Ирина Степановская - Круговая подтяжка
Работой Нонна Петровна в принципе была довольна. Народу по ночам в магазин приходило немного, можно было и чай погонять, и вздремнуть предрассветные два часа в подсобке. В жилконторе же, если не случалось аварии, и вообще удавалось поспать часиков шесть. «Вот только бы девку пристроить, а там как-нибудь!» – мечтала Нонна Петровна. Большие надежды она возлагала также на доллары, что были припасены в кожаной сумке в шкафу «Так ли, сяк ли, а скоро должно что-нибудь решиться! Если не на учебу, так замуж. Серега парень хороший, девочку мою не обидит», – думала она, урывками наблюдая за отношениями дочери и Сергея.
Итак, Ника приехала домой в семь и спала до одиннадцати. Потом она проснулась, хотелось пить. «Только через соломинку и не горячее! Есть твердую пишу будет невозможно дня два!» – предупредил ее Владимир Сергеевич, но ей это было не страшно. После того страшного ожога она вообще питалась через капельницу около месяца, и эти два-три дня были для нее пустяком. Она поцедила сквозь зубы воду и снова легла. Звонок, требовательно и тревожно запищавший у двери, заставил ее встрепенуться.
«Сережа, наверное», – подумала Ника и осторожно, медленно, по стеночке подошла к двери.
Это был действительно Сергей. Но что-то в нем за ночь изменилось: лицо осунулось, глаза обеспокоенно рыскали по сторонам.
– Ну, как ты? – спросил он, осторожно поцеловав Нику в щеку поверх повязки и тут же оглянулся, не видит ли кто.
«Неужели беспокоился за меня! – умилилась про себя Ника, но все-таки многое в Сергее ей показалось странным. – Может, всю ночь не спал?»
– Я сейчас! – Она показала жестом, чтобы он проходил. – Говорить не могу, буду писать. – Не сгибая шеи, Ника пыталась отыскать ручку и бумагу.
– Да что писать? Нечего писать! Я сейчас ухожу, – отозвался Сергей и отошел к двери. Она поняла, что не ее операция причина его беспокойства.
«Что случилось? – написала она. – В армию забирают?»
– Хуже, – ответил он. – Поговорил тогда с тобой и как сглазил. Наехали на меня. Требуют бабки отдать за ту разбитую машину, а иначе – пуф! – Он сделал характерный жест, будто стрелял из пистолета.
«Так что же теперь?» – Ника писала второпях, царапая бумагу.
– В армию надо идти. Попрошусь куда подальше в контрактники, там не найдут.
– В армию… – промычала Ника. – А как же я?
– Замуж выходи, – отозвался Сергей. – Мало ли, что теперь со мной будет. Не хочу я зависеть от тебя. Пацаны разное рассказывают. Девчонки на самом деле редко кого дожидаются. Так лучше сразу.
Ника обхватила его руками:
– Миленький мой, дорогой, единственный! Как ты можешь так говорить? Ты, видно, совсем не понимаешь, что я тебя люблю! Люблю!
– Так и я тебя люблю! – отозвался Сергей. По тому, как ходил его острый юношеский кадык, было видно, что он волновался. – Жизнь тебе не хочу портить!
– Как портить! Как портить! – вцепившись в него обеими руками, мычала Ника. Сергей встал, считая, что сказал уже все и пора уходить. Как затравленный зверек он смотрел на дверь, будто за ней его поджидала опасность.
– Не уходи! – мычала Ника, и повязка ее на щеках становилась влажной.
– Тише! Ты что! Тебе нельзя волноваться! – Он пытался снять с себя ее руки.
– Погоди! – Лицо ее озарилось, мгновенно высохли слезы, и она вновь схватила карандаш и лихорадочно стала писать.
«Все из-за денег, проклятых, – появлялись на листочке кривые строки. – Но ведь у меня есть деньги, возьми! Все равно ведь я хотела тебе их отдать! Так отдай их за машину!»
– Как я возьму! Мне ведь нечем будет отдавать. Отец уже точно сказал, что денег у него нет.
«Да он это просто так говорит! – царапала в ответ Ника. – Как поймет, что дело серьезное, он поможет! Отдашь! Да и мне не срочно, я ведь могу подождать. Все равно ведь сейчас они лежат просто так!» – Она стала покрывать поцелуями его лицо и, хоть рот у нее был в повязке и любое давление приносило боль, прижималась к его щекам, носу, подбородку губами. И даже через несколько слоев марли до него доходил ее жар.
– Тогда пошли! Только быстро! – Он потянул ее за руку.
– Куда? – удивилась она. – Деньги-то здесь!
– К юристу. К нотариусу, – пояснил он. – Сделаем все как положено. Я дам тебе расписку, что деньги взял и обязуюсь отдать.
– Да зачем? – запротестовала она. – Я и так тебе верю!
