Лариса Райт - Мелодия встреч и разлук
Отсутствие в жизни любви Алина, конечно, замечала, а вот хромоту замечать перестала. Поэтому и не сразу поняла, о чем ее спрашивает провожатая, а сообразив, сумела не обидеться. В конце концов, откуда женщине знать: возможно, Алина устала. Тем более что так оно и есть: сказываются съемки Чимбулака, поиски кладбища, а теперь еще и двадцатиминутный путь до могилы.
— Здесь. Вот она, — служащая останавливается у могилы, — странный памятник.
Алина с интересом разглядывает изваяние. Действительно, каменное хитросплетение круглых молекул больше подошло бы для увековечивания памяти какого-нибудь химика. Но, с другой стороны, что можно изваять на могиле физика-ядерщика: макет атомной бомбы?
— Нормальный памятник, — откликается она не слишком вежливо. Тут же спохватывается, достает пятьсот тенге[26], протягивает женщине: — Спасибо вам.
— И вам, — расплывается та в улыбке. — Ну, я пойду тогда. Или, может, вас подождать, а то заплутаете?
— Нет-нет. Все в порядке. Я справлюсь.
Провожатая удаляется по заснеженной тропинке. Алина с интересом рассматривает фотографию человека, фамилию которого носит.
— Здравствуйте, Щеглов Андрей Романович.
Мужчина на снимке ей кого-то напоминает. Может быть, мать, а может, и саму Алину. Да, наверное. Те же бездонные глаза. Вероятно, это особенность всех Щегловых. Хотя где-то она уже видела и такие же сведенные к переносице брови, и широкие крылья носа. Точно не в зеркале. У Алины брови тоже черные, но ниточка, аккуратная, а носик маленький и острый. А вот рот у них с дедом одинаковый: нижняя губа пухловата, а верхняя потоньше, а в правом углу обе они чуть загибаются вниз в иронической ухмылке. Дед даже сфотографировался с таким выражением лица, да и у Алины полным-полно подобных снимков. Странно, она не помнит фотографий деда в семейных альбомах. Было несколько штук, а потом и они куда-то исчезли. Алина спрашивала бабушку:
— Много будешь знать… — Галина не сердилась, но давала понять, что расспросы эти ей удовольствия не доставляют.
Спрашивала Алина и мать:
— Да убрала их бабушка куда-то. Наверное, в шкафу в коробке.
— Почему?
— Не хочет на него смотреть.
— Почему?
— Много будешь знать…
Теперь Алина уже знает, что даже смерть деда не смогла бабушку окончательно примирить с его предательством, а, может быть, его неожиданный уход из жизни только усилил ее обиду. Он жил, и была жива надежда на его возвращение. Его не стало, и не осталось надежды. А что может быть ужаснее для человека, чем безвозвратная потеря мечты?
Алина кладет на заснеженный цветник букет гвоздик. Больше вроде бы и делать у могилы нечего, но уходить не хочется, будто держит ее что-то, не отпускает. Алина не любитель разгуливать по кладбищам. Они никогда не привлекали ее даже с исторической точки зрения. Она бывала в Лондоне и Париже. С удовольствием бродила по городам и заказывала экскурсии, но никогда не спускалась в склепы собора Святого Павла и Пантеона, не заходила внутрь Вестминстерского аббатства и не заглядывала на Пер-Лашез. Она не считала нужным посетить Ваганьково и скорбно постоять у могил Высоцкого, Есенина или Талькова. Она слушала их песни, читала стихи, а следовательно — помнила. Приходить же на могилы незнакомых людей ей отчего-то казалось кощунственным. Она не считала, что тем самым может проявить свое уважение, восхищение или чувство утраты. Нет, ей почему-то казалось, что визит чужого человека может чем-то обеспокоить усопших. Да, конечно, для нынешних школьников, которым посчастливилось оказаться в Лондоне и попасть в Вестминстерское аббатство, это путешествие по надгробиям, возможно, единственный способ узнать и запомнить фамилии Чосера, Байрона, Шеридана. Надо надеяться, что имена Диккенса, Дарвина и Ньютона им знакомы, но как знать, насколько изменится мир через столетия. Возможно, людей перестанет интересовать, кто и когда открыл то или иное явление. Открыл, и хорошо. Обнаружил, и спасибо. Доказал, и слава богу. Так что в необходимости подобных экскурсий для, как это ни прискорбно, подавляющего большинства населения планеты Алина не сомневалась, но себя старалась от них ограждать. Сегодня, однако, пришла на неизвестную могилу к родному, но совершенно незнакомому человеку. Зачем? Любопытство? Ностальгия? Долг? Скорее последнее. Алина чувствует себя виноватой перед близкими. Немногим из них удалось ей сказать последнее прости. Конечно, она бывала и у бабушки, и у отца, хотя знала, что его, если он знает о ее визитах, они совершенно не волнуют. Но она приходила не для него — для себя. И к деду пришла для себя, а еще для бабушки. Для того, чтобы хотя бы после смерти примирить их обоих.
