Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2007)
Поплавский, тоже участвовавший в “Числах” и тоже ищущий “последней правды”, осмысляя направление журнала, писал в статье “О смерти и жалости в „Числах””: “Все без исключения молодые поэты и писатели в той или иной мере затронуты „ядом” мистики. И так как вопрос о религиозном опыте вплотную срастается с вопросом о смерти, многие из них поставили перед собою этот вопрос как основной вопрос литературного творчества. „Числа” — журнал, впервые посмевший сознаться в мистической тенденции „смены” <…>. Но древний ужас смерти не так, может быть, опасен „эмигрантскому молодому человеку”. Ибо он вырос в годы войны и знает, что „смерть весьма обитаема”. <…> Может быть, вот, наконец, родилось христианское поколение. <…> Мистическая жалость к человеку — вот новая его нота. <…> И это единственное свое ощущение, которое „эмигрантский молодой человек” законно противопоставляет большевистской жестокости”14.
Сказанное здесь Поплавским почти дословно можно отнести к поэзии Чиннова. Тема смерти стала для него главной, Владимир Вейдле даже назвал его первую книгу “монологом приговоренного к смерти”. Чиннов очень жалеет людей, потому избегает в стихах надрыва, жестокости, а говоря о смерти, старается всегда дать надежду на какой-то “смутный, тайный признак — / Какой-то луч, какой-то звук — / Нездешней, невозможной жизни…”(из стихотворения “Порой замрет, сожмется сердце…”).
О смерти Чиннов много пишет и в публикуемых ниже письмах.
Приходится сожалеть, что из ответных писем Иваска за эти годы сохранились лишь небольшие фрагменты. Но творчество Иваска последующих лет дает основание предполагать, что он был человеком религиозным. В одном из поздних своих писем к Чиннову Иваск, говоря о своей вере, ссылался на известное высказывание: “Если Иисус Христос говорил, что Бог существует, этого достаточно, чтобы и мне поверить в его существование”. В 80-е годы Иваск так писал о себе: “Перенимая английскую терминологию — считаю себя в поэзии метафизиком. О Христе нигде в стихах не упоминаю. Христос — высшая святыня. Христос — живая история…”15
В 80-е годы Чиннов писал о себе так:
Мне говорят, что я агностик
(Я этим прозвищем не горд),
И мне показывает хвостик
Худой зелено-черный черт.
Ах, к черту черта! Я три года
Готовлюсь к райскому лучу.
Зачем, о Господи, свобода?
Блаженства светлого хочу!
(Из книги “Автограф”. США, 1984)
С годами Чиннов все чаще пишет гротески. Серьезность и юношеская ранимость, которые видны в ранних письмах, скрылись за маской шутника, ироничного, остроумного, охотно подсмеивающегося в том числе и над собой.
После 1935 года, которым заканчивается публикуемая переписка, Чиннова и Иваска продолжала связывать настоящая мужская дружба, хотя они никогда не жили в одном городе.
Ю. П. Иваск после войны оказался в лагере для перемещенных лиц в Гамбурге. В 1949 году с женой Тамарой (их познакомил Чиннов, в письмах это Тамара Шмелинг) переехал в США. Защитил докторскую в Гарвардском университете. Потом в разных университетах США преподавал русскую литературу. Был с 1955 по 1958 год редактором вышеупомянутого журнала “Опыты”. В эмиграции вышло шесть сборников его стихов, поэма. Он составил антологию эмигрантской поэзии, подготовил издание книг В. Розанова, Г. Федотова, написал биографическую книгу о К. Леонтьеве. Автор многих литературоведческих статей. Похоронен в Амхерсте (США), где и жил последние годы.
И. В. Чиннова в 1944 году немцы угнали в Германию, в трудовой лагерь, откуда в 1945 году он был освобожден американскими войсками и оказался в Париже. Жилось там нелегко — из-за невозможности найти работу, — но очень интересно. Перезнакомился с цветом русской эмиграции, где его высоко оценили как поэта. В 1953 году Чиннов принял предложение своего старшего друга В. Вейдле стать редактором отдела новостей на только что созданном радио “Свобода” и переехал в Мюнхен. А в 1962 году уехал из Европы в США, где преподавал в разных университетах русскую литературу и получил звание заслуженного профессора. В эмиграции вышло восемь книг стихов Игоря Чиннова. На его поэзию было более пятидесяти печатных откликов. Многие считали, что после смерти Георгия Иванова именно он унаследовал “кресло первого поэта эмиграции”.
