Катерина Шпиллер - Дочка, не пиши!
Люди! Не надо призывать жертву к христианскому смирению, не надо верещать о святости родителей-мучителей. Это так же безнравственно, как помогать истязателю глумиться над его жертвой. Такие призывы – ложь и лицемерие, они не в помощь пострадавшему, они направлены против жертвы, которую эти фарисеи заставляют чувствовать себя виноватой перед всеми на свете. А не послать бы всех этих ханжей далеко и надолго?!
Непостижимое
Иногда пугаюсь, что я все-таки сумасшедшая, потому что не могу объяснить ни с точки зрения здравого смысла, ни даже с морально-этической позиции того, что порой со мной происходит. Или происходило? Не буду обманывать себя: последний раз это случилось совсем недавно… Пару лет назад, еще не собираясь ничего писать, еще не прочитав последние гнусные книги матери, я узнала про интернет-журнал отца. Естественно, я заинтересовалась и изучила этот сайтик. Не буду ничего о нем писать, не буду анализировать и критиковать. Речь о другом… Посмотрев статистику сайта, увидев его посещаемость, я вдруг вспомнила, как трепетно отец всегда относился к своей работе, как старался делать все как можно лучше, как мог чуть ли не ночами практически полностью переписывать за своих горе-корреспондентов их заметки и статьи… Как он радовался сделанной работе… И вот я вижу результат его пенсионных трудов: типичный продукт деятельности отца с… почти нулевой посещаемостью. То есть выплеск информации в никуда. Получается, труды для самого себя, практически для чтения одной семьи. Этакий домашний сайт, хотя отец явно хотел сделать очень посещаемый ресурс, популярный и даже громкий.
И такая жалость скрутила меня, что перехватило дыхание и я с удивлением ощутила слезы на щеках. Я… плакала от жалости к отцу, мне было невыносимо больно думать о его стараниях, усилиях – и все ради чего? Ради пары десятков читателей в месяц? Бедный мой папа… Бьется, бьется… Пишет, придумывает… Ох, жалко-то как! Что это со мной? Я даже сама себя ущипнула. О ком я плачу? Кого жалею? Что за атавизм? Эта странная жалость стала посещать мою душу с тех пор, стоит вспомнить об отцовском сайте.
Так и это еще не все! Я узнала, что несколько лет назад братец разместил свои творения на СИ, и тогда же их прочитала. И черт меня дернул посмотреть статистику, посещаемость его страницы. Случилась та же история: перехватило дыхание, а в носу я почувствовала подозрительное щекотание. Да что за черт? Ну, ладно, если бы так случилось один раз, тогда, года четыре назад! Так ведь недавно, уже после всего произошедшего, опять повторилось! Я идиотка? Мне мало, что ли, от этих людей досталось? Я попыталась анализировать свои чувства: возможно, это на самом деле настоящий атавизм – трепетное отношение к родне, к тем, кто когда-то был ближе всех, кого любила. Странно: любви-то нет, а жалость, получается, осталась? А так бывает?
И вот что интересно: ни разу чувство жалости не возникло по отношению к матери, даже в тот момент, когда я знала, что она болеет, что ей плохо. А ведь ее я раньше любила больше всех. Или количество причиненного ею зла оказалось настолько велико, что полностью стерло из моей души даже остатки прежних добрых чувств? Похоже, любовь все-таки зависит от количества причиненного зла: чем его больше, тем меньше остаточных нежных чувств наскребается в душе. И кажется, я поняла главное: то, что поднимается из глубин нашего подсознания, наших потаенных ощущений, никак не зависит от логики и разума. Потому что мои логика и разум уже ненавидят этих людей – отца и брата, а нечто непостижимое уму по сей день жалеет их.
Мария
Вчера я дочитала вашу книгу… Было такое ощущение, что это написано про меня. Мои мысли, чувства, переживания. Мне 41 год, я всю свою сознательную жизнь пытаюсь добиться маминой любви, стараюсь сохранить с ней добрые отношения. Но все это бесполезно! Я только и слышу от нее, что я «сволочь», «проститутка», «кусок идиотки», а мой сын «ублюдок» и «выродок». Всю жизнь она вопит, вытаращив глаза: «А что ты для меня сделала?!» Мне становится стыдно, что я ничего не делаю для матери, и я стараюсь, стараюсь…Только она этого не замечает…
У меня тоже есть брат, как и у вас, только он младше меня на 13 лет. Мама его обожает! Так же как обожает теперь его маленькую дочь. Дочь, конечно, у него славная, я сама ее обожаю. И брата люблю… Только не понимаю, как можно любить одного ребенка, а другого так искренне ненавидеть? Я уже так устала… Устала стараться всем доказывать, что я хорошая. Устала подобострастно разговаривать со своей мамой и терпеть ее хамство, боясь сказать что-либо против.
Вам повезло… Вы встретили прекрасного мужчину, который стал вам надежой и опорой. А я из-за своей мамочки второй раз выхожу замуж «не глядя», лишь бы куда-нибудь убежать от нее. Потому что жизнь рядом с ней невыносима. Мне впору самой писать книгу о себе… Так хочется с кем-нибудь поделиться, но никому это неинтересно. И я стараюсь никому не рассказывать о своих страданиях и переживаниях. Временами я болею. Так же, как и вы. Но никого не оказывается рядом. Мама говорит безразлично: «Да ты всегда болеешь». И все. Я остаюсь наедине со своей болезнью, со своими мыслями, страданиями. И рядом никого. Пусто…
Я думала я одна такая. Оказывается, нет.
