Вера Галактионова - Спящие от печали
– Диво дивное было, – потрясённо говорила Тарасевна этим вечером соседям в бараке и своей внучке. – Так душа зашлась, что не осталась я в ночь, домой с дежурства вернулась… Вот, весть нам пришла… Такую весть передаю…
Далее она уже ничего не уточняла – задумывалась крепко, забыв своё обычное беспокойство. И непомерное стремление к работе оставило Тарасевну почему-то, и потребность ругать зятя Коревку исчезла бесследно, да и шлем её завалился за сундук. Старая учительница в мятой шалёнке либо молчала, склонив голову, – либо вновь говорила о виденном.
И на другой день она рассказывала это: и у дочери в гостях, и в больничной палате, куда увезли старого Жореса, и в милиции, где спрашивали Тарасевну совсем о другом – о погибшей немой, останки которой отыскались в овраге, под глиняным навесом. Одни только внуки старика не слышали про весть; они спешно уехали спешно куда-то в степь, на чёрной своей машине, красной внутри, хотя в милицию их вызывали тоже.
За всеми этими событиями барачные не обнаружили перемен в окне поэта Бухмина. Лишь истопник Василий Амнистиевич, выносивший ведро с золою, остановился, отметив издали, что газета сорвана там и какая-то старая одежда вывешена, кажется, для просушки.
А Порфирия ждали в Столбцах долго. Он, однако, не появлялся. Домысливал народ: верно, задержала его на границе таможенная служба, которая становилась всё строже, всё бдительней с каждым днём, а поскольку был он беспаспортный шатун, то и въезда, значит, ему не полагалось ни в то государство – ни в это, и выхода другого не оставалось, как только сидеть в разноцветных своих лоскутах на пограничье новом – вечно.
Однако со временем стал Порфирий сниться самым разным людям в степях – одинаково. И говорил он всем – одно; не понятное, но такое, что запоминалось почему-то сразу. Лицо его при этом было ясным, а взгляд – ласковым. Слова же произносились такие:
«как есть чаша падения и чаша гнева,
так есть и чаша немощи,
которую, прияв от нас, Господь
в подобающее время даёт в руки врагов наших,
чтобы прочее не мы, а бесы немоществовали и падали».
Так говорил, будто, он каждому спящему, а иным прибавлял: «Много нас, много, вытесненных отовсюду, да утешены будем на небесах самой высокою милостью, какой не найти нам на земле…»
2010 г.