Владимир Ешкилев - Андрогин

Небольшая приземистая храмина, построенная в темную пору, наступившую на землях Украины после нашествия Батыя, возвышалась над цилиндрической площадкой. В ее сложенных из камней берегах угадывались остатки массивной оборонительной стены. Вечернее зарево гасло за причудливо переплетенными ветками деревьев. Вокруг деревянного храма собрались тени и складки лиловых сумерек, только старинные каменные кресты возле храмины сохранили свою серую суровость. Несмотря на военное прошлое, настроение этого места было благим и мирным.

– Здесь бывал Сковорода? – поинтересовался Вигилярный-младший, щурясь на апельсиновый диск угасающего светила.

– Я об этом ничего не знаю, – сказала Лидия.

– А я думал, что мы на экскурсии. Так сказать, памятными местами предшественников.

– Угадал. Нечто в этом роде. Мы часто приходим сюда.

– Памятное место?

– Место Силы.

– Но это же христианская церковь.

– Она стоит на древней платформе алтаря Хорса. Видишь это круглое возвышение? Это только его верхняя часть, больше половины в землю ушло. Капитальное сооружение, как для гето-фракийского периода на Прикарпатье. Предки молились здесь Хорсу-Солнцу и родственным ему силам земли. Приносили жертвы бескровные и крайние. А в наше время молятся здесь Троице, Богородице и святым заступникам. И в этом нет никакого противоречия. Каждый выбирает себе образ Силы согласно своим представлениям и умениям, согласно веяниям эпохи и косности мышления. С этим нельзя воевать, это следует принимать как должное. Давай помолимся.

– Какому из богов?

– Единому. Тому, который безыменно Сущий под всеми именами.

– Молиться обязательно?

– Сейчас ты пребываешь в сомнениях. С одной стороны, ты уже прошел посвящение и ощутил на себе подлинность и силу древней мистики. С другой – твой многолетний жизненный – а я бы еще добавила профанический – опыт вынуждает тебя скептически смотреть на мир и иронически воспринимать новые знания. Ты словно на мосту между своей прошлой жизнью, построенной на критическом императиве Канта, и жизнью будущей, в которой научные критерии не имеют никакой ценности. Мост шаткий, твои старые знания отчаянно сопротивляются знаниям новым. В этой ситуации мудрые люди советуют молиться как можно чаще.

– Ну, пускай. – Павел Петрович вдруг поймал себя на том, что не умеет молиться. Семья капитана Петра Вигилярного была неверующей. Сначала он попытался вспомнить «Отче наш», но запутался в церковнославянских «иже еси». Поэтому решил, что тот Единый, о котором все время талдычила Лидия, не обидится и на самодельную молитву.

«Главное, чтобы от чистого сердца», – примирился он со своим литургическим невежеством и попросил Сущего:

«Пусть будет так, Господи, чтобы не все врата на путях наших были закрыты и не все силы зла были неспящими. Чтобы был нам выход и вход, если мы очень сильно этого захотим…»

Занятый придумыванием слов молитвы, он не сразу заметил старика, одетого в нечто на манер рясы. Старик вышел из храмины и неспешно проследовал мимо него и Лидии. Павел Петрович принял его за местного священника. Старик уже сошел с древней платформы и миновал ограждение кладбища, когда зачем-то остановился и оглянулся на Вигилярного. Тот оторопел.

– Лидия, это же Гречик!

– Не мешай, – отмахнулась от него жрица, застывшая в медитативной позе.

Павел Петрович бросился догонять старика, но возле ограждения уже никого не было. Он спустился к канаве, которая в древние времена служила оборонительным рвом, добежал по ней до кособокой хозяйственной постройки, сложенной из неровных пористых камней, заглянул в нее. Никого. Человек в рясе, казалось, растворился в медово-лилово-синих августовских сумерках. Вигилярный вдруг понял, что его суетная беготня оскверняет мирное спокойствие этого святого места. Он тихим шагом возвратился к храмине и терпеливо дождался, когда жрица выйдет из молитвенного транса.

– Вы меня обманули, – сказал он Лидии. – Профессор жив.

– Никто никого не обманывал. Люди сами себя обманывают.

– Я идиот, да?

