Лена Филиппова - Унесенные Интернетом
Я решила: надо во что бы то ни стало терпимее относиться к людям, даже если они кажутся тебе странными. Однако моя решительность рассеялась, когда мы возвращались с пляжа в отель. По пути в номер мы увидели почти голого мужика, который прятался за колонну.
– Фу! Наглость какая – в трусах по отелю бегать! Что за воспитание! – возмутилась я.
Тут же мимо нас прошествовал другой мужик – на этот раз хотя бы завернутый в полотенце.
– Прогресс, – заметила Ольчик.
– Не говори. А тот так до сих пор за колонной и стоит. Пойдем отсюда быстрее. Не будем его смущать, – отозвалась я.
За ужином нашествие странных людей продолжилось. Мало того что мы встретили утренних товарищей с одеялом, так наш столик еще и оказался рядом со столиком другой интересной парочки – бабки и деда. Бабка, видно, потеряла счет годам (а ей было минимум шестьдесят пять): на ней был топик с голым животом, обтягивающая юбка в цветочек и ярчайший макияж. Эдакий имидж воинствующей ведьмы. Дед же являл собой полную противоположность жене – типичный божий одуванчик в очках и с аккуратной седой бородой. Несладко ему, наверное, с такой деловой женой...
Еще за ужином мы с Ольчиком заметили, что в отеле очень много мам с дочками. Мамы с дочками вообще особая категория отдыхающих. Если дочке уже хорошо за двадцать, мама старается завести как можно больше знакомств – надо же ребенка замуж выдать. Если дочке меньше двадцати, мама таскает ее на все мыслимые и немыслимые экскурсии – надо же крошку образовывать. В любом случае дочке не позавидуешь.
Не успели мы с Ольчиком приземлиться со своими тарелками за столик, как нашим взорам представилась чудная картина: бабка уже заглотила весь ужин и проорала деду, чтобы он дожевывал быстрее и что ждать его она не собирается. Сказано – сделано. Через секунду и след ее простыл. Дедок остался за столом в гордом одиночестве.
– А ты говоришь, мы с тобой странные, – прошептала Ольчик.
– Я уже ничего не говорю. Слов не осталось. Может, лучше про мужиков поговорим? – с надеждой спросила я. – Ну пожалуйста.
– А что, больше уж и поговорить не о чем? – насупилась Ольчик. – Вот я сейчас «Мысли» Шопенгауэра читаю, столько идей интересных.
– Я это уже прочитала, – кисло произнесла я. – Ох и достается от него нам, женщинам! Ты просто еще до того места не добралась. Поэтому, чтобы ему отомстить, предлагаю посплетничать про парней. Ты все-таки думаешь, я неправильно поступила?
Тут уже Ольчик не могла уйти от ответа.
– Так как ты никакими обязательствами с Эдиком не связана, ты свободна и можешь встречаться с кем хочешь и делать что хочешь. Я так считаю. Другое дело, что ты Саше морочишь голову, а это плохо.
– Что вы с Линкой так за Сашу переживаете?
– Да просто он человек хороший. А ты себе забила голову всякой ерундой. Даже слушать тебя не хочется, честное слово! – в сердцах воскликнула Ольчик. – Такое ощущение, что тебе лет пятнадцать.
– И это мне говоришь ты? – искренне удивилась я. – Да это ты всю жизнь витала в облаках! Тебе просто повезло, что ты Андреаса встретила.
– Тебе тоже повезло, только ты слепа и этого не видишь. И если ты считаешь, что я слишком наивна и что я не заслуживаю счастья, то я даже не знаю, что и сказать. Пойду-ка я лучше наверх. – Она бросила на стол салфетку и ушла.
Вот те на! Как же это я забыла, что Ольчик у нас очень обидчивая. Как бы там ни было, я, как и дедок, осталась за столом одна. Я прекрасно знала, что через пару часов, а в крайнем случае к завтрашнему утру она сдуется, если сейчас к ней не приставать. Поэтому я решила одна прогуляться вдоль берега и полюбоваться морем.
Море никогда не может надоесть. В нем тысячи разных цветов и оттенков, которые человеческий глаз даже не способен различить. Оно меняется с каждой секундой. Утром оно лазорево-голубое, ласковое, обволакивает тебя шелковыми волнами... А вода такая кристально чистая, что, куда бы ты ни заплыла, повсюду видны стайки снующих туда-сюда маленьких серебристых рыбок.
Днем же, когда море золотится в лучах яркого полуденного солнца, у берега колеблется зеленоватая бирюза. Такого цвета я не видела нигде, разве что в фильме «Голубая лагуна». Смотришь дальше, а там островки воды глубокого, насыщенного цвета перемежаются с небесно-голубым. Один миг – и все меняется местами.
Море живет своей жизнью, оно дышит, играет, радуется, сердится, а иногда плачет. Когда небо пронизывают слепящие лучи дневного солнца, море, как и мы, люди, благодарно ловит их и посылает солнцу в ответ мириады маленьких искорок... Вряд ли это можно описать словами, поэтому я решила, что надо как можно больше фотографировать. Я ведь не Айвазовский и не умею рисовать, но мне хотелось увезти с собой хотя бы кусочек золотисто-бирюзового моря и немного летнего тепла...