Я познакомилась с Игорем Владимировичем, когда ему было уже за восемьдесят. После событий 1991-го он осенью впервые приехал в Россию в составе делегации членов редколлегии “Нового журнала”, основанного эмигрантами первой волны, и выступал со своими стихами в ЦДЛ, в Доме журналистов, в Фонде культуры. Меня поразил его огромный интерес к русскому искусству — живописи, архитектуре и, конечно, литературе. И. В. считал, что в “современной русской поэзии” (он не называл ее “советской”) много талантливых поэтов. Он говорил об этом с гордостью. “И невозможное — возможно”, — написал он в статье о своей поездке. Тогда же он распорядился, чтобы после смерти весь его архив передали России (ИМЛИ) и чтобы прах его лежал в русской земле, на Ваганьковском кладбище, вопреки его же собственному стихотворению:
Мы давно отдыхаем
На чужих берегах.
Здесь, над пальмовым раем,
Мой развеется прах.
Нет, какое там горе?
(Ельник, холмик, снега?)
Увезут в крематорий,
Да и вся недолга.
Ни тоски, ни обиды.
Не вернемся домой.
Падай с неба Флориды,
Пепел серенький мой!
Нет, какие могилы?
(Галка, осень, дожди...)
На Ваганьковском, милый,
Не позволят, не жди.
.............................
Мог ли он, “последний парижский поэт”, как он в старости себя называл, надеяться, что доживет до возрождения России?! Ведь из его поколения русских парижан не дожил почти никто. Умер и Иваск. Чиннов, переживший друга на десять лет, посвятил ему стихотворение “В Печорах, где природа не нарядна…”. Вот последние строки:
Пускай сиянье питерского солнца
Сойдет в раю на русского эстонца.
Пускай в раю сияет незакатно
Ему любимый храм Николы Ратна16.
Архив И. В. Чиннова находится в Отделе рукописей Института мировой литературы РАН, где создан Кабинет архивных фондов эмигрантской литературы им. И. В. Чиннова.
Письма публикуются по источнику: ОР ИМЛИ РАН, ф. 614, оп. 2.2, ед. хр. 1; пунктуация автора по возможности сохранена. Письма писались по старой орфографии. Ю. П. Иваск, приводя в порядок в конце жизни свой архив, отксерокопировал их и переслал Чиннову для его архива. В большем объеме письма И. В. Чиннова будут напечатаны в готовящейся к изданию книге “Находки и приобретения ОР ИМЛИ РАН. Из архивов русских эмигрантов. Материалы. Описи фондов”.
27.09.1934. Рига
Простите, будьте добры, что я пишу без обращения. Я не знаю, к сожалению, Вашего имени и отчества. Петр Моисеевич1 сказал мне о Вашем письме, и я решил прямо Вам написать. Я помню в “Числах” Ваши стихи2, мне очень понравились сразу строки: “Утро воскресенья, как ты бедно, воскресенье”3 — это очень хорошо. Мои стихи4 в том же номере особенно скверные, я их написал, впрочем, лет пять тому назад. Они мне казались тогда проще, чем мои теперешние, и поэтому лучшими. Но оказалось, что они всего лишь неумелы.
Я буду очень рад, если Вы мне напишете, мне рассказывал много хорошего о Вас и Ваших друзьях Ник. Ник. Белоцветов5. Теперь мы связаны еще и “Числами”. Мой адрес: Latvija, Riga, Exsporta iela, #4. dz 9.
Заранее преданный Вам Игорь Чиннов.
PS: Мое отчество — Владимирович.
1 Петр Моисеевич — Пильский П. М. (1876 — 1942), журналист, сотрудник рижской газеты “Сегодня” (1919 — 1940). До того он несколько лет жил и работал, как и Иваск, в Таллине (Ревеле).
2 В журнале “Числа” (Париж, 1934, № 10) были стихи Иваска “Утро воскресенья…” и “Не моргая в пространство глядит…”.
3Начало стихотворения: “Утро воскресенья, / Как ты бедно, воскресенье. / Вы скажите, кто воскрес”.
4В журнале напечатаны стихи Чиннова “Так бывает — зарево Кремля…”, “Нарциссы, и голубоватый день, и труп…”. Чиннов не включил их ни в одну из своих книг.
5Белоцветов Н. Н. (1892 — 1950) — поэт, литературный критик, переводчик. В Риге его отец вместе с тремя дядями Чиннова были директорами страхового общества “Саламандра”. Одна из трех его сестер, Елена Андрусова, писала, что в Риге Н. Н. Белоцветов “приобрел таких друзей, как Иваск с женой, супруги Пильские и Игорь Чиннов, которого брат поощрял в его юношеских начинаниях поэта” (“Новое русское слово”, 1975, май). Н. Н. Белоцветов — автор трех книг стихов: “Дикий мед” (Берлин, 1930), “Шелест” (Рига, 1936), третья — “Жатва” — вышла посмертно в 1953 г. в Париже, подготовленная Чинновым по просьбе вдовы поэта.