Кстати, когда я начала читать вашу книгу и рассказала об этом маме, она, как всегда, резко высказала свое «единственно верное» мнение: «Да как она смела писать о матери такое, да еще выставлять на всеобщее обозрение! Кто она такая?! Я обожаю Галину Щербакову! Она столько хороших книг написала, а ее дочь? Что она написала, кроме этой книжки, порочащей доброе имя матери? Дрянь какая! Мать – это святое!!!»
И это при том, что о своей матери она отзывалась, да и сейчас, спустя много лет после ее смерти, отзывается далеко не как о святой! Хотя бабушка всю жизнь ей помогала, как помогаю сейчас я. У меня уже почти нет сил, с каждым годом они угасают.
Я искренне рада, что у вас все хорошо сейчас! Вы этого заслужили. А я, видимо, еще нет…
И большое спасибо вам за книгу! Я как будто с подругой поговорила, верной и доброй.
Это письмо пришло мне в личную почту и, естественно, заставило незамедлительно ответить Марии. Я написала ей, чтобы она никогда больше не думала, что чего-то еще «не заслужила». Что каждый человек, уже по факту своего рождения, имеет право быть счастливым, и никто не смеет отнимать у него эту возможность или решать, заслужил он этого или нет. И еще я написала, что, судя по словам Марии, у нее уже есть все признаки депрессии и этим нельзя пренебрегать. Очень скоро я получила от нее второе письмо.
Мария:
То, что у меня самая настоящая депрессия, я знаю давно, у Владимира Леви прочитала о симптомах этой болезни. Пока справляюсь сама, а там видно будет… Мы с мужем сейчас собираемся эмигрировать. Хочется, чтобы все получилось! Может быть, там я смогу лечиться, и мне станет лучше.
Вы уж извините, что я вам так много и сумбурно пишу, но очень хочется с кем-нибудь поделиться.
Кстати, я несколько лет работала на телевидении журналистом, делала свои программы, сюжеты, вела новости! Без высшего образования! А сейчас я учусь на 5 курсе экономического факультета, заочно… После каждой сессии я лежу пластом месяц, отхожу. Это такой кошмар! Я когда читала в вашей книге об учебе, то думала – это про меня! У меня во время сессии и температура поднимается, и живот болит со страшной силой! Напьюсь таблеток и – вперед! В молодости я закончила педучилище, а потом собиралась поступать в театральный институт, мне все говорили – и друзья, и преподаватели, что у меня талант! Я готовилась, но меня не пустила мама!
Назло ей я вышла замуж за первого попавшегося в деревне, я там после педучилища проходила трехгодичную практику. Там же я родила сына! Это единственный радостный момент в той моей жизни! Но что было со мной, вспоминать страшно! Была перестройка, муж шлялся по деревне якобы в поисках работы, а я сидела сутками голодная, последнее отдавала сыну… И никому не было до меня никакого дела! Никто из моих многочисленных родственников не спросил, как я живу, как у меня дела. Последней каплей было то, что я заболела гепатитом. Моему ребенку тогда было лет 5! Я лежала месяц в больнице, ко мне никто не приходил, мне рассказывали, что сын остается на целый день один, в избе с печкой. Я ночи не спала, представляла, что будет, если печь загорится… Мне никто не приносил еду, сердобольные санитарки давали в обед кусочки получше. Я, когда вышла из больницы, была похожа на скелет, обтянутый кожей. Маме я не писала, чтобы ее не волновать. Она меня однажды спросила, почему я ей не сообщила об этом. Я сказала: «А разве ты бы приехала и забрала Славика (моего сына)?» Она ответила: «Ну, нет, конечно. Куда бы я дела своего сына?» А моему брату тогда было уже лет 15—16.
Когда я сбежала от первого мужа в город, к маме, она меня прописала у себя в квартире, а потом орала: «На хрена ты приехала, зачем я вас приняла, лучше бы ты сгнила в той деревне со своим выродком!» Мне пришлось снимать квартиру… Потом стало туго с деньгами, на телевидении перестали платить зарплату, и пришлось выйти замуж за мужчину с квартирой, деваться было некуда. Живу я с мужем уже восемь лет. За эти годы он мне тоже очень хорошо помотал нервы… Я целыми днями стою у плиты, готовлю, готовлю. А мама говорит: «Чего тебе надо? Крыша над головой есть? Еда есть? Одеты, обуты? Какого хрена выделываешься?» Хорошо психологи советуют: полюби себя… измени себя… Полдня у плиты, бесконечные уборки, глажка, стирка, курсовые, рефераты, экзамены… Много лет одно и то же. Все кругом счастливы и довольны – мама (у дочери все так удачно сложилось), муж (живу как в сказке). А я… Мечтаю только об одном – уехать подальше, от всех. Сын тоже об этом мечтает! Вот так и живем, мечтая о светлом будущем! Когда же оно наступит? Мне кажется, если мы уедем из страны, от мамы, все изменится…
