Анна Гавальда - Утешительная партия игры в петанк
– Нуда… Мы как раз хотели тебе сказать… Мы аквариум не нашли…
– Значит, плохо искали… Вы уже десяток рыбок выиграли, и замечу вам, ни одна из них не прожила у вас дольше лета, так вы за ними ухаживаете, и я вам накупила уже кучу сосудин…
– Сосудов, – поправил ее архитектор
– Да, спасибо, bowls. So, разбирайтесь сами.
– Но они все маленькие…
– Значит, соорудите ей что-нибудь сами! Как Гастон! [166]
Закрыла дверь и повернулась к Шарлю со стоном:
– Ох, зря я им это сказала, последствия могут быть непредсказуемыми… Ладно… Завершаю экскурсию показом конюшен, надеюсь, вы будете мне благодарны. Идите за мной.
Направились к другому двору.
– Кейт, можно задать вам последний вопрос?
– Слушаю вас.
– Кто такой Гастон?
– Как? Вы не знаете Гастона Лагаффа? – расстроилась она, – Гастона и его рыбку Бюбюль?
– Ну да, конечно…
– Я-то как раз из-за Гастона всерьез взялась за французский, мне тогда было лет десять. Ох и намучилась же я… Особенно с произношением…
– А вообще-то… Сколько вам лет? Простите за нескромный вопрос… И не волнуйтесь, я подтвердил Ясину, что вам двадцать пять…
– А я думала, тот вопрос был действительно последним, – улыбнулась она.
– Я ошибся. Последнего вопроса не будет никогда. И это не моя вина, дело в вас…
– То есть?
– Наверно, я очень примитивен, но мне все кажется, будто я открываю… Новый Свет… так что ничего не поделаешь, у меня много вопросов…
– Да ладно… Вы никогда не бывали в деревне?
– Дело не в деревне, а в том, что вы из нее сделали…
– Да? И что же такого я, по-вашему, сделала?
– Не знаю… Что-то вроде рая, разве не так?
– Нуда, на дворе ведь лето, солнце, каникулы…
– Нет, просто я вижу забавных, умных и счастливых детей.
Она замерла.
– Вы… Вы правда так думаете? Ее голос стал очень серьезным.
– Я не думаю, я в этом уверен.
Она оперлась на его руку, чтобы вытряхнуть камешек из сапога.
– Спасибо, – прошептала она, и лицо ее исказилось, – я… Так пошли?
Примитивный – мягко сказано, Шарль чувствовал себя полным идиотом, да…
Ведь это из-за него заплакала такая замечательная девушка?
Пройдя несколько шагов, она немножко повеселела:
– Ну да… почти двадцать пять. Не совсем, конечно!… Тридцать шесть, если быть точной…
Как вы, я думаю, и сами догадались, дубовая аллея изначально вела, конечно же, не к этой скромной ферме, а к замку, принадлежавшему двум братьям… Так вот, представьте себе, во времена Террора они сами же его и спалили… Он тогда был только что отстроен, они вложили в него всю свою душу и все свои сбережения… хм, свои… ну в смысле, все сбережения их предков… а когда сюда докатились слухи о виселицах (это легенда, но мне она нравится), они старательно опустошили свой винный погреб, а потом подожгли замок и повесились сами.
Все это мне рассказал один совершенно чокнутый тип, который тут у нас однажды появился, потому что искал… Нет, это долгая история. Я расскажу вам ее в другой раз… Ну, а что касается братьев… Это были старые холостяки, и главным в их жизни была охота… А раз охота, значит, лошади, и значит, все лучшее – лошадям. Судите сами…
Они как раз завернули за угол последнего сарая:
– Смотрите, какое чудо…
– Вы что-то сказали?
– Ничего. Я ругался, потому что не взял с собой блокнот
Для зарисовок.
– Подумаешь… Приедете снова… По утрам здесь еще красивее…
– Вам бы следовало сюда переселиться…
– Летом дети здесь и живут… Тут масса комнатушек для конюхов, сейчас увидите…
Подбоченившись и затаив дыхание, Шарль любовался работой своего далекого коллеги.
Прямоугольное здание, желтая осыпающаяся штукатурка, сквозь нее проступали лишь угловые связки и окаймления проемов из тесаного камня, мансардная крыша, крытая тонкой плоской черепицей, строгое чередование люкарн с волютами и круглых окошек, большая сводчатая дверь, по обеим сторонам которой – длинные поилки…
Эта конюшня, такая простая и изысканная, построенная на краю света исключительно ради забавы двух аристократов, которые даже не удосужились дождаться трибунала, прекрасно передавала дух Восемнадцатого столетия.