Так я шла вдоль берега, восхищаясь бесконечным морем и размышляя о своих любовных приключениях. Какой будет наша с Эдом встреча? Испытаю я разочарование или, наоборот, буду приятно удивлена? А как же Саша? Я не хочу, чтобы он встречался с супер-Надечкой! Нет, я смогу все решить, когда увижусь с Эдом. Я сразу пойму, ошиблась я или нет и можем ли мы быть вместе...
Мои размышления прервало пиликанье мобильника. «Ну как тебе Хорватия? – интересовался Эд. – Как море, солнце? Не могу дождаться, когда мы наконец встретимся».
Когда я вернулась в номер, Ольчик уже спала. Очень хорошо, подумала я. Завтра она проснется, и все обиды будут забыты.
Следующим утром мы, как всегда, отправились на пляж. Ольчик всю дорогу демонстративно молчала, но я видела, что она уже не дуется и молчит только для того, чтобы я первая заговорила.
Однако когда мы дошли до пункта назначения, она не смогла скрыть удивления, когда ее взору открылось нечто странное.
– Смотри! Все раздевалки плавают в воде!
– Не иначе как жуткая немецкая собака поработала, – предположила я.
Ольчик мою шутку не оценила.
– Нет, это явно вандалы поработали. А как же я буду переодеваться?
Тут я заметила, что, видимо, озабоченная той же проблемой, на нас надвигается та же самая дама в шляпе, которая день назад общалась с товарищами с одеялом. Этих нигде видно не было, поэтому, наверное, мадам решила перекинуться парой слов с нами.
– Доброе утро, девочки! – сказала она. – Как вам отдыхается? Вы откуда?
Надо же, как безошибочно русские люди определяют друг друга на пляже!
– Мы из Москвы, – весело ответила Ольчик. – Посмотрите, какой ужас творится! Все раздевалки в воде.
– А я из Петербурга, – гордо заявила бабуля.
Ага, вот оно! Вечное соперничество между Москвой и Питером. Я лично никогда не понимала, зачем это все: а у нас это лучше, а у нас – то. Какая разница – страна-то все равно одна. Во всяком случае, Петербург я всегда считала городом очень красивым, но жить бы там не хотела. Слишком я привыкла к московской суете...
– Знаете, здесь столько людей некультурных, – заметила дама в шляпе. – Особенно немцев! Мусорят везде и кричат очень громко!
Услышав про «некультурных немцев», Ольчик нахмурилась.
– Не только немцы невоспитанные, – попыталась реабилитировать она своих любимых фрицев, – но и наши соотечественники тоже, между прочим. Вообще, по-моему, это не зависит от национальности. Везде есть культурные и некультурные люди.
– Это точно, – подтвердила я, вспомнив о том, как когда-то ездила в Германию. – Когда я была в Германии, у меня о них сложилось совсем другое впечатление.
– Здесь вы, конечно, правы, – согласилась наша собеседница. – Все зависит от воспитания. А как вас зовут? Я Дарья.
Мы с Ольчиком тоже представились.
– Вот знаете, девочки, я тут, на пляже, за всеми наблюдаю, – сообщила она, заговорщически прищурив глаза.
Ничего себе, подумала я, значит, не только я занимаюсь такими непристойными вещами.
– Ведь по человеку сразу видно, какие у него грехи, – продолжала она. – Вот, например, мужчина. Несет толстый живот на тараканьих ножках. Его грех – чревоугодие.
Я искоса взглянула на Ольчика. Ее так и распирало от смеха. Слава Богу, Дарья в это время смотрела в другую сторону. Когда она вновь повернулась к нам, я понимающе закивала.
В общем, Дарья оказалась истинно монологической личностью и к тому же тонким знатоком человеческой натуры. Нам с Ольчиком она практическим открыла глаза на мир. «Прелюбодея, – говорила она, – можно отличить так: он уже старый и толстый, а все равно хорохорится и пытается обратить на себя внимание всех особ женского пола в радиусе пяти метров. А потом прелюбодей совершает с тем, кто попал в его сети, грех блуда...»
Вероятно, наши скромные купальники навели ее на мысль о том, что мы девушки высоконравственные, а потому поймем ее лучше других.
Далее она перешла к лекции о блудницах. За примером далеко ходить не потребовалось. Прямо на пляже она показала нам девушку, которая сбилась с пути истинного. Взглянув на нее, даже я удивилась. На ней был жутчайший купальник с сердечками на белом фоне, босоножки на огромном каблуке (в таких удобнее всего перемещаться по гальке, которая выкатывается из-под ног). Ее убитые перекисью белые волосы были заплетены в две крысиные косички, лицо украшал боевой раскрас, включающий тушь и ярчайшую помаду. Довершали этот чудный ансамбль огромные красные пластмассовые бусы – под цвет сердечек на купальнике. Такого я давно не видела... Хотя я, наверное, просто не хожу туда, где принята подобная форма одежды... Короче, возразить Дарье просто язык не поворачивался, и поэтому мы с Ольчиком терпеливо слушали дальше. Такие блудницы, утверждала она, свои грехи уже никогда не замолят. Потом она заключила, что мы с Ольчиком девочки очень хорошие (знала бы она про мои кувыркания с Сашей), и дала нам очень важный совет. «Не ложись!» Так звучала ее главная заповедь. «Не ложись ни с кем, если это не твой муж».
