Алексей Колышевский - Афера. Роман о мобильных махинациях
Картье смущало, что весь его бизнес, по сути, зависел от единственного клиента – «МДС». Случись что с Шединым, и все бы рухнуло в одночасье, в этом сомневаться не приходилось. Конкуренты горячо ненавидели «R-1» и только и ждали ситуации, при которой им можно будет взять реванш.
Картье позвонил Нечипоруку из «Гигафона» вечером в субботу, когда тот менее всего был расположен говорить о делах. Нечипорук находился в своей арбатской квартире, где совершенно один, имея из одежды лишь залитые пивом семейные трусы, пил это самое пиво на кухне перед небольшим настенным телевизором и смотрел футбольный матч. Он любил отдыхать именно так. Будучи огромного, около двух метров, роста, нося на себе килограммов шестьдесят лишнего веса, Нечипорук не любил суеты, был в меру ленив и не понимал клубных изысков и прелестей активного отдыха. С книжкой его также никто и никогда не видел. А вот футбол и пиво для топ-менеджера «Гигафона» было делом привычным. В свои тридцать восемь он выглядел лет на 10 старше, и ему совершенно было на это наплевать. Женщины его мало интересовали, он был не женат. Единственное, к чему он был привязан, – деньги. Нечипорук ценил их так же, как возможность отдыхать как ему хочется в компании самого себя.
– А? Кто? – не понял изрядно накачанный пивом Нечипорук в ответ на представление Картье. – Ах да, конечно, приветствую…
…Они познакомились за несколько дней до этого разговора во время одного из отраслевых мероприятий, проходящего в Гостином дворе. Картье по его просьбе подвели к этому человеку-горе, представили. Виктор с непередаваемым чувством пожал руку тому, кто, сам того не зная, сыграл столь выдающуюся роль в деле фееричного обмана Сидорова, великого блефа, который привел к столь значительным последствиям. Нечипорук тогда дал свою визитную карточку, сказал, что звонить можно «в любое время», что было обычным знаком вежливости, но Картье использовал это свое формальное право (слово не воробей, вылетит не воротишь) и позвонил в момент, неподходящий и в то же время довольно удачный, так как любимый клуб Нечипорука одерживал убедительную победу с хорошим разрывом в счете и Нечипорук пребывал в отличном расположении духа.
– Чем занимаетесь? – простодушно спросил Картье. – Может, посидим где-нибудь, выпьем пива? А то вечер какой-то пустой получается, а у меня к вам разговор есть интересный. Вы где территориально?
– Арбат, – зевнул Нечипорук и лениво подумал, что больше всего на свете ему сейчас не хочется одеваться и куда-то идти, хотя стояли последние дни апреля и вечера уже были дивными, пахло в воздухе весной, и температура ниже 15 градусов тепла не опускалась.
– Тогда, может, в паб? – предложил Картье.
– А что за повод-то? – очнулся, наконец, Нечипорук и решил отстоять свое право на спокойный вечер во что бы то ни стало.
– Да вот, хотел вам предложить неприлично много заработать, – врезал Картье не в бровь, а в глаз. – Но если вы не очень-то легки на подъем, то давайте в другой раз, если, конечно, получится, а то и у меня и у вас вся неделя расписана, так что я думал, что сегодня как раз нормальный день для спокойной беседы двух серьезных людей вроде нас с вами.
– В пабе, в пабе, – забормотал Нечипорук. – В «Грэдис», что ли?
– Без разницы. Хотите там, а хотите в «Джон Булл». Там пиво вкусней, на мой взгляд.
– Это далековато идти, но извольте. Давайте в «Джоне». Вы правы насчет пива. Во сколько?
– Сейчас 17 с мелочью, – поглядел на часы Картье. – Давайте через час?
– В 19 подходит? Я не успею раньше, – поглядев на мокрые трусы свои, признался Нечипорук. – У меня тут одно дело, гм… неотложное.
Когда Картье начал одеваться, Лена (она отдыхала в гостиной, укрывшись пледом и читая Джойса) вышла в коридор и с изумлением посмотрела на «будущего мужа». Именно так она представляла Картье тому небольшому кругу знакомых, оставшемуся после ее развода со Штукиным. Множество друзей предпочли не общаться с ней и вежливо не отвечали на звонки, видя, что звонит «Лена-Новая», как назвал ее один из общих, ее и Кости, приятелей.
– Ты куда-то собираешься?
– Как видишь, – безмятежно ответил Картье, повязывая тонкий шарф особым франтовским узлом. – У меня встреча.
– Меня не приглашаешь с собой?
Виктор оставил шарф в покое, подошел к ней, обнял за плечи, поцеловал. Она с легкой неохотой ответила.
– Солнышко, это деловая встреча с одним жирным боровом. Тебе будет неинтересно.
Она отпрянула:
– Почему это мне «будет неинтересно»? Вообще-то мы с тобой еще и деловые партнеры в компании, ты об этом не забыл?
