Ирина Потанина - Неразгаданная
— Ох, девушка, вы так хорошо танцуете, — шепчет он мне на ухо, а я смеюсь и отдаюсь этому вечеру без раздумий, без предела, — вам, действительно, место на панели.
Ошарашено молчу, рассуждая, дать ему сейчас по морде или нет.
— Ой, Господи, да вы же неправильно меня поняли. Понимаете, мы — художники-портретисты, и это как бы наша шабашка, левая работа. Посему все мы — художественная панель, мы так называем нашу часть набережной, поймите. А там висел Ваш портрет, я вовсе не хотел Вас обидеть…
И мы громко, неприлично смеемся. А потом всей толпой усаживаемся на камнях, возле самого моря — оно сегодня хмурое и буйное. Думаю, что количество выпитого нами вина опьянило и эту, сплотившую нас, стихию. А Лешка берёт в руки гитару. И все смотрят на него, как на Бога, и мне думается, что может он и вправду Бог… Только когда с гитарой, разумеется.
Ночевали у Ленки, в маленькой такой комнатке… Засыпая, я почувствовала, что счастлива. Эх, если бы не наступало это утро… Лешенька мой, не меньше меня ошалевший от всего происходящего, находился в состоянии блаженного сна. Сережка, наш младший братец, завел роман с какой-то художницей и к нам еще не возвращался. А я смотрела на спящего Лешку и понимала, что денег-то на обратную дорогу и даже на еду, у нас больше нет.
— Займем у Ленки, — сказал мне вчера Лешенька. Можно подумать, что Ленке не нужны ее деньги. Слава Богу, мы взяли с собой чемодан со шмотками, недавно пошитыми одним Лешкиным знакомым, который занимался пошивом на продажу. Если все их продать, то вполне хватит на обратную дорогу. И на бензин, и на еду. Что ж, надо идти. Хватаю подмышку чемодан, выпытываю у какого-то жутко грязного пацаненка где здесь базар и… попадаю как бы за пределы Ялты. Это уже не курортный городок — это кишащий людьми и собаками, пахнущий одним общим потом, ругающийся матом и злобно кричащий на всех мирок.
— Простите, вам не нужны блузочки на продажу? Отдам по себестоимости. — голос мой звучит предательски робко и почти жалобно.
— Девочка, родная, у меня своего дерьма навалом!
Такое повторилось бесконечное количество раз. Я уже сама превратилась в базарную бабу. Злая и грозная подхожу к какой-то бабулечке, предлагающей “платьица и брюченьки, прямо на вас, девушка”
— Послушайте, вы вообще знаете правила торговли?! — Может хоть она объяснит мне, как в этом дурдоме можно хоть что-то продать.
— Сейчас спрошу! — бабушка меняется в лице, быстро запаковывает свой товар и куда-то бежит, игнорируя мой удивленный взгляд.
— Чего это она?
Жующий что-то смуглый парень, лет двадцати семи, тоже наблюдал эту сцену. Он пожимает плечами в ответ на мой вопрос и, лениво растягивая слова, отвечает.
— Ну… У нее, видимо, место не куплено, она испугалась, что ты будешь денег за место требовать… Вдруг ты от хозяев рынка, или из проверяющих…
— Отлично! — развешиваю свои дурацкие блузки на оставленные бабулей тремпелечки, и битый час ожидаю, когда хоть одна сволочь решит взглянуть не на мои, обтянутые короткими шортами ноги, а на товар.
Что ж, надо внедрять новые технологии в методики торговли на базаре.
— Эй, женщина! Да, вы. Подойдите сюда, пожалуйста, мне требуется ваша помощь.
— Нет, нет, — женщина, которой явно очень подойдет одна из моих блузок (даже знаю какая!) рассеянно улыбается, — мне не нужна блузка, я брюки ищу.
— Да не собираюсь я вам ничего продавать! — рапортую бодренько, — Примерьте просто. Я с размером хочу определиться.
— Ну, хорошо. — На ней блузка смотрится куда лучше, чем без нее. Как бы невзначай, подсовываю взятое на секундочку у соседей по месту зеркало и называю цену вещи. Справедливо оценив, что названная мною сумма довольно низка, женщина решает купить. Я готова расцеловать ее! Первая покупательница все-таки. Следующей моей жертвой оказывается молодой человек в темных очках, слишком долго рассматривающий мою физиономию.
— Мы не знакомы?
— Вы вполне могли видеть мой портрет на панели.
Шок.
— Я у художников вишу.
Опять шок.
— Ну, раз так, значит не знакомы, — гордо отворачиваюсь.
— А имя у тебя есть?
— Купи блузку, тогда скажу, — нахальство — второе счастье в жизни.
— Зачем мне блузка?
— Чтобы доставить удовольствие и мне и своей жене одновременно?
— Было бы лучше, если б в одном лице и то и другое.
Мы оба смеемся, понимая, что наше знакомство вот-вот завершится.
