Эдмундо Пас Сольдан - Бред Тьюринга
Рамиресу-Грэму даже не нужно внимательно вглядываться, чтобы понять, что Кандинским оказался Баэс. Это конец карьеры Рамиреса-Грэма в Рио-Фугитиво.
И вот теперь ему кажется, что Флавия была права. Финал истории разочаровал. Остается лишь думать, что этой ночью им удалось поймать Кандинского только потому, что он сам этого хотел.
Глава 13
Судья Кардона наблюдает за охранниками коттеджного поселка, сидящими в металлической будке; их силуэты видны через пробитое (возможно, пулями) стекло. Неудивительно: в наше время все крутятся в водовороте насилия и жестокости, подчиняясь воле случая. Как там говорилось в романе, который я читал в студенческие годы: "Я поставил на кон сердце, а выиграл жестокость". Примерно так или что-то в этом роде. Один из охранников читает газету; он поднимает взгляд, и Кардона понимает, что у него косоглазие. Другой смотрит новости по телевизору. Кардона знает весь этот сценарий: они попросят его удостоверение личности и позвонят в дом для подтверждения того, что его ожидают. И миновать их никак нельзя. Лучше повернуться, уйти и сесть на остановке общественного транспорта в нескольких метрах отсюда. Там, на закате, обдуваемый влажным после дождя ветром, он выкурит сигарету и вспомнит свою двоюродную сестру; или, возможно, свой фантасмагорический уход из Огненного дворца. Скамейка на остановке пуста. Кардона садится, поставив кейс на колени, и внезапно его одолевает страшная усталость. Болят швы, гудят ноги. Его раздражают мокрая одежда и этот скрип кожаных туфель. Он трогает пятна на щеках – увеличатся ли они еще? Обычно они не очень заметны, но, когда он нервничает, превращаются в настоящие острова, грозящие перерасти в архипелаги.
Сейчас ему хотелось бы принять УБП, чтобы забыться и дать отдых своему телу. Мирта не могла бы им гордиться. И никто не мог бы, даже он сам. УБП – это то, что дает мне избавление и освобождение, но и является проявлением смертельной распущенности, непоправимой ошибкой, дурной привычкой, в конце концов… Сейчас я делаю все это для того, чтобы вновь спокойно смотреть в зеркало, но уже знаю, что ничто не может спасти меня, в кого бы я ни выстрелил. Ни одно зеркало не стоит этого. Однако если выбирать, делать это или нет, то лучше первое. Я должен где-то укрыться, так лучше всего. Кардоне кажется, что он слышит ток крови в своих артериях. Что напоминает звук, производимый нашей кровью? Неконтролируемый поток воды? Или спокойную реку? Видимо, внешне я кажусь ручейком, в то время как внутри меня захлестывает настоящее бурное наводнение. Нет, дальше так сидеть невозможно; он направляется к кабинке охранников. Косой замечает его приближение и приоткрывает окошко. Другой по-прежнему поглощен телевизором.
– Добрый вечер, чем могу помочь?
– Я ищу Рут Саэнс. У меня была встреча с ней. Я судья Густаво Кардона.
– Позвольте ваше удостоверение.
Судья открывает бумажник и протягивает документы. Охранник смотрит на фотографию, потом пристально вглядывается в лицо Кардоны.
Мне знакомо ваше лицо.
– Мне тоже. Я все еще узнаю его по утрам.
– Я говорю серьезно.
– Я тоже. Несколько лет назад я занимал пост министра юстиции.
– При предыдущем правительстве?
– При нынешнем. Только недолго. Если быть точным, четыре месяца. Вы знаете, как это бывает. Мы приходили и уходили, как карты в колоде.
– Извините, моя память оставляет желать лучшего. Я не видел сеньору со вчерашнего дня. Из-за манифестаций эти дни были такими беспокойными. Но теперь, кажется, все пришли к соглашению.
– Вот и я говорю. Все из-за этого проклятого перекрывания улиц. Когда же это кончится? Можно подумать, они когда-нибудь начнут прислушиваться к народу. А ее супруг?