– О нет-нет, разумеется не забыл. Но это не тот вопрос… Вернее, это первая встреча, я должен буду постараться коррумпировать человека, требуется разговор тет-а-тет, – извиняющимся тоном начал Картье, но она недослушала его, повернулась и, бросив через плечо: «Как знаешь» – ушла в гостиную. Картье нагнал ее, схватил за локоть, почти грубо развернул:
– Послушай, что все это значит? Что за поведение недотроги, Лена? У тебя что, начал портиться характер?
– Нет, – с горечью в сердце тихо ответила она. – Просто все это мне до боли знакомо. Так уже было. Все эти «деловые встречи», на которых мне нет места, все эти разговоры непременно тет-а-тет… Просто тебе перестало хотеться везде со мной таскаться. Понимаю, надоело, хочется свободы. Поэтому спокойно иди куда хочешь.
– Да что же ты такое делаешь-то?! – вскипел Картье. Он нешуточно разозлился. – У меня важная встреча, а ты мне здесь полуистерики закатываешь! Создаешь атмосферу, так сказать! Прекрасно! Я вообще-то собирался заработать много-много денег и был настроен именно на это!
– Не ори на меня, – у нее задрожал подбородок. – Шел, так иди, куда тебе надо.
– Черт! Но зачем ты!.. Почему так!..
– Потому что ты мог хотя бы сказать! Просто сказать: «Милая, так-то и так-то, я иду туда-то, буду тогда-то, не скучай!» Вот что! Неужели это так непонятно! – перешла на крик Лена. Она вспыхнула, словно яблоня в жару, вся сразу занялась от корней до кроны.
Картье следовало бы сразу пойти с ней на мировую. Обнять, поцеловать, пригласить с собой, словом, немедленно помириться. Но в нем взыграло ретивое, плеснуло в глазах мужской, непонятливой глупостью. Он топнул ногой:
– Знаешь, я тебе не ребенок, а ты мне не мамка. С какой стати я буду каждый раз у тебя отпрашиваться?!
– Да не отпрашиваться, это другое… – Она вдруг сникла, плечи ее опустились, глаза потухли. – Ладно, иди, удачи тебе на твоей встрече.
Картье понимал, что негоже вот так все теперь оставлять. Что нужно все это потушить, остудить как следует, поговорить и, возможно (ах, это лучше всего помогает в таких случаях), заняться с ней сексом, но стрелки часов не желали быть подкупленными и двигались по кругу в свое удовольствие – не остановишь. Поэтому он вынужден был выскочить из дома с тяжелым сердцем и беспричинно накричал на своего водителя, после чего окончательно впал в предурное расположение духа и всю дорогу до «Джон Булла» пристыженно молчал. Порой на нас накатывает что-то, и мы отдаемся в его власть, а оно делает с нами вовсе не то, что нам нужно. И мы, осознавая собственную неправоту, злимся еще больше и еще больше производим ненужных, никчемных поступков, за которые потом так бывает стыдно и результаты которых порой ну никак не удается исправить.
«Ничего, – думал Картье, заходя в паб, толкая дверь, которую надо было тянуть на себя, – вот вернусь и все поправлю. До чего же все вышло по-дурацки! И с чего в самом деле было не взять ее с собой? Что с того? После можно было бы поехать куда-нибудь, ведь выходной день! Дурак, дурак, дурак! Ну ничего, сейчас вот, я здесь недолго. Потом куплю цветы, поедем ужинать…»
Но недолго не получилось. Во-первых, нерасторопный Нечипорук опоздал минут на пятнадцать. В свое оправдание (хотя кто его знает, может, и правда) он наплел, что куда-то задевал ключи от квартиры и долго их искал, а оказалось, что все это время он держал их в кулаке.
– А что же? Бывает! – поддакнул Картье, который уже был в образе, уже играл роль, отдаваясь ей без остатка, уже позабыл обо всем, что было недавно.
– Да уж, – рокотал большой и толстый Нечипорук. – Какой странный случай, не так ли? Со мной такого прежде никогда не бывало. По всей видимости, нервы. Совсем сдают. Как говорил Берлиоз перед тем, как броситься под трамвай: «Пора бросить все к черту и в Кисловодск».
– Ну или в Баден-Баден, это как-то нам с вами ближе ментально, – вставил Картье, и Нечипорук согласно затряс головою и окунул подбородок в пиво.
«В сущности, он выглядит добродушным мудаком, – размышлял Картье, обозревая верхнюю половину торса великана, словно парус реющую над столом. – Но подобное добродушие обманчиво. Это медвежьи повадки. С виду увалень, а попадись ты ему, враз хребет разломит надвое и ребра пересчитает. Добродушные толстяки – самые страшные люди на свете. От них ждешь того, чего они с удовольствием не делают, и все, как один, мечтают о троне мирового диктатора, становясь, как правило, семейными деспотами. К тому же все они отчего-то мелкочленные, а это, конечно, тяжело выносить самцу. Вот уж действительно: «Велика Федора, да дура».
