Том Бойл - Восток есть Восток
Он промахивал дощатые бензоколонки, поселки, состоящие из трех фермерских домов у единственного перекрестка, отдельные хижины, тупо глазеющих коров, бело-розовые поля низкорослого хлопчатника, дальше, дальше в густеющие сумерки под ритмичное урчание мотора. Он чувствовал себя прекрасно, как никогда, воображению рисовались декоративный пруд перед большим домом, превращенный в разводной садок, молочно-белые альбиносы, на лету хватающие корм, заказы от аквариумистов со всего света, поток приглашений прочесть лекции, проконсультировать… но туг он вспомнил о Рут, и картинка в мозгу сменилась. Нехорошо, конечно, что он так вот уехал, — звонок Роя завел его, наэлектризовал, и он говорил себе, что с ней все будет в порядке, пока возбужденно носился по дому, собираясь на шестичасовой паром. А если что-то и не будет в порядке — тут он вспомнил, до чего он был уязвлен, — сама виновата. Не доверилась ему, скрыла все. Он почувствовал себя преданным. Униженным. Захотел дать сдачи. И вот он пошел к Эберкорну — кто бы удержался на его месте?
Да ничего такого с ней не сделали. Он взял с Эберкорна слово не слишком усердствовать, и уж никаких обвинений в ее адрес не будет, это точно, и он сидел с ней на допросе, пока Терон не встал и не попросил его выйти. Целуя ее перед отъездом, он видел, что она вполне оправилась, пришла в норму. А если ей пришлось все же пережить неприятные минуты, она это, может, и заслужила. Он поверил ей, когда она сказала, что япончик для нее просто забава, — и вправду смешной, жалкий дурачок с недолепленным лицом из сырой замазки и слишком большой для такого тела головой, — но нельзя, нельзя ей было так далеко заходить. Подумать только, ничего не сказала ему, своему любовнику, своему мужчине — а он бы все для нее сделал, знала ведь, — нет, как ни верти, она ему нанесла обиду.
Впрочем, Саксби был не из тех, кто надолго задумывается. Он нажал другую кнопку на радиоприемнике, и светлая, по-немецки аккуратная кабина в момент наполнилась пиликаньем скрипок и гитарным перебором, и вот он уже подтягивает тирольским йодлем песенке о шоферах и гончих собаках. Рут улетучилась из его сознания, вытесненная ослепительным беломраморным видением карликовой элассомы, скользящей сквозь безмолвные травянистые глубины Окефеноки.
Когда Саксби доехал до Сисеровилла, уже стемнело. Он заправился у Шерма на бензоколонке «Шеврон» и остановился под вывеской «Мотель ВЕСЕЛЫЕ МОРМЫШКИ. Мистер Гоби Алу». Крохотный, засиженный мухами вестибюль был пуст, но когда Саксби нажал кнопку звонка, Гоби выскочил из задней комнаты, как джинн из бутылки. Сияя от радости, коротышка живо вкатился в дверь и бочком протиснулся за письменный стол, распространяя запах восточных пряностей.
— Да кто к нам пожа-а-ловал, Саксби Лайтс собственной персоной с острова Тью-у-пело, Джорджия. — Давно переняв размытость местного говора, уроженец Пенджаба словно катал и раскатывал за щекой слоги. — Са-а-ксби, — тянул он, покачивая изящной головкой, но кончил, как с ним иногда случалось, типичным для индостанца понижением голоса, — что же вас в наши края привело? Рыбы, осмелюсь предположить.
— Угадали, Гоб. — Саксби не мог сдержаться, его распирало. — Рой нашел то, что надо. Сейчас ключ возьму и прямо к нему дуну, взгляну на его добычу, а утром закину сети, и, может, мне тоже повезет. По-настоящему повезет. Джекпот хочу сорвать.
Гоби расплылся в улыбке — маслянистый человечек в грязной кепочке, мешковатой майке и широких рабочих брюках. Если бы не знак касты между бровей, его вполне можно было бы принять за смуглого от загара коренного джорджийца. В ходе разговора его голос снова зазвучал совсем по-местному:
— Я-то зна-ал, что вам подфартит. Кому-кому, а такому парню… — Отвернувшись, он сплюнул коричневую от табака и бетеля слюну в задвинутую под стойку корзину для мусора.
В два последних своих приезда на Окефенокское болото Саксби останавливался именно здесь, в Сисеровилле, в мотеле «Веселые мормышки». Отсюда, правда, было целых сорок семь миль до пристани в заповеднике имени Стивена Фостера на западном краю болота, но зато до дома Роя Дотсона — всего пять минут ходу. Чем и удобно. Он заполнил регистрационную карточку, которую Гоби подал ему через стойку.
— На одну ночь, на две?
— На одну, — ответил Саксби, вкладывая в протянутую ладонь двадцатку и получая сдачи замусоленный доллар и три пятицентовика. Если ему сразу повезет, он завтра же вечером вернется на Тьюпело; если нет — не беда, Рой выхлопотал для него специальное разрешение, и он сможет жить в палатке на острове Билли сколько понадобится.
— Поосторожней там, — сказал Гоби, давая ему ключ от комнаты; в горле его клокотал хриплый бас истого южанина и первопроходца, — в оба смотрите, лады?