– Дон Мигель? Его я тоже не видел со вчерашнего дня. Обычно он приходит около семи. Посмотрим, как будет сегодня. Ведь уже как раз семь часов? В любом случае я позвоню. Их дочь должна быть дома. Это правительство – слабое, и в любой момент его свергнут. Вы не слышали последние известия? Было совещание кабинета министров и представителей "Глобалюкса". Кажется, контракт будет расторгнут. – Охранник поднимает телефонную трубку и набирает несколько цифр. Кардона смотрит по сторонам и переминается с ноги на ногу, стараясь скрыть свое нервное напряжение. Он старается сосредоточиться на том, что показывают по телевизору: встреча журналистов с молодежью на главной площади. Какой оценки заслуживает отставка префекта? Имеет ли это отношение к "Глобалюксу"? Как насчет решения корпорации покинуть рынок страны и требования возместить миллионный ущерб? Люди говорят о полном народном триумфе, достигнутом путем создания Коалиции. Иллюзии. Два дня забастовки, десяток смертей. Один шаг вперед. Двадцать назад. Народ ничего не добился и продолжает сидеть без света. Однако теперь совершенно понятно, что Монтенегро потерял доверие, обезумел и может быть свергнут в один миг. Вопрос лишь в том, отважится ли на такой шаг вице-президент. Ведь, кроме него, этого не сделает никто. А разброд тем временем усиливается, и страна катится в пропасть.
– Их дочь говорит, чтобы вы проходили. Родителей нет дома, но вы можете подождать, – говорит охранник и открывает дверь.
Кардона благодарно кивает головой. Останавливается:
– Вы должны проверить мой чемоданчик?
– Не беспокойтесь, не нужно. Вторая аллея, четвертый дом справа.
Судья Кардона шагает по мощенной камнем главной улице поселка. Все дома – как справа, так и слева – абсолютные близнецы, от изображения камина на крыше до цвета стен и изгибов дорожек к гаражам. Отличаются детали: ухоженные или не очень садики да желтоватый или голубоватый свет, который льется из окон второго этажа. Кардона содрогается, представив, что будет, если он ошибется домом. Вторая аллея. Дома №№ 1, 2, 3 4. Он останавливается. Звонит в дверь. Дочь Рут открывает дверь и пропускает его. Она босая, на ней серая майка с желтым рисунком; кем она себя воображает, с такими лохмами? Внебрачной дочерью Боба Марли? Поспешное замечание:
– Добрый вечер. Проходите, проходите. По правде говоря, я не знаю, где мама. Папа позвонил и сказал что придет немного позже. Посидите у него; если хотите чего-нибудь выпить, то в холодильнике есть пиво и лимонад, а я, с вашего разрешения, должна вернуться к себе.
– Вы так торопитесь, – говорит Кардона, скользя взглядом по фигуре девушки, – можно узнать, что же это за срочное дело?
– Извините, но, если даже я расскажу, вы не поверите.
– Но вы можете попытаться.
– Это нечто очень секретное.
– Я клянусь, что никому не расскажу об этом. Могила.
Флавия будто раздумывает. Гордо надувает губы. "Какая молоденькая, – думает Кардона, – совсем не умеет сдерживаться. А ей так хочется рассказать. Какое разочарование, что нужно поддерживать образ". Флавия поворачивается и быстро поднимается по лестнице. Кардона остается один, спрашивая себя, происходил ли их разговор на самом деле. Направляется в кухню, открывает холодильник и наливает себе стакан газировки. Она горчит. Он выпивает этот стакан и наливает еще один. Садится за стол, оглядывает домашнюю утварь: вдоль стены выстроились баночки со специями – чеснок, орегано, тмин, мята; рядом – банка с оливковым маслом; на мозаичном полу пятна от кофе; на столе недопитый стакан со спиртным… Тьюринг, такой спокойный человек, повинный в стольких смертях, завтракает здесь, наливает себе кофе и солит яичницу воскресным утром. Ах, я все еще способен сочувствовать – что ж, сейчас как раз подходящий момент для избавления от этого чувства. Кардона спрашивает себя, кто придет первым. Достает из чемоданчика револьвер, кладет его в правый карман своего плаща. Следит за неторопливым движением стрелки настенных часов.
Меньше чем через полчаса парадная дверь открывается и Мигель Саэнс робко заходит в свой дом. Сидя в кухне, судья Кардона наблюдает за этим человеком, которому неудобно везде, где бы он ни находился. Очки в массивной оправе, мятый плащ, черные кожаные ботинки; сейчас Кардона не в состоянии судить его со всей строгостью, но его удивляет патетический и какой-то поверженный вид Саэнса. Действительно ли этот человек способен, хотя бы косвенно, быть виновным в смерти его двоюродной сестры и многих других? Он ожидал увидеть человека более уверенного в себе, чей талант сразу бросался бы в глаза. Кардона встает из-за стола и опирается о косяк двери, отделяющей кухню от прихожей. Саэнс поднимает глаза и встречается с ним взглядом.
– Кто… Кто вы?
– Судья Густаво Кардона. Добрый вечер, Тьюринг.
– Что вы здесь делаете? Кто вас впустил?
– Ваша дочь.
– С ней все в порядке?!
– Более чем.
– Я вас не знаю. Вы ждете мою жену?
– Я жду вас. И только вас.
– Что-то важное?
– Вы даже не представляете насколько.
