Евгений Свинаренко - Учитель-психопат

— Пусть вручает, — махнул рукой Смирнов. — Вы ведь не маленькая, Надежда Ивановна. Драку еще здесь устройте.

Сафронова отпустила стопку. Готов незаметно для окружающих показал ей средний палец, потерев им глаз:

— Так-то лучше.

Завуч обиженно отвернулась.

— Козлов, выходи получать, — низким голосом сказал Готов. Выпускник подошел. Учитель пожал ему руку. — В добрый путь, Козлов. Постарайся в будущем не соответствовать своей фамилии. Плетнева! Ух-ты, красавица, обалдеть. Бери аттестат. И не дай Бог, увижу тебя в каком-нибудь элитном московском борделе.

Присутствующие засмеялись. Готов, стараясь удержать в руках аттестаты и микрофон, аплодировал сам себе.

— Спасибо, большое спасибо. Василько! Забирай свои троечные корочки и заканчивай с подглядыванием в женские раздевалки. До добра не доведет. Туртыгин! Ну что, блондин? Купи черную краску для волос. Рыжий цвет тебе не к лицу. Варанкина! Поменьше кушай мучного. Объяснять почему, я думаю, никому не стоит? Пащенко! Мой бессовестный друг Пащенко. А ведь он один из тех, кто бухал осенью на турслете.

Лицо учителя стало бледным. Аттестаты выпали из рук. Готов опустился на одно колено, держась за левую сторону груди, и через силу захрипел в микрофон:

— Сердце… сердце… больно… там… там таблетки… класс…

Зажмурившись, он вскрикнул и повалился на пол. Все бросились к историку. Воздух в зале колебался от бесчисленного множества советов:

— Расстегните ему ворот…

— Проверьте пульс…

— Кто умеет делать искусственное дыхание?..

— …не прямой массаж сердца…

— Это приступ, возможно, инфаркт…

— Звоните в ско-о-рую.

Как по команде несколько человек достали сотовые телефоны. Обступившие Готова люди топтали неврученные аттестаты, Сафронова на четвереньках ползала между ног, пытаясь собрать:

— Можно поаккуратнее? Неужели не видите, куда ступаете?

Директор залпом выпил стакан с водой и высморкался в носовой платок.

«Скорая помощь» приехала быстро. Два молодых человека в зеленых халатах погрузили Готова на носилки, отнесли в старый РАФик, включили мигалки и умчались прочь.

Лежа в карете «скорой помощи», Готов услышал разговор двух медиков:

— Что с ним? — спросил один.

— Откуда я знаю? — ответили ему. — Сказали: за сердце схватился. Приступ, наверно.

— Ты же врач.

— Не врач, а фельдшер. И вообще, я только второй день по специальности работаю. Чего пристал?

— Теория без практики суха, практика без теории мертва. Да не бойся ты, чай, недалеко ехать. Сдадим, пусть там сами разбираются. Пульс есть, зрачки реагируют — живой значит.

РАФик остановился. Двери открылись. Готов вскочил с носилок и, растолкав ошарашенных санитаров, выскочил из машины.

Учитель, не останавливаясь, пробежал до своего дома три квартала. У подъезда он сел на лавочку отдышаться.

— От кого бежишь-то, — спросили бабушки, сидевшие тут же.

— От ментов, бабули, от ментов, — сбивчиво ответил Готов.

— Натворил чего?

— Да, нет, так, по мелочи. Мужика зарезал.

Бабушки переглянулись и заохали:

— Ой, да ты что, милой? Разве можно так? Поймают ведь… иди в милицию… иди, милой.

Слезы потекли из глаз учителя. Готов встал и закричал рыдая:

— А чё он первый начал. Я ему сказал: не трогай, а он все равно потрогал, а потом обзываться начал. Если такой умный, пусть сам бы и шел тогда. И не фиг было меня стукать. Я не люблю, когда стукаются. Не умеешь, не пей. Я когда пью… я никого не учу жить. Мне плевать на его стаж. Нечего мне в рожу трудовой книжкой тыкать, а то я так тыкну, что проткнешься и больше не зашьешься. Поня-а-а-а-л!

Не на шутку испугавшиеся бабушки молчали. Готов вытер рукавом слезы и побрел домой.

Приняв душ, он сделал себе кофе и улегся с чашкой перед телевизором, по первому каналу показывали диснеевские мультики.

Вечером приходил участковый с еще одним милиционером в штатском. Они расспрашивали про какое-то убийство. Готов и забыл о сегодняшнем разговоре с пожилыми соседками, а когда вспомнил, отвечал кратко: «да», «нет», «не знаю», «впервые слышу», «бред какой-то».

Выпускной бал

Почти для каждого человека (кто учился в школе), выпускной бал — одно из самых памятных и светлых событий в жизни. Но есть люди, для которых выпускной бал стал ежегодной головной болью. Как вы догадались, эти люди — учителя.