– У братьев видно была мания величия…
– Да вроде нет. Опять же, как говорил мне тот чудак, судя по чертежам, замок был не слишком впечатляющим… Просто они бредили лошадьми… А теперь, – она смеялась, – это владения нашего толстяка Рамона… Посмотрите на пол – речная галька…
– Как на мосту…
– Да… чтобы сабо не скользили…
Внутри темно. Все балки и перекладины оккупировали ласточки: их гнезд тут было еще больше, чем везде. В помещении, примерно десять на тридцать метров, располагалось шесть стойл, разделенных перегородками из очень темного дерева, которые крепились к столбам с латунными шарами наверху.
Пегас, Храбрец, Венгерка… Два века истории, три войны и пять республик не смогли их стереть…
Прохлада камней, затканные паутиной многочисленные оленьи рога, свет, прорывающийся в круглые окошки широкими пучками фосфоресцирующей пыли, и эта тишина, нарушаемая лишь эхом их осторожных шагов по мощеному полу… Шарль, всегда панически боявшийся лошадей, чувствовал себя здесь, словно в храме, и не осмеливался пройти дальше центрального нефа.
Кейт выругалась, и он пришел в себя.
– Вы только посмотрите на этот свитер… Вот вам, пожалуйста… Мыши его просто сожрали… Fuck… Идите сюда, Шарль… Я расскажу вам, что я узнала от этого типа из Охраны памятников, который к нам приходил… Это не слишком бросается в глаза, однако на самом деле мы в ультрасовременной конюшне… Каменные кормушки отполированы для удобства лошадиных… грудин? Или груди?
– Груди sounds good, [167] – улыбнулся он.
– В общем, для них, для любимых… и в каждой по нескольку отделений для разных кормов, чтобы следить за рационом, а решетки для сена – по-моему, и в Версале таких нет… Выточены из дуба, сверху украшены резными вазочками…
– Акротертами.
– Вам виднее… Но это еще что… Смотрите. Каждая перекладина свободно вращается… как это он тогда сказал… чтобы «не препятствовать забору корма»… А поскольку в сене всегда полно пыли и мышиного помета, опасного для здоровья лошадей, решетки здесь не наклонные, как в деревенских конюшнях, а почти вертикальные, с узким поддоном снизу – для сбора этой чертовой пыли. А поскольку лошади упирались мордами в глухие стены, между стойлами поставили решетчатые перегородки, чтобы они не скучали и могли общаться друг с другом… Hello dear, did you see the fox today? [168] Красивые решетки, правда? Словно морская волна, замершая у столба. У вас над головой многочисленные проемы, через которые с чердака спускали сено…
Пошла дальше, потянув его за рукав:
– Тут единственный закрытый бокс. Очень большой, обшитый панелями. Сюда помещали беременных кобыл и жеребят… Поднимите-ка голову, видите… Через это слуховое окошко конюх мог сверху наблюдать за родами, не вставая с постели…
Она вытянула руку:
– Наверно вам понравятся и эти три фонаря под потолком… Они мало что освещали, и с ними нелегко было управляться, зато они были куда безопаснее обычных подсвечников на подоконниках и… И… а чего тут смешного?
– Ничего. Я просто в восторге: такая экскурсия для меня одного…
– Пфф, подумаешь… – пожала она плечами, – я так стараюсь, потому что вы архитектор, но если я вам надоела, остановите меня.
– Слушайте, Кейт.
– Что? – обернулась она.
– А вам не кажется, что у вас на редкость скверный, просто несносный характер?
– Да, пожалуй, – в конце концов согласилась она после каскада милых гримасок в духе XVIII столетия. – Ну, идем дальше?
– Следую за вами.
Сложил руки за спиной и попридержал улыбку.
– Вот эта лестница, например… – продолжала она с ученым видом, – разве она не великолепна?
– Великолепна.
Впрочем, ничего особенного в этой лестнице не было. Двухпролетная лестница, поскольку не для лошадок, то сколочена из обычных досок. Которые посерели от времени, истерлись от сапог, но вот пропорции, как и во всем здесь, были выдержаны идеально. Настолько хорошо, что Шарль даже не догадался полюбоваться пропорциями своей симпатичной экскурсоводши, поднимавшейся прямо перед ним – так его занимало соотношение ширины и высоты ступеней.
Правда, эту ширину ступеней плотники называют «проступью», но это еще не повод…
Ну и дураки же они, эти интеллектуалы…
– Вот комнаты… Их тут четыре… Ну то есть, три… Четвертая заперта.
– Что, разваливается?
– Нет, там у нас парочка сов, вернее домовых сычей, ждет свое совиное потомство. Или сычиное? Как, кстати, называются, птенцы домового сыча? Домовые сычата?
