Владимир Соловьев - Апокалипсис от Владимира
Кольца на наших пальцах зазвенели, являя миру пронзительную мелодию, раздирающую душу грешников, как листок ветхой бумаги, и испустили лучи света. Соединившиеся блистающие полоски очертили грани огромного квадрата. Расширяясь, свет от колец превратился в занавес холодного огня, который гигантской ширмой закрыл собой весь Эчмиадзин. Подчиняясь моей воле, воздух внутри светящегося куба стал меняться. Кислород покидал его, устремляясь вверх, напоминая водопад, нарушающий закон притяжения Земли. Этому явлению не было физического объяснения, и вид уходящей субстанции жизни добавлял страданий задыхающимся мятежникам.
Через четверть часа все было кончено. Несколько безгрешных умников запаслись кислородными баллонами, но если властители мира приказали кислороду покинуть эту территорию, то даже в баллонах остается одно ничто.
Мы медленно спустились на землю, сохраняя световой контакт между кольцами. Попадавшие под луч трупы вспыхивали и превращались в горстки пепла. Тел было много. С происхождением их хозяев я не ошибся — копты, эфиопы, сирийцы, армяне. Только мужчины, человек пятьсот, не меньше. Хорошо подготовленные. Как им казалось.
От лучей наших колец исчезали только трупы, через каменную кладку свет проникал легко и вреда ей не причинял. Надо все-таки проявить уважение к великой армянской церкви, как-никак с годами эта страна официально признала христианство. Да и по некоторым этическим соображениям Эчмиадзин разрушать не надо. В переводе это название означает «Место сошествия Единородного». Армянский народ считает, что здесь произошло второе явление Иисуса Христа после Его Воскресения.
И потом, я в Армению ломанулся Даниилу за подарочком, а не христианские святыни разрушать!
Мои пацаны подошли ко входу в Храм и ждали меня. Мы по-прежнему были в боевом обличье, ведь копье все еще не было найдено. Хотя сражение длилось довольно долго — минут тридцать, за все это время ребята не проронили ни слова. Первым голос прорезался у Никиты:
— Да уж, повеселились от души! Только вот стариков-разбойников я что-то не заметил.
— А их здесь нет, — ответил я. — И копья нет. Это была ловушка — глупая, детская обманка.
Пустышка.
— Может, тогда и в храм не пойдем? — спросил Илья.
— Ну уж нет, — воспротивился я, — мстить так мстить! Чтобы впредь неповадно было такое замышлять. — Да разве кто-нибудь уцелел? — удивился Никита.
— Конечно, место ведь святое, а значит, само по себе творит чудеса. Так что там заговорщики — сидят, молятся и нас поджидают. А мы уже здесь!
Тяжелые ворота церкви были закрыты и, очевидно, забаррикадированы, что не могло нас остановить.
— Илья, давай! — Я повелительно махнул рукой.
— Почему я?
— Не кокетничай!
Илюха просиял и с несвойственным еврею ухарством подбежал к дверям. Положив на них ладони, он постоял, словно к чему-то прислушиваясь. На наших глазах его ладони погрузились в твердый материал ворот. Перехватив преграду поудобнее, Илья резким движением вырвал ее с корнем и бросил назад через голову. Тяжеленные ворота со всеми своими петлями, засовами и монахами, держащими их с той стороны, взлетели в воздух и смачно рухнули оземь, поднимая столбы желтой пыли.
Оставшиеся в живых монахи вскочили на ноги и бросились на Илью. Он даже не вглянул в их сторону. Обернувшись вокруг своей оси, Илья поднял левую руку вверх, в сторону нападающих, и потянул их на себя. Те послушно ускорили бег, будто собирались таранить ненавистного супостата. Вот только надо было монахам следить за обеими руками. Вытащив святых бойцов на себя, Илья коротким движением сунул правую ладонь им в противоход. Мятежники дернулись. Их головы будто напоролись на невидимую косу и, противно треща ломающимися шейными позвонками, посыпались на землю. Вмиг побелевшие лица монахов уже стукались о каменное покрытие монастырского двора, а их тушки все еще продолжали свой бег — последний забег мертвецов. Сделав еще пару шагов, бездыханные тела обмякли и упали на землю.
— Так драться можно! Мне их даже трогать не надо было, всего лишь командовать этими… тупыми. Прикольно! — Илья радостно и несколько нервически хихикал.