— Вы нахал, молодой человек, блузку не купили, а предложение делаете.
— Сама хамка! — подмигивает он.
Я молчу не найдя подходящего ругательства.
— Ладно, покупаю, — и он забирает самый маленький размер, я вижу, как он, лихо перепрыгивая через скамейку, набрасывает только что купленную вещь на плечи маленькой хрупкой девочке и смачно целует ее счастливые щеки. Что ж, торговля пошла.
— Эй, женщина, у вас брюки требуют добавления в виде вот этой блузочки…
— Мамаша, Вашей девочке скоро в школу, в чем ребенок будет ходить? Ведь школьную форму уже отменили!
— Девушка, не проходите мимо, у меня специально для вашей фигурки есть одна блузочка.
Итак, осталось три блузки. В принципе можно уже идти на набережную, но может и их удастся продать.
— Эй, пигалица, иди-ка сюда, — какие-то парни грозного вида манят меня пальцем. Надеюсь, это не проверяющие… И не представители хозяина рынка…
— У меня товар. Никак не могу отойти, мальчики, — стараюсь не смотреть в их сторону. Они подходят сами.
— Слушай, ты не понимаешь, что ли. Тебе голову сейчас сразу отбить, или сама этот цирк прекратишь, а?
— У вас не будет сигареты, — кажется, я знаю, как вести себя с таким контингентом.
— На, кури, — они уже сбились с курса, мысль потеряна и агрессия отступила, — В общем, ты, это, не видишь, что ли. Народ только наши дубленки начинает рассматривать, как ты лезешь, зовешь к себе. Тебе голову сразу отбить или…
Кажется, ребятки снова включились в привычную тему…
— Ох, — делаю грустное лицо, — вы поймите, у меня три блузки осталось… Так вот, я их продам и уйду. Потому как у меня деньги на обратный путь появятся. А если вы мне их сейчас продать не дадите, буду сюда каждый день ходить, пока не продам.
— А ты что, временная?
— Да вот осталась без копейки, надо хоть как-то зарабатывать.
— А где товар взяла?
— Знакомая одна помогла. У меня здесь и накрутки-то почти нет… Вот люди и берут. Я бы так дешево не продавала, если б деньги не нужны были.
Минуты две молча курим, я изображаю расстроенность и грустную иронию.
— Слушай, давай сюда свои блузки, я их у тебя куплю, может, продам уже завтра, а сама вали со своим длинным языком в море купаться, такие как ты, на базаре стоять не должны. Всю малину портишь и до греха доводишь…На вот. — мне протягивают деньги. Бывает же такое?
Довольная и растроганная бегом убираюсь с этого ужасного места, чтоб опять окунуться в кайф курортной жизни. Лешка злой и молчаливый.
— Ты чего?
— Заюшка, — он выпячивает глаза, страшно шевелит зрачками, и мне кажется, что они сейчас вывалятся, — неужели нельзя меня просто предупредить куда ты пошла?!
— Ну, во-первых, я оставила записку, во сколько буду на набережной, — выбираю самый холодный тон. Еще не хватало, чтоб он тут истерики закатывал, при художниках-то! — Во-вторых, я не хотела, чтоб ты пришел и все испортил. Я, между прочим, деньги зарабатывала.
На лице моего мужа явственно отражается испуг, он явно неправильно меня понимает.
— Что ты так смотришь? Я на базаре была, блузки твои продавала. Вот деньги, можем теперь обратно ехать.
Он облегченно вздыхает.
— А я уж думал… От тебя всего можно ожидать. Вот так, ты даже здесь, в этом прекрасно городе думаешь о деньгах…
— А как иначе ты собирался домой возвращаться? Мне на работу послезавтра.
— А я уже раздобыл денег.
Это что-то новенькое…
— Где?
— Как и говорил, занял у Ленка, и ни каких особенных усилий тратить не пришлось. Тебе лишь бы трудности на свою голову поискать, — довольно и гордо заявляет мой любимый муж и сочувственно обнимает меня. Не то, чтоб он мне противен, сейчас… Но для того, чтобы не накричать, не выругаться приходится напрягаться. Бросаю сквозь зубы:
— Немедленно пойди и верни Ленке деньги!
Вырываюсь и бегу к морю, раздеваясь на ходу. Прыгаю в освежающую, ласкающую воду. Все равно темно и никто, кроме Лешки меня не видит. Он идет по моему следу, озадаченно подбирая платье и трусики. Выхожу через пять минут, уворачиваюсь от его тянущихся рук. Одеваюсь. Мы сидим на камнях и курим.
— Ты почему еще здесь?! — моя злость еще не улеглась.
— А что?
— Я тебя попросила пойти и отдать моей Ленке деньги. Я не нищая какая-нибудь, чтоб у друзей занимать.
— Господи! Но ведь если это настоящие друзья, то к ним можно обратиться в трудный момент!