– Если бы ты был идиотом, то лежал бы сейчас на дне Несамовитого. И был бы там далеко не первым. Я же говорила тебе, что невозможно получить все знания сразу. Тебе, краеугольный Хранитель, необходимо расти. Усложняться. Шаг за шагом. Стадия за стадией.

Часть IV

За пределами всех стадий

Досточтимый мастер ▲Т ожидал брата масона под тополями, высаженными вокруг станции. Ночь выдалась ветреной и непроглядно темной. Казалось, сама природа решила поупражняться в конспирации вольных каменщиков. Наконец послышались шаги. Крепко сбитый, одетый в темное гражданское платье, брат без видимого напряжения нес обитый железными полосами сундук. Увидев ▲Т, крепыш направился к нему. Лицо его, словно вытесанное из твердой древесины, казалось сосредоточенным на высокой и скорбной мысли. Подойдя к ▲Т, он поставил сундук на землю.

– Значит, это правда. Григорий Саввич умер, – сказал ▲Т, получив от брата надлежащее рукопожатие.

– Да, Magister Venerable[139], – подтвердил прибывший на французском. – Хранитель третьего дня отошел на Вечный Восток. Брат Мишель, по обстоятельствам взявший на себя выполнение воли покойного, поручил мне доставить этот ковчег тебе. Он сказал, что такой была последняя воля мэтра Григория.

– Что в ней? – перешел на французский ▲Т.

– Судьба содержимого сего ковчега отдана на твое усмотрение. Соответственно, это ты должен знать, что в нем находится. Я только посредник. Вот ключ. – Крепыш положил на крышку сундука причудливо выгнутый металлический стержень.

– Я понял тебя, любезный брат, разберемся. Но, правду говоря, я ожидал не тебя. Из какой ты ложи? Ты офицер? Какого полка?

– Какое это имеет значение, Magister Venerable? – прищурил глаза крепыш. – Так же, как и ты, я человек свободный и доброй славы. Надеюсь, этого достаточно. Имею честь откланяться, – сказал он и будто растворился во тьме, из которой вынырнул несколькими минутами раньше.

▲Т на минуту задумался, потом проверил пистолет и двинулся в ту сторону, где исчез тайный посредник. Он миновал разлинованный мелом ротный плац и вышел на площадь перед станцией. Там царило безлюдье. Только крытая скрипучая повозка, минуя шлагбаум, выезжала с площади на Лохвицкую дорогу. ▲Т подошел к полосатой караульной будке.

– Спишь, тетеря?

– Никак нет, ваше благородие! – Перетянутый лентами солдат выскочил из будки и вытянулся во фрунт перед ротным офицером.

– Что это там за телега? – ▲Т указал на повозку.

– Вертеп, ваше благородие!

– Какой еще вертеп?

– Рекомый «Алимбус», ваше благородие! Странствующие комедианты. С ярмарки едут.

– С какой ярмарки?

– Не могу знать!

– Дурак.

– Так точно, ваше благородие! Дурак!

▲Т всматривался во тьму. Туда, куда уехал цирковой фургон. Всматривался до тех пор, пока не стих скрип колес фургона и он не растворился навсегда в кромешной перспективе.

Примечания

1

В конце сентября 1780 года в Харькове с большой помпой праздновали основание наместничества.

2

Один из распространенных стилей современного спрей-арта.

3

Дворец Джустиниано в Риме является официальной резиденцией Великой ложи «Великого Востока Италии».

4

«Ризома», «гипертекстуальность» – краеугольные понятия теории постмодернизма.

5

Ночь даст совет! (Лат.)

6

Дидаскалы, даскалы – наставники, учителя.

7

Масоны называют «вдовой» свою организацию, которая считается «осиротевшей» после гибели легендарного Мастера Хирама, строителя Соломонова храма.

8

Глейт – пропуск, дорожная грамота.

9

Бачмажник – тот, кто носит ботинки.

10

Пресбург – теперь Братислава.

11

Шнава (шнява) – небольшое парусное торговое или военное двухмачтовое судно.

12

Упоминание об этом событии и об участие в нем мальтийского кавалера Загромозы содержится в материалах к биографии М. В. Ломоносова, собранных П. С. Билярским.

13

Сковорода цитирует популярную в середине XVIII века застольную песню немецких студентов.

14

От латинского «conclusio» – окончательное решение, решительное заключение.

15

Колькотар – триокись железа, служил полуфабрикатом для производства алхимического золота.