Николь Келби - Розовый костюм
Что верно, то верно. Кейт оглянулась: здание телефонной компании было похоже на огромное раненое чудовище, скрипящее и стонущее в предсмертных мучениях. Там случился не просто пожар, хотя огонь все еще не был до конца потушен. Там произошел не просто взрыв, хотя стены после этого взрыва все еще осыпались.
Несколько женщин выпрыгнули из окон на улицу. Одних успели поймать, других – нет.
Нет, панике ни в коем случае поддаваться нельзя! – убеждала себя Кейт. Она снова показала на мясную лавку и сказала полицейскому: «Я жена мясника, хозяина этого магазина». И сразу почувствовала, что так оно и есть.
И полицейский все понял. Таща Кейт за собой, он протолкался сквозь толпу. Только не паникуй, твердила она себе. Но это оказалось так трудно! На месте тротуара перед входом в магазин теперь оказалась глубокая воронка, наполненная какими-то странными обломками, острыми осколками стекла и кусками искореженной стали. А вдоль витрины магазина аккуратными рядами были выложены тела погибших. В основном женщин. Одних сумели накрыть одеялами; другим достались только пальто и свитеры. Некоторые женщины выглядели просто спящими. А некоторые и вовсе казались совершенно живыми, только странным образом умолкнувшими посреди недосказанного предложения – с удивленно открытыми, ничего не выражающими глазами и безвольно приоткрытым ртом.
– Мне очень жаль, – сказал Кейт полицейский, – но туда вам нельзя.
Музыка на улицах Инвуда больше не звучала. Зато слезы лились рекой. Кейт казалось, что она уже много часов бродит в этой толпе, пытаясь найти хоть кого-нибудь из своих. Время от времени до нее долетали обрывки фраз из уст тех, кто еще способен был говорить.
– Это было все равно что атомная бомба…
– Ага, казалось, что десять тысяч машин разом взлетели в воздух.
– Или два скорых поезда на полном ходу столкнулись…
В здании телефонной компании в момент взрыва находилось не менее пятисот человек; все ближайшие больницы были переполнены.
Кейт бросалась к каждому встречному с одними и теми же вопросами:
– Вы знаете здешнего ирландского мясника? А Майка Куинна вы случайно не видели? Или его жену Мэгги? У них еще есть маленький сынишка, он, должно быть, с ними вместе был…
Почти все знали ее родню, но где они сейчас, никто ответить не мог. И Кейт все продолжала ходить кругами, пока к ней не подвели какого-то человека, который сказал, что знает Патрика и видел, как он вбежал в дом. Этот человек больше всего напоминал бухгалтера; на нем была тонкая хлопчатобумажная рубашка с закатанными рукавами и галстук.
Кейт не была уверена, что правильно его расслышала, а потому переспросила:
– Он вбежал в дом? Внутрь?
– Да, внутрь. Уже после взрыва. Вместе с какими-то парнями. По-моему, это были случайные прохожие – на них была форма работников метро. В последний раз я их видел, когда они вытаскивали из-под обломков людей. И относили их в сторонку.
– А потом они, значит, вбежали в дом?
– Ну да.
Человек не помнил, видел ли он Патрика после этого, и не знал, вышел ли он из дома.
– Там стены все время обрушивались. Трудно было что-то разглядеть.
Дыхание вырывалось у Кейт из груди какими-то неровными толчками. Страх – это такая безмолвная тварь, думала она, которая все вьется, вьется возле тебя, а потом – раз, и проникнет прямо в сердце.
– Вам бы лучше ненадолго присесть, прежде чем туда идти, – посоветовал ей этот мужчина.
– Мне надо выяснить, что именно там случилось.
– Я знаю только, что большинство выживших уже развезли по больницам. Но вон там, на парковке, устроено нечто вроде сортировочного пункта. Мой босс сейчас составляет списки всех остальных.
– Остальных?
– Ну, тех, кто не выбрался.
Парковка находилась рядом с гаражом, где Патрик держал свою «Роуз». Сейчас она выглядела, как командный пункт в зоне боевых действий. Кто-то написал на картонках слова «сортировка» и «морг» – стрелки указывали в разных направлениях – и налепил эти картонки прямо поверх вывески «Парковка только для сотрудников». Мужчины и женщины лежали прямо на капотах машин; им задавали вопросы медсестры, быстро переходившие от одного к другому. Некоторых устроили на сиденьях; они смотрели прямо перед собой широко открытыми глазами и судорожно хватали ртом воздух. Священники, муллы и раввины склонялись над умершими и умирающими. Отца Джона среди них Кейт не заметила, но подойти ближе и поискать его не решилась.
