Райдо Витич - Игры олигархов
- Паршиво буду чувствовать, - не то сказал, не то плюнул, причем раздраженно, обиженно. - Но я о тебе лучшего мнения - мне в голову не придет, что ты на такое способна. А еще я в отличие от тебя верю себе, не тому что мне кто нипоподя говорит.
Развернулся и ушел в спальню.
Ярослава стояла, чувствуя себя идиоткой, причем виноватой. Но разобраться - сам виноват, что она так подумала. Мог бы просто сказать "нет", мог бы Игорю что-нибудь за его вольности сказать, корректное конечно, но такое, что тот больше тронуть ее не посмеет.
Уж что-что, а это Алекс умеет виртуозно.
Прошла в спальню, стянула халатик, легла.
- Лучше? - спросил минут через пять мужчина.
- Да. Но ты не прав. Ты сам мне дал право подумать, что Игорь сказал правду.
Леший даже приподнялся, чтобы на нее посмотреть: какой к чертям
Игорь?!
- Кто -то смеет лезть к твоему другу, к твоей женщине с поцелуями, а ты молчишь. Уже загадка. Если молчишь, значит не против, пожалуйста. Что еще думать?! - начала опять нервничать девушка. - Ты поставь себя на мое место, что я должна подумать, что сделать? А если в следующий раз он дальше пойдет, ты опять промолчишь? Мне что делать в таком случае?! Понятно, что я ему рожу разобью, и тебя, между прочим, прямо предупреждаю - молчать не буду, терпеть тоже. А потом уйду: плюну на тебя контракт, подруг. Пойду к ним, все расскажу! И вообще, я с тобой как с человеком! Мы с тобой договорились, я думала, ты все понял! Ничего подобного - все заново!
Ты не имеешь права так вести себя, ни этического, ни морального, ни мужского, ни человеческого, я тебе не девочка по вызову!…
И смолкла, опять в ванную кинулась.
Алекс проследил за ее полетом до ванной комнаты и растекся по постели: она беременна?
Это было столь неожиданно, что он не мог понять, как воспринимать новость, как он относится к ней. Поэтому понятия не имел, что делать: пусть рожает или на аборт послать? Пока он был не готов отвечать на вопросы, лежал, в полной растерянности глядя в потолок и силился уяснить для себя: хочет ли он в принципе, готов ли стать отцом?
Какой Расмус? О нем, как и договоре с ним, Леший забыл напрочь.
Девушка вернулась, встретилась с настороженным, обалдевшим взглядом мужчины и легла на постель. Она ждала, что он хоть обнимет ее, но Алекс не приблизился.
Она заснула, а он не мог. Пол ночи разглядывал потолок и пытался понять: нравится ему или не нравится, что Ярослава беременна? Хочет он ребенка или нет? И решил, что время еще есть, он подумает, посмотрит и тогда вынесет окончательный вердикт.
Глава 19
Леший вызвал в кабинет Штольца и заявил:
- Сегодня придет господин Расмусов…
И смолк, закрутился в кресле обдумывая, что вроде бы уже обдумал.
Но в голову вдруг в последнюю секунду пришла мысль: а что если и на этот раз девушка поддастся гнилому очарованию Расмуса, купится на его смазливость или увещевания? Конечно, она не Жанна, продавшая себя более симпатичному любовнику за какой-то браслетик, но что можно сказать наверняка? Только то, что Леший не стал симпатичнее, стройнее, с тех пор, как выкинул Жанну. И характер у него, в этом
Ярослава права - не сахар. Но кто вообще точно может сказать, что хочет женщина, как она поведет себя в той или иной ситуации? Есть прогнозируемые люди, а есть абсолютно непредсказуемые.
А что если Ярослава лишь создает видимость честности, чистоты и лояльности к нему? Банально покупает, хоть и платит знакомой ей, а не ему "монетой"?
А что если она в тайне мечтает уйти к более молодому и смазливому любовнику? Она ведь не знает, что кроется за вывеской лощеного франта Расмуса. Она женщина и "любит ушами", а потом глазами, и не допускает к этому вопросу разум. В этом вопросе девушка не исключение.
Но готов ли он ее потерять, тем более сейчас?
Алекс вздохнул: а зачем оставлять, тем более брать на себя отцовство ребенка от такой женщины как Жанна, та же Ирма? Вроде бы
Ярослава другая, но как узнаешь точно, не проверив? И потом, если
Игорь ошибется, наконец? Это бы потешило самолюбие Лешего и серьезно подкосило "неотразимого" Расмуса. И решило вопрос с ребенком.
Да, пожалуй, Алекс не против познать прелести и тяготы отцовства.
Наверное, даже пора. Но мать его ребенка - не любовница, она должна быть безукоризненна и он должен доверять ей чуть больше, чем остальным, именно потому что ей будет доверен его ребенок. На основе слов же, мужчина доверяться не привык.