В этом году выпускной бал проходил на следующий день после вручения аттестатов, в том же спортзале. На нем веселились все девятые классы и 11 «А» (ученики из 11 «Б», нарушая школьные традиции, сняли на вечер небольшой ресторанчик).

Мужчины-педагоги, включая Готова, были назначены ответственными за безопасное проведение праздника. В их задачу входило следить за моральным обликом школьников, не пускать посторонних, пресекать попытки молодых людей выяснять отношения посредством нанесения друг другу телесных повреждений. Под слежкой за моральным обликом подразумевалось выявить и не допустить распития спиртных напитков девятиклассниками. Одиннадцатому «А» пить разрешалось, но в меру и в классе.

Преподаватели распределили дежурство по зонам. Смирнов и Щукин встали возле сцены, Борщ у шведской стенки, Носенко у входа в школу, Лукиных у входа в зал и т. д. Готов взял патрулирование коридоров школы и туалетов. Как он сказал коллегам: «Я не разделяю вашего праздничного настроения и хочу быть подальше от этого балагана».

Бал начался в восемь часов вечера. Как и всегда, мероприятие открыл директор с напутственной речью. Смирнова сменили ведущие праздничной программы. Школьная рок-группа сыграла шесть песен. За ней на сцену вышли два старшеклассника в джинсах на несколько размеров больше и повернутых набок бейсболках, они читали рэп собственного сочинения. А также были конкурсы, призы и дискотека.

Подвыпивший 11-й «А» с самого начала во всю танцевал. Когда стемнело, к ним подтянулись девятиклассники.

Готов одиноко бродил по темным коридорам, напевая себе под нос. В младшем блоке музыку из спортзала было еле слышно. Поднявшись на третий этаж, он заметил, как в лунном свете промелькнула фигура, и прижался к стене. Немного постояв неподвижно, Готов услышал шепот в конце коридора:

— Кто там был?

— Не знаю…

— Препод?

— Говорю же, не знаю.

— Гонишь, поди? Нет там никого.

— Может, и нет…

Готов неслышно стал красться в сторону голосов.

— Т-а-а-а-ак. Попались? — гаркнул он. — Какой класс?

— Девятый «В», — ответили из темноты.

— Ну-ка выходите сюда, на свет. Посмотрим, поглядим.

К окну вышли четыре подростка.

— Чем занимаемся? — спросил Готов.

— Просто… стоим, разговариваем… — ответил один из них.

— Просто даже овечка Долли не родилась. И что за разговор такой: «кто там?», «учитель?», «гонишь, поди?», «нет там никого». У меня ух алмаз. Как дельфин, все слышу. А что в пакете?

— Ничего… просто…

Готов отобрал пакет и поставил на подоконник:

— Тяжелый… Ого… Две бутылки водки! Три полторашки пива, лимонад, буханка хлеба, колбаса, шесть пластиковых стаканчиков… Вы понимаете, во что вы вляпались?! Думали, в младший блок никто не заглянет? Ошиблись! Фамилии, быстро.

— Бондарь.

— Королев.

— Соломенников.

— Зуйков.

— Пошли к директору, — вздохнул Готов. — Складывается впечатление, что для кого-то выпускной бал закончен.

— Рудольф Вениаминович, — взмолился Соломенников, — а чё мы сделали? Мы же даже ничего не выпили.

— Ты думаешь, мне легко вас закладывать? — оправдывался Готов. — Я по натуре своей не стукач. Но и меня можно понять. У вас отдых, у нас работа. А что поделаешь, если работа такая. Не знаю, не знаю… С одной стороны, хочется, с другой, вроде бы, даже как-то и колется… Э-э-э-эх, была не была, наливай. Никому не скажу.

Обрадованные школьники быстро разложили на подоконнике спиртное и закуску. Зуйков разлил в пять стаканов водку, в шестой лимонад.

— Ну-у-у-у, вздрогнем, — Готов выпил водку и запил лимонадом. — М-м-м, какой богатый букет.

Школьники последовали примеру преподавателя. Соломенников поперхнулся:

— Крепкая, зараза. Не в то горло пошла.

Готов похлопал его по спине:

— Ты, юноша, в два горла не жри. Водки мало.

Ребята рассмеялись, а Готов добавил:

— Существует такое изречение «истина в вине», но оно неверное. Истина во мне. Наливай.

— Давайте выпьем и на дискотеку сходим, — предложил Бондарь.

— На дискотеку мы всегда успеем, — отмахнулся Готов, — пей давай.

Распитая бутылка водки на самочувствие Готова не повлияла никак, лишь слегка поднялось настроение. Однако у его пятнадцатилетних товарищей языки заплетались не по-детски. К Готову они уже обращались на «ты» и, пошатываясь, смеялись: