Кен Кизи - Над кукушкиным гнездом
— Сумасшедший, как лиса, — заметила она. — Мне кажется, именно так вы хотите охарактеризовать Макмерфи?
— Что вы имеете в виду? — спросил Билли. Макмерфи был его близким другом и героем, и ему не совсем понравилось, что она связывает этот комплимент с чем-то не очень чистым. — Что з-з-значит «как лиса»?
— Это лишь наблюдение, Билли, — любезно ответила сестра. — Давайте посмотрим, может, кто-нибудь попытается объяснить, что это значит. Пожалуйста, мистер Скэнлон.
— Она имеет в виду, Билли, что Мак себе на уме.
— Никто и не во-во-возражает! — Билли ударил кулаком по ручке кресла, чтобы выдавить из себя последнее слово. — Однако мисс Вредчет подразумевала…
— Нет, Билли, ничего я не подразумевала. Я просто отметила, что мистер Макмерфи не из тех, кто рискует без выгоды. Разве вы с этим не согласны? Разве вы все с этим не согласны?
Все молчали.
— Тем не менее, — продолжала она, — он совершает поступки, будто совсем не думает о себе, ну прямо мученик или святой. Но отважится ли кто-нибудь назвать мистера Макмерфи святым?
Она знала, что теперь может спокойно смотреть на всех с улыбкой в ожидании ответа.
— Нет, не святой и не мученик. Давайте рассмотрим филантропию этого человека в разрезе. — Она достала из корзинки листок желтой бумаги. — Взгляните на некоторые его дары, как их, возможно, называют его преданные почитатели. Первый — ванная комната. Но его ли это дар? Разве комната принадлежала ему, чтобы он мог ее дарить? И потерял ли он что-нибудь, превратив ее в казино? С другой стороны, сколько, по-вашему, он заработал за то короткое время, когда выполнял функции крупье этого маленького Монте-Карло в отделении? Сколько, Брюс, проиграли вы? А вы, мистер Сефелт? Вы, мистер Скэнлон? Мне кажется, вы догадываетесь, какие убытки понесли вы, но имеете ли вы представление о том, какова общая сумма его выигрышей? Исходя из данных нашей сберегательной кассы — это почти триста долларов.
Скэнлон тихо присвистнул, остальные молчали.
— Если вас интересует, у меня записаны все его пари, в том числе связанные с преднамеренной попыткой внести беспорядок в действия персонала. Причем все эти азартные игры находятся в полном противоречии с существующим в отделении порядком, и каждый из вас знал об этом.
Она снова взглянула на бумагу, потом положила ее в корзину.
— А недавняя поездка на рыбалку? Как вы думаете, какова прибыль мистера Макмерфи от этого мероприятия? Машину ему предоставил доктор, даже деньги на бензин и, как мне сообщили, целый ряд других льгот — сам же он не заплатил ни цента. Выходит, точно как лиса.
Она подняла руку, чтобы Билли не перебил ее.
— Прошу вас, Билли, поймите: я не против подобной деятельности, просто я считаю, будет полезней, если мы перестанем заблуждаться в отношении мотивов, которые движут этим человеком. Но, по-видимому, все-таки неблагородно выдвигать такие обвинения в отсутствие мистера Макмерфи. Давайте вернемся к вопросу, который мы обсуждали вчера… о чем мы тогда говорили? — Она начала перебирать бумаги в корзинке. — Доктор Спайви, вы не помните, о чем мы тогда говорили?
Доктор вскинул голову.
— Нет… подождите… по-моему…
Она достала лист из папки.
— Вот оно. Мистер Скэнлон и его мысли о взрывчатых веществах. Отлично. Мы обсудим эту тему сейчас, а в следующий раз, когда мистер Макмерфи будет с нами, вернемся к его вопросу. Однако, как мне кажется, вам следует подумать над тем, о чем мы сегодня говорили. Итак, мистер Скэнлон…
В тот же день, чуть позже, когда мы ввосьмером или вдесятером столпились у двери буфета и ждали, пока наконец черный украдет масло для волос, кто-то вновь завел разговор об этом. Да, они не хотели соглашаться с тем, что говорила Большая Сестра, но, ей-Богу, кое в чем старушка была права. И все-таки, черт возьми, Мак — хороший парень… в самом деле.
В конце концов Хардинг начал разговор начистоту.