- Александр Адамович? - напомнил о себе Штольц.
- Да. Придет Расмусов.
- Понял.
- Проводишь его в библиотеку к Ярославе. И обеспечь мне видеонаблюдение.
- Понял. Я свободен?
- Да.
Мужчина замялся.
- Ну, - поторопил его Алекс, видя, что тот хочет что-то сказать.
- Боксер вернулся.
Понятно. Должность может уплыть к прежнему хозяину. Ох, "заботы"!
- Ты остаешься на его должности. Виталий пусть принимает твои дела. Теперь он зам, а ты его начальник.
Мужчина повеселел:
- Понял.
И вышел.
Весь день Алекс странно смотрел на нее, она бы сказала - ошарашено, но знала, что того ничем не удивишь, да вроде и не удивляла, и поэтому прогоняла эту мысль, как нестоящую внимания, старалась не обращать на взгляды мужчины внимания. И позволил себе немного по-обижаться на Лешего за вчерашнее, хотя больше сожаления чувствовала, чем обиды. Жалко было себя, его, дурочка с перекошенной психикой, отогреть хотелось и самой отогреться. Но получалось что она во всем "некчемуха", за что не возьмись, о чем не мечтай.
Ярослава залезла с ногами в кресло в библиотеке и, обнявшись с томиком Шиллера смотрела на позолоченный циферблат часов у стены.
Красавцы - антиквариат, век восемнадцатый. Здесь что ни возьми, куда не посмотри - пышность и высокий класс экстерьера, только живет в этой атмосфере не прошлое, не настоящее и не дай Бог, будущее, скорее нечто вне времени и пространства, вне обычных человеческих чувств, ощущений, мнений переживаний. И она всего лишь интерьер, как не откидывай эту мысль. И стала чужой себе, такой же странной, как атмосфера в этом доме. И так же как все и все здесь, словно зависла между прошлым и будущим, между временем и пространством. И была ли?
Будет?
Даже самой себе она кажется фальшивой, ненастоящей, чем-то похожей на эти часы, вроде реальные, а вроде нет. Пришедшей как они из другого мира и недоумевающей, почему осталась, как они, наверняка, удивляются происходящему вокруг.
А было ли иначе? Сейчас вспомнить, не вериться - был ли институт,
Гриша, все те переживания, что перевернули ее жизнь так нелепо и страшно. И что делать дальше? Она тратит день за днем, ломает себя, терпит, пытается, что-то наладить, изменить, но снова и снова наталкивается на глухую стену непонимания. Вроде вот же - нормальная человеческая душа, но миг и словно раковина моллюска захлопывается.
Как же расковырять ее, как оголить, заставить прорвать заслоны и бастионы? Опустить руки, сдаться? Так хочется… но разве можно?
Жалко, безумно жалко его, себя, девочек. Гришу.
О нем особенное помнилось и печальное, поэтому Ярослава старалась не думать вовсе - так проще, спокойнее. Она лишь позволила себе раз представить, чтобы было, если бы их отношения не разрушил Алекс и, поняла - ничего бы не было. Ни-че-го. Потому что у того чего нет, не может быть будущего. Как у нее сейчас.
Гриша не понимал ее, как не понял, не понимал Алекс.
Так странно, если вдуматься: что между ними общего? а вот - нашлось. И у нее с Лешинским есть одинаковое - оба слишком одиноки и зажаты: у него явно какие-то комплексы, у нее фобии. А Гриша, хоть и одинок как все в этом мире, в век технократии и высоких технологий, вечно спешащих куда-то людей, не замечающих друг друга, но все же он в более выгодном положении, чем Алекс и Ярослава. Он свободен, волен что-то решить сам, волен стремиться к чему он хочет и добиваться. А что может она?
Девушка покачала головой: странные перепады настроения - то кажется, горы свернуть может, то легла бы и не вставала, пусть даже поезд бы по ней прошел. И эта странная, патологическая привязанность к Алексу, болезненная больная, мятежная, бросающая из крайности в крайность: то хочется обнять, то ненависть давит настолько сильно, что придушила бы его.
Она не понимала, что с ней происходит.
Зависимость жертвы от палача? Но последнее время он не подходит на эту роль.
Зависимость женщины от мужчины?
Женское сострадание, чувствительность… глупость?
А может?… Нет, не может. Это было бы слишком!
Ярослава резко поднялась, сбегая от мыслей и качнувшись, рухнула обратно в кресло, не сообразив, как это произошло. На какой-то миг перед глазами стало темно, накатила дурнота и вспыхнуло, закружилось интерьером библиотеки. Девушка закрыла глаза ладонью, испугавшись своего состояния. Неужели она действительно беременна?
Эта мысль раздавила девушку, приморозив к креслу.
