нее такое чувство, будто кто-то распахнул настежь двери ее дома, выставив напоказ спальню.
— Думаю, они специально делают из тебя этакую ведьму из высшего общества. Так им легче раскрутить историю о бедном французе, ставшем жертвой богатой хищницы. — (Лив закрывает глаза. Может быть, если сидеть вот так, с закрытыми глазами, все само собой исчезнет.) — И вообще, это неверно с исторической точки зрения. Я имею в виду, что во время Первой мировой еще не было никаких нацистов. Сомневаюсь, что кто-то поведется на эту туфту. Я хочу сказать, что на твоем месте я не стала бы брать в голову и вообще… — Мо долго молчит, а потом добавляет: — И не думаю, что тебя кто-то узнает. Ты здорово изменилась за последнее время. Выглядишь… — пытается подобрать нужное слово Мо, — что ли, победнее. И типа постарше.
Лив открывает глаза. И снова видит себя рядом с Дэвидом. Видит беззаботную, обеспеченную женщину, какой когда-то была.
Мо вынимает ложку изо рта и внимательно ее рассматривает.
— Только не вздумай читать интернет-издание. Договорились? Комментарии некоторых читателей слишком уж… забористые, — говорит Мо и, поймав взгляд Лив, добавляет: — Ну ты понимаешь. В наши дни у каждого есть свое мнение. Но все это полная хрень. — Мо включает чайник. — Послушай, а как ты посмотришь на то, если Раник проведет здесь уик-энд? С ним в квартире живет еще человек пятнадцать, не меньше. И ему, естественно, хочется вытянуть ноги перед телевизором, чтобы не лягнуть кого-то еще.
Пытаясь усмирить растущее беспокойство, Лив трудится весь вечер. У нее перед глазами до сих пор стоит та газетная статья и фото светской дамы с бокалом шампанского в руках. Она звонит Генри, и тот советует не обращать внимания, так как в преддверии судебного процесса это обычная практика. Она ловит себя на том, что придирчиво вслушивается в интонации его речи в надежде определить, так ли он уверен, как кажется.
— Лив, послушай меня. Это громкое дело. И они будут вести грязную игру. Ты должна набраться мужества.
Генри, который уже проинструктировал барристера, называет Лив его имя с таким видом, словно она обязана его знать. Она спрашивает, во сколько ей все обойдется, и слышит, как Генри шуршит бумагами. А когда он называет сумму, Лив чувствует, что начинает задыхаться.
Телефон звонит три раза, Первый звонок от отца, который сообщает что получил работу в гастрольной постановке «Беги за женой». Она рассеянно отвечает, что рада за него, и настоятельно советует ни за кем не бегать.
— Золотые слова! Именно так и сказала Кэролайн! — восклицает отец и вешает трубку.
Второй звонок от Кристен.
— Боже мой! — говорит она, забыв поздороваться. — Я только что видела газету.
— Да уж, не самое приятное послеобеденное чтение.
Лив слышит, как Кристен, закрыв рукой трубку, с кем-то шепчется.
— Свен советует, чтобы ты ни с кем не вступала в разговоры. Молчи как рыба.
— Я и не вступала.
— Тогда откуда они взяли весь этот ужас?
— Генри считает, что здесь не обошлось без КРВ. В их интересах допустить утечку информации, чтобы по возможности выставить меня не в лучшем свете.
— Мне приехать? У меня как раз есть свободное время.
— Кристен, очень мило с твоей стороны, но я в порядке. — Лив сейчас не в том настроении, чтобы общаться.
— Ну, если хочешь, я пойду с тобой на суд. И вообще, могу представить дело в выгодном для тебя свете. У меня достаточно связей. Например, в журнале «Хелло!».