— Друзья мои, вы слишком протестуете, чтобы можно было вам верить. Ведь в глубине своих жалких душонок вы согласны с тем, что наш ангел милосердия, наша мисс Вредчет позволила себе заметить относительно поведения Макмерфи. Вы знаете, что она права, и я это знаю. Так зачем все отрицать? Будем честными и отдадим должное этому человеку вместо того, чтобы тайком критиковать его капиталистический талант. Пусть он делает на чем-то деньги. Тем более, общипывая нас, он всегда давал нам то, что мы хотели получить, разве не так? Он парень не промах и ищет, на чем заработать. Но разве он скрывает мотивы своих поступков? Так почему мы должны вести себя иначе? У него нормальное, честное отношение к своим махинациям, и здесь, друзья мои, я целиком за него, как и за милую капиталистическую систему свободного частного предпринимательства, за него и за его откровенно упрямую наглость, за американский флаг, благослови его, Господи, за линкольновский мемориал и за все прочее. Помните «Мэн», Ф. Т. Барнума и Четвертое июля[9]. Я обязан выступить в защиту чести моего друга, этого старого, доброго звездно-полосатого стопроцентного американского мошенника. Хороший парень? Черта с два! Макмерфи бы расстроился буквально до слез, если бы узнал о тех якобы подлинных причинах, которые, как мы думаем, лежат в основе его сделок. Он бы расценил это как прямое оскорбление своего ремесла.
Хардинг полез в карман за сигаретами, ничего не нашел и одолжил одну у Фредриксона, театральным жестом закурил и продолжал:
— Признаюсь, поначалу меня сбили с толку его действия. Когда он разбил стекло, я подумал: Боже, вот человек, который, кажется, действительно решил остаться в этой больнице, связать свою судьбу с приятелями и все такое прочее, но потом до меня дошло: Макмерфи поступал так, потому что ему это было выгодно. Каждый час, который он проводит здесь, идет ему на пользу. И пусть его деревенские манеры не вводят вас в заблуждение; он хитрый делец и очень расчетливый. Приглядитесь: что бы ни делал Макмерфи, он делает с определенной целью.
Билли не собирался так легко сдаваться.
— Ладно. А зачем он учит меня т-т-танцевать? — Пальцы опущенных рук Билли сжал в кулаки, и я заметил, что ожоги от сигарет уже зажили, а на их месте появились татуировки, сделанные химическим карандашом. — Что ты на это скажешь, Хардинг? Какая выгода в том, что он учит меня танцевать?
— Не расстраивайся, Уильям. И не спеши. Давай лучше подождем и посмотрим, как он станет поворачивать это дело.
Похоже, из тех, кто верил Макмерфи, остались только Билли и я. Но в тот же вечер Билли тоже изменил свое мнение и переметнулся на сторону Хардинга. Случилось это, когда Макмерфи, возвратясь после очередного телефонного разговора, сообщил Билли, что свидание с Кэнди состоится точно, и добавил, записывая для него адрес, что было бы неплохо послать ей немного зелененьких на дорогу.
— Зелененьких? Д-денег? С-с-сколько? — Билли метнул взгляд в сторону Хардинга, который с ухмылкой смотрел на него.
— Ну… ты же сам должен понимать… может, десятку ей и десятку…
— Двадцать долларов! Столько автобусный билет не с-с-стоит!
Макмерфи глянул на него из-под козырка, медленно улыбнулся, почесал рукой горло и облизнул сухие губы.
— О-хо-хо, меня просто измучила жажда. А к концу недели, в субботу, она будет еще сильнее. Билли, друг, неужели тебе жалко, если она привезет мне чуток промочить горло?
И так невинно посмотрел на Билли, что тот рассмеялся, покачал головой, мол, не жалко, и направился в угол, где начал возбужденно обсуждать свои планы на предстоящие выходные с пациентом, которого, кажется, считал сутенером.
Я все еще держался своей точки зрения, что Макмерфи — великан, пришедший с неба, чтобы спасти нас от Комбината, который опутывает землю медным проводом и стеклом, и он слишком велик, чтобы думать о такой мелочи, как деньги, но затем и я стал наполовину думать, как и другие. Случилось это так.
Перед началом собрания он помогал переносить столы в ванную и увидел, что я стою у пульта управления.
— Ей-Богу, Вождь, — обратился он ко мне, — мне кажется, после рыбалки ты вырос на десять дюймов. Боже мой, да ты только посмотри, какая у тебя большая нога, ну точно платформа!
Я глянул вниз — нога, действительно, стала такой огромной, как будто прямо от слов Макмерфи выросла в пару раз больше.
— А рука! Таких я еще не видывал, да это же рука индейца-футболиста! Знаешь, что я думаю? Не пора ли тебе попробовать, сколько весит этот пульт, просто, чтобы узнать, как у тебя идут дела?
Я покачал головой и ответил нет, но он сказал, что мы заключили сделку и я обязан попытаться, чтобы проверить, насколько эффективна его система роста. Я не видел выхода и подошел к пульту — пусть убедится сам, что не смогу. Я нагнулся и взял пульт за рычаги.
— Молодец, Вождь. Теперь выпрямись. Ноги поставь на уровне зада, так… ну, ну. Теперь потихоньку… только выпрямляйся. Ого! Сейчас осторожно опускай на палубу.