Парни остались караулить вход, и в храм я вошел один. Сверху с потолка на меня смотрели недовольные лица ангелов, намалеванные без всякого смысла через каждый метр. Какие-то иконы стояли вдоль стен — судя по излишней анатомичности изображения героев, века восемнадцатого. Да, не выдержали армяне, стали к себе иконы в церкви пускать, хотя и не сегодня, а века так с семнадцатого, но все равно обидно. Ну да ладно, за обиду я их, кажется, и так проучил. Мое внимание привлек рисунок, изображенный на опорных столбах перед алтарной частью храма. Друг напротив друга на нем были изображены два персонажа. Один мне был без надобности, а вот второй, на левом столбе, сжимал в руке наконечник Копья. Того самого, за которым мы сюда и приехали. Только вот по виду не похож был этот гражданин на Гая Кассия, Лонгина в крещении. Скорее эти ребята на столбах есть апостолы Фаддей да Варфоломей — основатели армянской церкви.
Я разглядывал коллегу первого призыва, оставившего мне подарочек, который местные хлопцы никак не хотят отдавать, и удивлялся упрямству этих людей. Во всем происходящем прослеживался некий умысел, что-то же еще за этим должно стоять, кроме тупости? Пожалуй, надо задать кое-кому вопросы. Тем более что этот кое-кто как раз крадется сейчас за моей спиной. А в руке у него посох, и он даже занес его над головой, чтобы пронзить меня, как парного поросенка шомполом. Католикос, конечно, парень крепкий, но воин неумелый. Они явно с Енохом в одну спортивную секцию ходили. Скорость, с которой глава Церкви пытался нанизать меня на свой крючок, давала мне возможность сбегать заказать кюфту, съесть ее и не спеша помыть руки. Да что там помыть — сделать маникюр, а потом еще и педикюр, и только затем уже заняться угрозой моему здоровью. Я повернул голову и посмотрел в глаза отчаянному священнослужителю.
— Мужчина, палочка-то у вас не осиновая ли часом?
От неожиданности он вздрогнул, пальцы ослабли, и палка вывалилась из его рук.
— Осиновая, — ответил он.
— Сам придумал или надоумил кто?
— Сам!
— А где копье-то, дедуля?
С дедулей я, конечно, хамил — католикос был ровно на двенадцать лет старше меня, так что мужчина еще хоть куда.
— Не здесь, — сглотнул он.
— Да это я и сам знаю! — скривился я. — Под алтарной частью, поди, только складень, где он хранился, и для лохов какая-нибудь старинная копия артефакта. Так? — Так. — А само копье с двумя ветхозаветными пердунами в Гегардаванке?
Католикос молча кивнул. От него исходил резкий запах страха.
— Гарегин, э-э, какой ты там по очереди?
— Второй.
— Ну, это не важно. Жить-то хочешь?
Ответ был прост, и не верить ему у меня не было оснований:
— Очень!
— Ну так и живи, Ктрич, ставший Гарегином, и правь своими армянами. Только больше вот этих штук не надо! Мы с ребятами сейчас ненадолго отскочим, сам понимаешь куда, а ты тут пока приберись и начинай уже с паствой работать. Парень ты не пропащий, в Московской Патриархии учился — исправишься. Даниила почитай, и все у тебя будет хорошо.
Не веря своим ушам, Гарегин рухнул на колени и попытался поцеловать мою руку. Я не стал противиться и дал ему припасть устами к перстню, который довольно блеснул золотым огоньком.
ГЛАВА 42
Зачем старикам копье, да еще и обоим сразу? Я-то думал, что здесь один только Енох, а Илия где-нибудь в Штатах — отравляет Биллу новую американскую мечту. Но раз уж деды воссоединились, значит, жди беды! Дело серьезное.
Получается, что отнюдь не желание сделать Даниилу подарок отправило меня в экспедицию. В очередной раз убеждаюсь: если мне что-то в голову втемяшилось, то это не случайно — ищи высший смысл! Этак я скоро и в туалет спокойно не схожу, предчувствия больших и малых дел замучают.
Пораскинем мозгами. Деды все это время точно были не вместе, скитаясь в разных странах. Зачем, теперь понятно — результат части их несовместных поездок был мне предъявлен в Эчмиадзине. Считать, что своими безгрешными вояками стариканы планировали ударить по Даниилу, смешно — ни Енох, ни Илия не страдают разжижением мозгов. Следовательно, план был в другом. Моих мальцов этот отряд запросто смог бы задержать, а значит, старики не рассчитывали на то, что в экспедиции окажусь я.
Что, Енох, увидев меня, испугался и решил подстраховаться, перепрятав копье? Как бы не так!
Звучит, может, и логично, но не для тех, кто дедушку хорошо знает. Старик со мной в Красноярске бился очень даже отчаянно, и счет в той забегаловке специально принес сам — показал, где его искать. Всю эту войнушку в Эчмиадзине он наверняка организовал, чтобы развеять мои подозрения, будто бы это запланированная акция по заманиванию меня. А если так, то в Гегардаванке меня ждут сюрпризы. Отсюда вытекает вопрос: мальчишек с собой брать или нет? Как боевое объединение мы показали себя очень даже неплохо, но с серьезными бойцами им, пожалуй, тягаться еще рановато.