Но он уже тащил из прихожей ее куртку и шарф.
– Мне, вообще-то, надо лежать… – отпихивалась Ника.
– Мы ненадолго! – заверил Сергей.
Ника оделась, достала старую кожаную сумку, вынула все деньги, швырнула пустую сумку обратно на полку, взяла свой паспорт. Они захлопнули дверь и быстро побежали по лестнице. Каждый ее шаг отдавался в лице ужасной болью.
Ближайшая нотариальная контора была закрыта, на двери висел огромный замок, во второй была огромная очередь. В третьей их приняли, велев предварительно подождать. Ждали два часа. Проходившие мимо люди с удивлением оглядывали странную девушку, замотанную до бровей сиреневым шарфом, из-под которого выглядывало что-то белое, наподобие марли, и сидевшего рядом с ней парня, все время озирающегося по сторонам. Наконец они вошли в кабинет. Нотариус был озабочен предстоящим оформлением купли-продажи четырех квартир, поэтому торопился и не стал вникать в суть дела глубже, чем требовалось для формального подписания документов. Секретарь подготовила документ. Деньги пересчитали, и пачка зеленых бумажек из маленькой ручки Ники тут же перешла в Серегин карман. Две бумажки пришлось разменять для уплаты нотариусу. Как ни торопился нотариус, но и у него они просидели не меньше часа. Под конец Нику стало знобить.
«Скорей бы добраться домой!» – думала она. Несмотря на то что она уже больше суток не ела, ей не хотелось есть, только пить. Попить и зарыться под одеяло на своем диване. В глубине души Ника чувствовала угрызения совести. Хоть она и не сомневалась в Сереже, все же насчет денег надо было бы посоветоваться с матерью. Да и решать пришлось быстро. Матери не было, звонить при Сереже было неудобно. Как поступить?
Когда они наконец вышли, Сергей потянул ее в сторону, противоположную дому.
– Ты куда? – промычала она.
– Сейчас зайдем в одно место! – туманно пояснил он.
– Я хочу домой! – У Ники подкашивались ноги.
– Здесь недалеко!
Таинственным местом, куда ее привел Сергей, оказался ювелирный магазин.
– Деньги разменянные остались, – сказал он Нике. – Давай тебе купим кольцо! – И подвел ее к витрине, где заманчивым золотым блеском благородно сияли обручальные кольца.
Сердце у Ники забилось, в голове разлился туман. Молодая продавщица с тайной завистью наблюдала, как неуклюжими пальцами держит молодой человек тонкую дрожащую ручку, на которую примеряет одно за другим кольца. Наконец окончательный выбор был сделан, чек оплачен, пломба тут же разрезана, и тоненький безымянный пальчик на правой руке девушки украсило золотое кольцо.
«Может, он ее перед этим побил? – подумала продавщица. – Иначе зачем она так замоталась в какой-то дурацкий шарф!» Продавщице стало уже не так завидно, она внимательно наблюдала, как парочка выходит из магазина.
А Ника почти не помнила, как на остаток денег Сергей поймал машину, довез ее до дома, чмокнул в лоб у порога, даже не входя больше в квартиру, и куда-то на этой же машине умчался в вечернюю темноту. Ника смогла только снять куртку и рухнула на диван. Очнулась она уже ночью, оттого что все лицо будто кололо иголками. Инстинктивно она потянулась руками к щекам и не поняла, что нащупала. И щеки, и подбородок, и шея были безобразно раздуты, словно наполненный воздухом рыбий плавательный пузырь, а при дотрагивании под кожей раздавалось какое-то страшное потрескивание, будто лопались мелкие пузырьки.
– Мамочка! – хрипло позвала Ника и вспомнила, что мать должна вернуться только утром. Она повалилась спиной на подушку и стала считать часы до материного прихода. Позвонить Азарцеву она не сообразила. То, что он обещал приехать к ним вечером сам, тоже не вспомнила. У нее оставалась единственная надежда – на мать.
Муж пожилой дамы с голубыми волосами явился в клинику Азарцева прямо с утра в сопровождении бойкого молодого человека.
– Адвокат нашего отдела. – Он назвал какое-то неизвестное Азарцеву структурное подразделение в аппарате правительства.
Азарцев, который только что дозвонился в ЦКБ, нашел там лечащего врача голубоволосой дамы, переговорил с ним и узнал, что той ничего не угрожает и что перевязки ей делают на месте, пребывал в миролюбивом настроении.
Он вежливо предложил посетителям сесть и позвал Юлию, которая вошла легкой походкой, сияя улыбкой, со свежеуложенными черными волосами и в модном костюме с разрезом – в нем она как раз была на празднике экзотических птиц, так она называла тот победный для нее и провальный для Тины вечер. Муж дамы и адвокат внимательно смотрели на нее. Она села и закинула ногу за ногу.