В самом центре этого хаоса стоял раскладной стол, за ним спокойно сидел какой-то человек и что-то писал. Похоже, именно он и был здесь главным. Он был в офисном костюме и, судя по его виду, явно не привык составлять какие бы то ни было списки. Пиджак у него был прожжен в нескольких местах. Лицо все в грязи.
– Имя?
– Патрик Харрис. Здешний мясник.
Человек как-то странно на нее посмотрел и спросил:
– «Мясная лавка Харриса»? На той стороне улицы?
– Да. Он мясник, ирландец.
– Извините.
Кейт похолодела:
– Что значит «извините»?
– Сведения только для близких родственников.
Этот тип явно хорошо знал и сам магазин, и Патрика, и то, что Патрик не женат. Сердце у Кейт стучало так сильно, что голова кружилась.
– Тогда посмотрите Майка Куинна. Это мой зять.
Человек проверил списки. Даже два раза проверил – чтобы уж наверняка.
– В списках Майка Куинна нет. Вам придется обзванивать больницы. А домой вы к ним ходили?
И Кейт бегом бросилась домой.
До конца своей жизни она будет помнить вонь горящего масла – и свой бег. Солнце тем временем соскользнуло в реку, словно у него больше совсем не осталось сил. Поскольку электричество было выключено, дома вокруг казались очень темными, словно сверху донизу закопченными. Правда, в некоторых окнах Кейт, пробегая мимо, замечала мерцающий свет свечи. Она ни разу не остановилась, чтобы передохнуть, и, не переводя дыхания, взлетела, пересчитав все сто двадцать ступенек, по улице-лестнице и бросилась к своему дому. Впрочем, и там она не остановилась, а понеслась наверх, прыгая через две ступеньки. Туфли она потеряла где-то по дороге. Все ноги у нее были в крови. Каждая косточка в них ныла так, словно вот-вот треснет.
Дверь в квартиру Мэгги была распахнута настежь. В квартире царила тьма; соседние квартиры тоже были темны. Кейт постучалась.
– Надеюсь, это горничная?
Господи, Патрик Харрис!
В окна гостиной светил молодой месяц, так что Кейт, хотя видно было плоховато, довольно быстро сумела обнаружить Патрика. Он сидел на полу, прислонившись к безобразному дивану Мэгги. На плечи он набросил синий плед Большого Майка. Плед был весьма подозрительного происхождения, его клетка не имела ни малейшего отношения к семейству Куинн. Патрик включил фонарик.
– А голубой тебе идет, – бодро заметила Кейт.
Прикасаться к нему она боялась; ей казалось, что, если она к нему прикоснется, он тут же исчезнет.
Патрик был весь в саже и копоти. На лице у него виднелись ожоги. Волосы тоже кое-где были опалены. Но Кейт казалось, что он никогда не выглядел красивее.
– У тебя такой вид, словно на тебя рухнул дом.
– Да, это были довольно-таки тяжелые предметы.
– А что с Мэгги?
– С Мэгги все отлично. Когда это случилось, твоя сестра была на полпути к банку. Они с Маленьким Майком как раз остановились на минутку возле моего магазина, так что я точно знаю: они оба не пострадали. Слава богу, что когда речь идет о зарплате Майка, в ней просыпается такая корысть. Она слишком рано туда явилась, так что, к счастью, избежала участия в столь великолепном шоу.
– А Майк?
– О нем я ничего не знаю. И отыскать его не сумел. А здесь уже никого не было, когда я сюда добрался.
– Но в списках его тоже нет. Я заставила их проверить. Это ведь уже кое-что, правда?
Несколько секунд Патрик смущенно смотрел на нее, потом понял, какие списки она имеет в виду, и вздохнул с облегчением.
– Это хорошо, – сказал он. – Информации, конечно, не очень много, но она все-таки успокаивает.
Кейт протянула ему руку, помогая подняться, но он не принял ее помощи.
– Не хочу пачкать диван, – пояснил он и сунул ей запасной ключ, который Мэгги держала под ковриком у двери. – На, только не потеряй.
Кейт снова протянула Патрику руку.
– Если ты испачкаешь ее драгоценный бежевый ковер, она никогда тебя не простит.
– Но я не могу встать: моя нога спит.
Кейт, решив, что это шутка, откинула плед и увидела, что нога Патрика обернута чьей-то хлопчатобумажной рубашкой, которая уже насквозь пропиталась кровью.
– Да ничего страшного, – попытался он ее успокоить. – Все нормально. Мне сказали, что главное – это постараться, чтобы туда не попала грязь. – И он попытался встать, словно желая доказать, что все и впрямь нормально, но не смог.
– Ничего не нормально! Все как раз очень плохо!