Саксби не стал заглядывать в комнату. Он положил ключ в карман, поставил «мерседес» в ячейку, зарезервированную за № 12, и двинул по улице к дому Роя. Он едва сдерживал радость. Ощущал особое родство со всем окружающим, чувствовал себя безгрешным, вторым Уитменом, человеком, наделенным живой связью с тайнами природы и белизной рыб. Вечер явно вступил с ним в сговор. Так великолепен он был, так тих, тепел и безмятежен, что небо над городом казалось шатром из мягкого бархата; ноздри ему щекотал сладкий запах жимолости и жасмина, он слышал дальний отрывистый лай собаки, и нутро его отзывалось на густое, ритмичное стрекотание сверчков и голоса древесных лягушек Над каждым крыльцом, разгоняя душный сумрак, горел фонарь. Улицы были пусты. Сисеровилл лежит в засушливых краях, и ничего удивительного, что все 3237 человек его населения уже коротали вечер у телевизоров с банками кока-колы, лимонада и пива, которые сжимали в потных руках, как контрабанду.
Рой поджидал его на крыльце. Саксби едва не бежал, сердце колотилось, и вот наконец Рой — посиживает на ступеньках с дочкой Элли и детской книжкой на коленях.
— Приве-ет, Сакс, — протянул он.
— Рой. — Саксби был так взволнован, что не смог даже поздороваться по-человечески, один слог — это был максимум возможного.
— Саксби, Саксби, Саксби! — завизжала Элли, и в следующий миг она уже спрыгнула с крыльца и повисла, извиваясь, у него в руках. Рой все посиживал, поглядывал на него с улыбкой. Над его головой в свете фонаря трепетали ночные бабочки.
— Нашел, значит, — выдавил из себя наконец Саксби; Элли знай себе хихикала, вцепившись в его руки; он держал равновесие, следя, чтобы она не ударилась о столб беззащитной головкой или тонкими ручонками.
Рой кивнул. Ему шел тридцать второй год, у него был внушительный нос, скошенный лоб и светло-русые волосы, зачесанные назад и собранные конским хвостом. Он работал в службе национальных парков и был вторым человеком в администрации Окефенокского государственного природного заповедника. Он-то и устроил Саксби специальное разрешение на сбор материала, подобные мелкие услуги между бывшими однокашниками — нормальное дело, как он сам тогда сухо заметил.
— Сразу пойдем смотреть, — спросил он, — или сперва дашь мне дочитать ей «Зеленые яйца с ветчиной»?
— Отдышусь сначала, Рой, — сказал Саксби, но сам уже поставил Элли на землю, как багаж, который не хотел заносить внутрь, и стал подниматься на крыльцо. — Где они, в доме или там, в гараже?
Рой уже был на ногах.
— Ну пошли, если хочешь; но, может, все же взглянем, как «Храбрецы» играют? Сегодня два матча в один вечер.
Саксби не стал лишать его удовольствия, но когда наконец Рой сбежал по ступенькам и легкой походкой двинулся во двор, он едва не наступал ему на пятки. Они направлялись к гаражу, отдельному неказистому двухэтажному строению, отчаянно нуждавшемуся в краске, штукатурке, гвоздях, досках, половицах, потолочных балках и четырех-пяти сотнях черепиц на крышу. Хрустя прошлогодними листьями, они миновали пикап Роя и «хонду» его жены, стоящие под открытым небом; впереди мягко и многообещающе светились заляпанные грязью окна гаража.
Ничего удивительного, что там негде было ставить машины. — в гараже Рой хранил свои коллекции костей и чучел, свои капканы, клетки и прочие приспособления, и помимо этого там скопились такие напластования бытового хлама, на которых десятка два археологов могли бы сделать себе имя. Разломанные карточные столики и увечные стулья; рулоны грязных обоев и дырявые ковры; громоздящиеся до потолка ряды картонных коробок, полных битой посуды, безногих кукол, пожелтевших журналов, ржавых ножей; горы пустых банок из-под краски и олифы, бальзамирующего состава и формалина. Посреди этого хаоса Рой всегда держал несколько проволочных клеток со змеями, черепахами и опоссумами, а также с полдюжины старых аквариумов с графитовым дном, пузырящихся при свете ламп-времянок. Он тащил сюда все интересное, что находил в болоте.
И вот под водительством Элли, распевающей в нос: «Есть у нас для Саксби рыбы, нам спасибо, нам спасибо», они вступили под этот священный, хоть и дырявый, кров. Взгляд Саксби тут же наткнулся на чучело броненосца, водруженное на вешалку для пальто, воздетую рысью лапу, которую животному пришлось оставить в капкане, и чьи-то блестящие глаза в клетке; потом в дальнем углу он увидел аквариумы, тускло освещенные и все же манящие, как ларцы с сокровищами. Он часто дышал, едва не задыхался, пробираясь сквозь завалы мусора к светящемуся стеклу, перед которым уже стояла Элли. Присев на корточки и жадно вглядевшись в тинистую зеленую воду, он увидел… сморщенную морду и мертвые глаза рептилии. Элли пронзительно захохотала, ну прямо пожарная сигнализация.