«Могила у деда хорошая, и заброшенной вовсе не выглядит. Наверное, следит за ней кто-то. Может та, что стала разлучницей?» Алина испуганно оглядывается. «Что это я? Чего мне бояться? Ничего предосудительного я не делаю. Даже если у Андрея Романовича Щеглова есть еще какие-то родственники, я имею не меньше прав стоять у этого камня, чем они».
На кладбище пустынно. Нет ни души. Близится время закрытия. Алина подходит чуть ближе к портрету, повинуясь внезапному порыву, гладит керамическую щеку и чувствует, как подступают слезы. Возможно, здесь похоронен человек, который мог бы ее любить, если бы жизнь сложилась по-другому. Любила же ее бабушка. Значит, и дедушка мог бы.
— Глупости! — обрывает она себя. — Он меня даже не знал!
Алина поправляет гвоздики, бросает прощальный взгляд на фото и спешит уйти. «Дурацкая была идея приходить сюда! Только расстроилась, и больше ничего». Она медленно бредет к выходу, стараясь выкинуть из головы тоскливые мысли. Заставляет себя думать о приятном: о работе, о дочери, даже о Машиной беременности. Как бы ни относилась Алина к сестре, но зла она ей не желает. Маша так давно хотела ребенка, так мечтала о нем, что пусть он у нее наконец появится. Если бы мысли Алины сейчас прочитал один известный нам психолог, он бы обрадовался. Наконец-то она не бросается опережать события и не пытается воплотить в жизнь чужие мечты. Наконец-то ей хватает своих.
Алина так поглощена размышлениями, что не замечает, как выходит за ворота. Она останавливается, раздраженно смотрит на часы. Договариваться о чем-то с местными таксистами — гиблое дело: перепутают, не найдут, опоздают. Сказала же: «Через час», но молодого человека на «копейке», что довез ее сюда, нет и в помине, а говорил же, что никуда не уедет. Ладно, придется искать другую машину.
— Ну, все в порядке? — окликает Алину женщина, что помогла ей найти могилу деда.
— Да. Все нормально, спасибо.
— Я вот тоже домой собралась. А вы далеко живете?
— Я — москвичка.
— А… Так вот почему вы раньше не приходили!
Алина пристально смотрит на женщину:
— А кто приходит?
— Так никто.
— Странно. А могила ухожена, в порядке. Кто же за ней следит?
— Так я ж ведь!
— Вы? — возглас слишком изумленный. Зачем обижать человека? Возможно, это ее работа — следить за могилами. Но смотрительница и не думала обижаться.
— А кто же еще? Алибек, он бы церемониться не стал. Как увидел бы, что никто не приезжает, так только деньги бы получал и пропивал, а работать бы перестал тотчас. А этот покойный-то он кто вам?
— Дед.
— Ага. Ну, повезло вашей матушке, что ко мне обратилась, а не то заросла бы могилка дедули вашего репейником да бурьяном.
— Моя мама? К вам? — Алина ничего не понимает. Насколько она знает, Зина никогда не была в Казахстане, но, возможно, она просто не помнит.
— Да я же говорю: повезло ей. Пришла когда договариваться, меня первую встретила. А Алибек только получал бы переводы и деньги проматывал.
— Какие переводы?
— Которые ваши матушка посылает.
— Откуда? — Алина нервно сглатывает. Переводы оттуда, где Зинаида находится уже восемнадцать лет, прислать невозможно.
— Да я и не знаю. Какая мне разница. Я квитанции не разглядываю. Вам видней, куда вы после похорон-то уехали. — Женщина внимательно разглядывает Алину, потом приоткрывает рот в неожиданной догадке, легонько дотрагивается до Алининой руки: — Али сама не знаешь, кто деньги шлет?
— Не знаю.
— Хочешь, пойдем ко мне, посмотрим квитанции. Здесь недалеко. Может, поймешь чего по адресу.
«Что я пойму? Что кто-то платит за поддержание могилы моего деда в хорошем состоянии? Ну, платит и платит. Пускай платит».
— Пойдемте.
Через пятнадцать минут Алина уже рассматривает несколько почтовых чеков. Какие-то уже пожелтели от времени, другие еще сохранили запах только что вышедших из-под принтера чернил. Они совершенно разные: большие советские бланки и современные подтверждения платежа, свободно умещающиеся в кармашек портмоне. Они абсолютно не похожи друг на друга, но они одинаковы. В тех двух населенных пунктах, названия которых встречаются в почтовых адресах отправлений, у Алины нет и никогда не было ни одной знакомой души.
